Заканчивается день, и смутное беспокойство начинает расти и пухнуть внутри, как свежее дрожжевое тесто. Поначалу я не понимал, что со мной происходит. К вечеру становилось совсем уж хреново. Телевизор – это позор человечества! Резиновая женщина для мозга. Она уже истерлась до дыр, но мы всё равно, с тупым упорством елозим по ней на жестком полу. Книги? Вот они лежат сиротливой стопочкой. Но, 2-3 страницы, и ты знаешь, что дальше будет. Потому что читал это в детстве, отрочестве или юности. А что-то новое так сильно напоминает телевизор и попахивает паленой резиной.
В свете последних событий, я чуть-чуть понял, из чего состоят разговоры между знакомыми людьми. И не буду вам об этом рассказывать, чтобы не обижать. Хотя, с другой стороны, это та же раковина, только люди закрываются в ней вдвоем.
А к ночи становится совсем уж тоскливо. И пока что спасает маленькая записная книжка, состоящая из двух здоровенных ящиков, один из которых гудит вентилятором и подмаргивает периодически красным пятнышком, а второй пялится мне в душу одиноким глазом, глазом Шивы и пытается понять, за что я его так насилую и не дам отдохнуть.
Так я потихоньку допёр, что же со мной происходит. Я боюсь одиночества. Какие два страшных и противных слова! Страх – это густое и липкое, обволакивающее меня своим гипнозом, парализующее чувство безысходности. Одиночество подкрадывается незаметно, тщательно маскируясь и потом, нет, не выпрыгивает из засады, а вальяжно выходит из своего укрытия, зная, что ты уже никуда не денешься. Холодное чувство одиночества остро и пронзительно. Это чувство голода по ушедшим друзьям и годам. Жажды понимания и сопереживания. И всё чаще и чаще вспоминаешь месье Бальзака и его "Шагреневую кожу"…
Удивительно, как мы с годами обрастаем и покрываемся грубой коркой безразличия и отчужденности. Если в юности мы буквально прилипали пластилином ко всем: сородичам, сверстникам и знакомым, и катились дальше, обрастая ими как снежный ком, то сейчас к нам не достучаться сквозь броню одиночества. И каждый угрюмо сидит в своем заглохшем навсегда танке, считает оставшиеся патроны, соображая, оставить ли себе последний или нет.
Можно задохнуться от страха и сойти с ума от одиночества.
И мы пытаемся убежать от них. Кто в горькую рюмку, кто в тупой компьютер, а кто-то запрыгивает в машину и мчится от себя самого в ночь за горизонт, давя на акселератор как на гашетку пулемета. Но у этих ребят нет пространства и времени. Они всегда с нами и наивно думать, что если сейчас резко повернуться, то можно успеть встать лицом к своим врагам. Они с хохотом отскакивают тебе за спину, а если их припереть, то просто прячутся внутри нас, мерзко хихикая и ухмыляясь. Мы боимся продажных отношений, ищем искренности, и сами же оцениваем нового собеседника как потенциального делового партнера или кидалу.
Я вспоминаю, как в далеком детстве путешествовал с отцом по его охотничьи-рыболовным делам. В любой деревне можно было запросто попроситься к незнакомым людям переночевать, и тебя укладывали не в сарае, а в избе, сначала накормив, напоив и выслушав. Не то чтобы предложить, спросить денег за ночлег, никому даже в голову не приходило! И на утро вы расставались первейшими друзьями, догадываясь, что Судьба уже не сведет вас вновь никогда. Вы можете представить себе такую простую картину сейчас? Я – нет.
Если нам навстречу попадается улыбающийся сам себе человек, то сейчас мы сразу думаем – идиот, и даже мысль не промелькнет, что кому-то может быть просто хорошо.
А ведь как хочется распахнуть свою душу как крылья! Сказать, посмотри – нет ни камня за пазухой, ни пистолета под мышкой. Давай поговорим. Наливай.
25 ноября 2003 года
Маленькое послесловие.
Прошло каких-то 20 лет. Рванул на взлёт, попробовал начать жизнь с начала в третий раз, но запалу хватило еще на одну дочь и 15 лет брака. И вот опять один... Старшенькая мотается между Казахстаном и Канадой, средняя угнездилась под Москвой, а младшая перебралась в Питер. Остался с десяток друзей. И всё. Не богато, зато проверено на много рядов. И пускай мы собираемся раз в неделю поиграть в бильярд, главное ведь это общение! Со средней дочкой созваниваемся каждый день. Получаю свой волшебный пендель, понимаю, что я еще нужен, мурлыкаю с внучкой и не на долго успокаиваюсь.
Назвать Нижнюю Ельцовку болотом будет неправильно. Это самый натуральный спальный район. Натуральнее не бывает. Утром все встают на крыло, терпеливо выстаивая по четверти часа в пробке перед мандушкой на выезд в "большой мир". И вечером слетаются назад в гнезда, набраться сил для следующего рывка. Нет ни одной кофейни. А я без кофе не могу. Как оказалось, и без людей тоже. Потому еду на Морской проспект. Там куча кофеен и куча людей. И не хочется возвращаться в свою однокомнатную камеру.
Дык, что хотел сказать: мало, что изменилось за эти два десятилетия. Как в песне поётся: Одиночество - сука!
Будьте здоровы.