Звёзды лихо подмигнул мне с небес, ворона гулко каркнула, искры из глаз затмили все вышеперечисленные впечатления .
Больно- то как! Уж упала, так упала! С полной отдачей делу приложилась бедром, плечом, шеей и затылком.
И лёгких на секунду вышибло воздух, из мозга - все матерные слова. Резко заьошнидо.
Так, без паники, поднимаемся. Нога ходит , голова соображает, шейные позвонки в трусы не осыпались.
А вот рука.. Рука даёт недвусмысленно понять: тебе, матушка, в травмпункт.
Люди у нас веселые даже в травмпункте. Каждый с юмором спешит поведать обстоятельства вывиха, ушиба, перелома. Травят анекдоты, рассказывают приколы из жизни. Рядом пожилая женщина сетует, что больно смеяться: ушиб ребер.
У меня тоже ушиб, не перелом. Ничего страшного, но руку надо беречь десять дней минимум.
Берегу, блин. По привычке хватаюсь за дела, но рука напоминает острой болью: шалишь, мать. Нагрузили домашних. Делают, но по минимуму . Энтузиазму не выказывают. Недовольства тоже. Пока.
Но в доме не хватает моей руки: недоготовлено, недоприбрано, недоглажено.
Чудится скрытый упрёк в глазах домочадцев: что ж не поберегдась? Зачем упала? И теперь нам вот это всё : мытьё посуды, пляски с веником и у плиты. Мать, у тебя есть совесть,а?!
И что- то вспомнился случай шестнадцатилетней давности: отделение гинекологии и соседка Аня на соседней койке. Аня мне тогдашней казалась очень взрослой: сорок лет, двое детей, магазинчик одежды маленький, но прибыльный, недостроенный дом, муж- офицер с чеченским синдромом и тягой к выпивке.
Аню привезли по скорой. От операции отбрыкивалась, как коза, пока усталый УЗИст не сказал просто и буднично:" Зря. До утра не доживёте".
Дальше - палата, подготовка к операции, состояние стабильно тяжёлое, шов во весь живот и череда капельниц.
Аня ходила, держась за стену: шаг, ещё шаг. Медленно, упорно, так умеют только женщины, у которых семья. Теперь это знаю, тогда казалось героизмом на грани помешательства.
Меня навещала мама, постепенно привыкающая, что станет бабушкой, муж, подруга, иногда - отец.
К Ане приехали один раз: как же, дом нкдострой в двадцать километрах от города, магазин, двое детей пятнадцати и шестнадцати лет, чеченский синдром и тяга к запоям. И всё это легло на многострадальные плечи Намного мужа.
Вернулась Аня из коридора в слезах, отвернулась к стене.
Ночью плакала, закусив угол подушки:
- Ань, больно?
- Очень.
- Медсестру позвать?
- Не поможет. От такой боли п**""л не лечит.
- ???
Давясь слезами, рассказала. Муж приехал не один. Взял с собой сына, пятнадцатилетнего Леву.
И мальчик, глядя на изжелта - белую,полускрюченную мать, выдал звенящим от возмущения ломким юношеским баском:" Мама, как ты могла?! Папе так тяжело! На нем стройка, дом, магазин. Ты так его подвела!"
Я ещё не знала, что такое бывает.
Прошло двадцать лет. Сижу на кухне,илевой рукой стираю со стола. Мне ещё повезло. Меня ещё не ругают,тза то, что выбыла из строя.
Всем добра!