Начало истории:
Предыдущая глава:
Я снова умолк, глядя на хитросплетение линий, вырезанных на тёмной столешнице: оставалась ещё парочка-другая… Моего слушателя моё молчанье уже не удивляло: он привык, смирился с тем, что частенько я невинно путаю слова и мысли, забывая о том, что, собственно, произношу вслух, а что оставляю про себя. В последнее время в моём когда-то упорядоченном до мелочей разуме и вовсе царил полный бардак. Обширная картотека познаний, в беспорядке разбросанная по его путаным лабиринтам, представляла собой упадническое зрелище. И всё же в хаосе и разрухе разорённой библиотеки порой попадались настоящие жемчужины. Простые в незыблемости своей истины, формулы и сигиллы, руны и печати, невзначай начерченные на затертом пластиковом столе, которые этот молодой и увлечённый человек давно и безрезультатно искал и ради которых готов был слушать моё сбивчивое повествование хоть всю ночь напролёт, ожидая очередного прозрения от меня, дотошно копошащегося в удушливой пыли предложений и фраз.
По правде так мне было несложно добыть всё это: древние утраченные манускрипты, написанные на мёртвых давно забытых языках легко и непринуждённо говорили со мной. И потому Михаил наивно полагал, будто бы мне известны без малого все таинства мира в алфавитном порядке, пересчитаны и пронумерованы все столпы его устройства, и я могу щедро поделиться своим уникальным знанием. Он-то уж сможет нанизать все бусины на одну нить в нужной последовательности: лишь бы ни одной не упустить ненароком. В свой черёд я отчего-то никак не желал молодого мага разочаровывать, потому до сих пор не развенчал очевидного заблуждения. Я знал не всё. Например, мало что мог поведать о смерти.
Истории, что я будто бы, между делом, рассказывал Михаилу, все до единой повествовали об одном и том же: вечном коловращении Сущего. О пространстве информации и вполне физических функциях материи, не забывая и о зыбком переходе меж ними – мире Нави. О том, как информационный базис, облекаясь в формы, даёт им назначение и свойства, выкристаллизовывая их из пустоты. И как овеществлённые предметы обретают индивидуальные качества и даже.. имена. А потом.. исчезают. Все до единого.
Наверху сызнова вспыхнула ссора. Что-то разбилось. Я замер, не доведя черту. И на миг задумался о себе самом. Когда-то у меня не было никакого названия. Первое в моих хрониках имя дал мне мой ученик, небрежно выхватив его из одной древней религии красного словца ради. Как бы то ни было, но такое обращение прижилось: у занимательного имечка было много побочных смыслов, ко всему прочему оно заключало в себе символ, который сразу пришёлся мне по вкусу. Санскритский корень «man», что означает знать, думать, рассматривать – символ расчётливого, холодного и точного, как скальпель хирурга, разума, вычленяющего из тела действительности и коллекционирующего добытые сим препарированием знания; лишённого морали и жалости. Этому-то я и посвятил большую часть своего существования. Да, – ностальгически вздохнул я, – когда-то ведь я и впрямь был таким. Голографической плёнкой для записи безжизненных картин на своей равнодушной плоскости.
Вдруг за холодильником что-то зашуршало и забормотало. Я устремил туда немигающий взор, разглядев сквозь отблески свечного пламени будто бы здоровенный комок пыли, копошащийся за углом, притом тихонько причитающий про себя: «Один пропащий другого пропащего поучает, энто гляньте!» После я перевёл глаза на Мигеля. Назвать посетившее нас существо питомцем не повернулся язык, и, как назло, ничего более подходящего на ум не приходило, потому я попросту деликатно осведомился: «Это.. твой?» Сам я мало знался с Навьими, не было нужды. В свой черёд мягко улыбнувшись, мой собеседник возразил: «Нет, домовые у колдунов не живут». И пояснил терпеливо: «Он вообще один на весь дом: соседка сверху прихватила с собой из деревни, когда переезжала. В городе они почти перевелись, за редкими исключеньями».
Существо тем временем развернулось, будто ёж, встав на короткие кривые ножки и с прищуром глянуло на меня исподлобья: «Ты энто так недолго и домалюешься, – маленький сморщенный карлик недовольно ткнул пальцем в сторону стола, где красовалась незавершённая сигилла, – нежить полезет, всех окрест изведёт». Я захотел оспорить укорительное утверждение, приоткрыв, было рот, и собираясь сказать, что это просто символ перехода. К тому же незавершённый. А потом передумал, решив, что, пожалуй, домовой прав. Это у нас нежити не водилось, а здесь кто ж упустить дармовую возможность покуролесить?
В следующий миг я покорно убрал со столешницы руки. И вновь обратился к молодому магу, который, видимо, намеревался прогнать непрошенного гостя: «Если у колдунов домовые не живут, почему он здесь?» Мигель, как мне показалось, смутился, и проговорил тихо: «Ему тут несладко приходится..» – мой ученик грустно посмотрел наверх, где по-прежнему бушевал скандал, становясь то громогласным, то переходя в злое шипение. «Беда в том, что когда они начинают голодать, – маг вскользь взглянул на насупленного, сморщенного как урюк старичка, – тогда они меняются. Полтергейст в подавляющем большинстве случаев – просто оголодавший домовой, лишенный внимания хозяев». «Энто обсуждать гостя да в его присутствии годится ли?» – буркнул лохматый карлик. Не обратив на его выпад никакого внимания, Мигель досказал мысль: «Я изредка его подкармливаю, чтобы избежать неприятных последствий». У меня в голове тем временем пронеслось: кормит как зверушку, как отощавшего уличного кота. Из жалости. А не из-за каких-то там последствий. Не его это ноша, да и с такими способностями тут не только домовые, Тёмные посерьёзней к нему не сунутся. А этому он сам разрешил приходить, иначе и быть не может.
Видя, что я всё понял, молодой человек смущённо потупился. Только вот наш гость доселе не являлся пред очи, опасаясь меня, а сегодня прижало, потому и спустился где сытно и тихо. Порядок да благодать. Ритуалы Мигель уже с месяц как никакие не практиковал – не до того было, инфополе стабилизировалось. И сделалось просто распрекрасно. Жить да радоваться.
Тем временем, выплеснувшись до дна, буря этажом выше поутихла. Тишина стояла звенящая. Обеспокоенно глянув наверх, и напоследок погрозив мне пальцем, вновь свернувшись в комок, домовой юркнул за холодильник. Как бы то ни было, хозяйка всё же, какая-никакая. Наследница по роду. Стоит за ней приглядеть.
Продолжение здесь: