В чем мой отец был действительно хорош- так это в рассказывании историй. Конечно, рано или поздно даже самые интересные описания путешествий, особенно повторенные по 5-10 раз, стали наскучивать, но, все же, была пара историй, которые я была готова слушать снова и снова. Одной из таких историй была жизнь его друга, скоропостижно скончавшегося от цирроза печени водолаза. Ни для кого, думаю, не секрет, что путешественники не гнушаются злоупотреблением напитками смерти. Так, к возрасту 65 лет в окружении моего отца осталось всего 2-3 приятеля из экспедиционного прошлого, и те были под строгим надзором женщин, которыми успели обзавестись в интервалах между 9-месячными экспедициями. У Моэма (назовем его в честь его любимого – и моего, к слову, автора) такой женщины не было. Точнее, не так, у него было великое множество женщин-красивых и неказистых, разных возрастов и национальных принадлежностей. Женщины любили Моэма-за чувство юмора, харизму, приятную внешность и полную безбашенность. Впервые я увидела его на фотографии со свадьбы моих родителей. Он сиротливо стоял возле отца с каким-то совершенно отрешенным взглядом. Казалось бы, свадьба, торжество, но в его взгляде читались лишь боль и разочарование. Безусловно, он был безмерно рад за моего отца, уже успевшего к 30 годам смириться с жизнью одинокого волка-моряка, однако его взгляд ... Помню, как услышала историю о Моэме впервые. «Пап, а кто это?»-разглядывая семейный альбом, спросила я. (И почему только люди перестали печатать фотографии? Это же целый кладезь воспоминаний и скрытых за двухмерно запечатленными кадрами историй!) «Это Моэм, мой лучший друг»-после тяжелого вздоха ответил отец, переводя свое туловище в положение сидя. Это имя я уже слышала раньше, несчетное количество то – «Моэм то, Моэм сё, а как-то мы с Моэмом…», но в каждой истории с его участием была какая-то недоговоренность, что-то очень личное и важное. «Он умер в 29 лет, через год после нашей свадьбы»-продолжил отец. Я сосредоточенно вглядывалась в его лицо в ожидании продолжения. Поняв, что на сегодня просмотр передачи про жизнь львов в Саванне окончен, отец выключил звук на телевизоре и стал рассказывать историю жизни Моэма. «Мы ходили с ним на одном судне, даже не вспомню, сколько раз на самом деле..»-начал он-«..прожили в одной каюте суммарно несколько лет за все рейсы. Хороший был парень. Только очень одинокий. Его отец утонул у него на глазах, когда ему было что-то около 13 лет. Тоже был водолазом, решил поплавать на закате, и так и не вернулся. Мать Моэма скоропостижно самоликвидировалась из его жизни, оставив мальчика барахтаться в жестокой бурлящей жизни в одиночку. Кажется, он так и не закончил школу. Да, может быть, 8 классов от силы. Подрабатывал то там, то здесь. Я уже и не вспомню, как он попал к нам на судно, по сути, без какого-либо образования. Но здоровье у него было ,до алкоголя, естественно, поистине богатырское. Коренастый, невысокий, с горящим пытливым взглядом, он брался за самую тяжелую и неприглядную работу-и делал ее «от и до», что бы ни было поручено.» Отец с застывшей на губах улыбкой смотрел куда-то перед собой, и я знала, что он уже не со мной, а где-то на просторах Индийского океана, в лучших годах своей жизни. «Сколько раз он вытаскивал меня из передряг, но еще чаще приходилось вытаскивать его мне. Он всегда был готов подраться , даже на нашей свадьбе умудрился сцепиться с парнем из соседнего кафе по какой-то совершенно нелепой причине. Как он был счастлив в тот день. Мне ,вообще, казалось, будто только в такие моменты он ощущает себя живым. Женщин у него было –миллион, многие мужики "Добровольца" ему тихонько завидовали, ведь вокруг были мы-высокие статные красавцы, а тут-метр с кепкой. Нам оставалось только смириться с непреложным фактом-тягаться с Моэмом в попытке завоевать женщину не имеет никакого смысла. Ты знаешь, я редко употребляю слово «друг» в речи, но Моэма я точно мог назвать своим другом. Возможно, единственным настоящим другом за всю мою жизнь. Он был человеком, который сорвется к тебе в любое время дня и ночи, когда тебе плохо, поможет чем только сможет, всегда выслушает и даст совет –если он тебе, конечно же, нужен. Но сам он никогда не открывался кому-либо по-настоящему, вот и я не заметил, когда он переступил черту, после которой не возвращаются. Наверное, стоило забить тревогу, когда он впервые показал мне свое творение-«Истории самоубийства»»Я в недоумении захлопала глазами, ожидая продолжения. «Да, было у него такое хобби-собирал газетные вырезки, делал записи, расспрашивал товарищей о том, как , кто и при каких обстоятельствах покончил с собой. В то время психиатрия являлась исключительно карательной отраслью медицины, может, поэтому мы с мамой не хотели пускать тебя в эту область-слишком много дурных ассоциаций, а о существовании психологов в СССР еще и речи не было. Наверное, сейчас это назвали бы затяжной депрессией или чем-то в этом роде, тебе виднее»-я слабо улыбнулась-«А тогда мы просто списали его занятие на причудливое хобби одинокого моряка. Я -собирал марки, кто-то-крышечки от бутылок из разных стран, а он-истории о людях, самостоятельно лишивших себя жизни. Читал он тоже запоем, вообще, все , что он делал, возводилось в крайность. И любимым его писателем был Сомерсет Моэм. Не знаю ни одного человека, кроме него и тебя, кто бы взахлеб зачитывался этой дребеденью. Ты знаешь,я пытался привить тебе литературный вкус с детства, но никогда не советовал Моэма. "Может быть дело было в том, что он читал?"-думал я-Но ты ведь никогда не спрашивала моего разрешения"-я самодовольно залыбилась-"А потом он запил. Моряки испокон веков топили свое одиночество в алкоголе. Да что там-и от малярии мы не очень-то успешно, но вполне приятно лечились джином. Собственно, видимо поэтому я в конечном итоге и подхватил эту заразу в ЮАР. А Моэм пил страшно. Он все делал по максимуму-влюблялся, дружил, работал. Вот и напивался тоже до полного беспамятства. В какой-то момент он перестал справляться с работой, захламил квартиру, доставшуюся ему от бабки, стал брать деньги в долг на выпивку. И несмотря на все мои , как мне казалось, приложенные по максимуму усилия, в конечном итоге, спился. Заработал цирроз, от чего умер, так и не добравшись до отметки «30».» Папа замолчал. «Ты не мог ничего сделать, пап»-я положила ему руку на плечо. «Да никто ничего не мог сделать, это было его решение»-меж бровей отца пролегла глубокая морщина. Грусть сменилась негодованием. Думаю, он злился на него. Конечно, злился. Человек самостоятельно решает свести счеты с жизнью, а люди вокруг становятся лишь безмолвными свидетелями произошедшего. С дырой в груди, которую после ухода человека из этого мира ничем уже не восполнить. Не успела я переварить полученную информацию, как громкость телевизора вновь увеличилась до удобоваримой для полу-оглохшего правого уха папы, а сам он принял горизонтальное положение на диване и устремил взгляд из под очков в экран телевизора. «Большую часть дня львы проводят, отдыхая, причем нередко отдых занимает до 20 часов в день...»Рассказ был окончен.