Моё тело — тюрьма» — Миято Кицунэ

Книга

Кире снился сон.

В нём позолоченное, обнажённое женское тело висело в чёрной пустоте. Она откуда-то извне смотрела на эту картину чувствуя одновременно связь и какую-то зыбкую беспомощность. На лице чуть подрагивали веки, замерла складка между бровей, губы шевелились, как будто пытаясь что-то сказать, но не доносилось ни звука. Затем на золотистой коже выступили капельки пота. Лицо искривилось маской боли, и внутри образовалось жёлтое свечение, делающее кожу практически прозрачной. Женщина казалась светлячком, безуспешно пытающимся рассеять совершенную мглу. Внезапно по коже пробежала сеть трещин, и Кира поняла, что сейчас, от этого странного, заполняющего сияния, плоть просто разорвёт. Тело выгнулось дугой, и из открывшегося рта вырвался дикий, болезненный, животный вой.

— Нет… Нет! Не надо! Нет!.. — Кира проснулась от собственного крика, разошедшегося эхом по комнате в общежитии.

— Это… Просто кошмар, — в вязкой темноте голос прозвучал неуверенно. — Обычный кошмар…

Привычка говорить сама с собой появилась после поступления и переезда. Ей в каком-то смысле повезло: одна из соседок наезжала только за вещами и ночевала от силы раз в неделю, а так жила у сестры где-то в городе, а вторая жила в пригороде и была только прописана «мёртвой душой». Большую часть времени Кира в комнате обитала одна.

— Почему?.. — оборвала она мысль, понимая, что что-то не так, и подняла голову с чего-то твёрдого, оглядываясь по сторонам, точнее, пытаясь что-то разглядеть. Была глубокая и отчего-то невероятно тихая для студенческой общаги ночь.

В её комнате на девятом этаже стоял жутковатый тягучий мрак, несколько необычный, так как в общежитии напротив никогда не гасили свет. Появилось ощущение, что окна снаружи покрыли чёрной краской — настолько непроглядными те были.

Оказалось, что она сидела за столом, хотя Кира прекрасно помнила, что спать ложилась на кровать. Нащупав на столешнице выключатель настольной лампы, она нажала на кнопку. Жёлто-оранжевое свечение, весьма скромно отогнавшее тьму вокруг, напомнило о странном сне, но Кира отмахнулась от того видения. Сны ей снились редко, но почти всегда были… очень реалистичными до звуков, запахов, тактильных ощущений. А ещё странными, но это же всего лишь сны.

Постель расправлена, а когда она подошла, то почувствовала, что под одеялом ещё хранилось тепло.

— Ну вот, только лунатиком стать не хватало, — вслух пробурчала Кира и, решив разобраться с этим утром, вернулась к столу, чтобы выключить лампу. Её заинтересовала лежащая раскрытой тетрадь, которую она спросонья не заметила. На развороте в клеточку аккуратными столбиками были нарисованы какие-то символы, очень похожие на иероглифы.

— Странно… — поёжившись, она закрыла тетрадку и, выключив свет, легла спать.

* * *

Утром Кира рассмотрела письмена. Значило ли это что-то, человеку, не знакомому с языками, кроме русского и английского «по словарю», сказать было трудно. Но, на её взгляд, написано весьма умело и бегло. На перерисовку одного из тех, что «попроще», у неё ушло минут пять, и выглядел «иероглиф» не так красиво… Это уже было чуть странно. Соседок у Киры не было, в комнате и третьей кровати не имелось, потому что их «мёртвая душа» ни разу не заходила, а оплату за известную лишь по документам девочку, чтобы и дальше жить с комфортом, вносила сама Кира. Да и хлипкий общажный замок, который можно было открыть любой шпилькой, папа Киры поменял на серьёзный «почти гаражный» агрегат, который выточил на заводе дядя Володя — муж папиной сестры. Открывался «агрегат» весьма хитро монструозным ключом длиной в десять сантиметров, который в общем общежитии теоретически мог послужить и защитой от каких-нибудь плохих парней. К тому же изнутри можно было подкрутить шайбочку, и тогда даже с ключом снаружи дверь нельзя было открыть. Кира проверила: дверь оказалась закрыта. Оставался лишь один вариант.

— Похоже, я всё-таки лунатик.

* * *

В декабре темнеет очень рано. А вечер, когда ты в комнате одна, нет ни телевизора, ни телефона, длится долго. Кира зашторила окно. В общежитии напротив многие, в основном парни, такими вещами не заморачивались, так что такие комнаты просматривались до самых дверей. Закончив очередную курсовую по начертательной геометрии, Кира мимолётно подумала, что в следующем году дата уже будет не такая красивая и что это так удивительно — жить на рубеже тысячелетий*. Она прибрала карандаши и линейки, сложила курсовую и уже собиралась попить чай, чтоб после готовится ко сну, так как часы показывали девять, но вдруг накатили апатия и равнодушие. Мысли потекли вяло и размеренно, она медленно, но неотвратимо погружалась в состояние полусна. В какой-то миг Кира встрепенулась, пытаясь сбросить странное наваждение, но у неё ничего не получилось. Плавно и неспешно она встала и вышла в коридор, не понимая, куда и зачем идёт. Зрение сужалось, словно её выключили, как старый бабушкин телевизор. Наступила полная темнота.

Когда Кира пришла в себя, в комнате полумрак, а на открытом подоконнике стояло больше десятка зажжённых свечей. Огонь играл в стекле жёлто-красными бликами, и у отражения её лица были совершенно чёрные пустые глаза.

Оцепенение отпустило, и Кира на негнущихся ногах отступила от окна.

Часы показывали одиннадцать.

Включив свет, Кира разглядывала «оккультный уголок» и лихорадочно размышляла. Откуда вообще столько свечей? Похоже, что отовсюду… Неужели она прошлась по всей общаге, чтобы их насобирать? И собирала почти два часа?.. Хотя уже воскресенье, так что кто-то вернулся из дома, а кто-то нет. Если судить по расписанию, то у некоторых старших курсов были выходные в понедельник. Ну как «выходные» — библиотечные дни, для самостоятельной работы… И как ещё пожар не устроила?! Мысли судорожно метались от «а не сошла ли я с ума», до «может, в меня призрак вселился, как в фильме с Патриком Суэйзи?!», но в целом тревога лишь нарастала.

— Надеюсь, свечи я взяла без возврата… — пробормотала Кира, раздумывая, что делать.

Оказывается, не так уж и хорошо жить в общаге одной, когда у тебя в комнате нет соседок.

Вообще их девятиэтажное общежитие было блочного типа, и обитали в нём практически одни парни. Во всём их крыле из слабого пола жила лишь она и ещё одна девушка из «сушилки» — отдельной комнаты, выходящей в коридор, переделанной из запланированного места для прачечной. Катя жила со своим парнем, и Кира редко её видела, да и не общалась особо, кроме как «привет-пока». Знала лишь, как соседку зовут и что учится Катя на пятом курсе. Зато парень из комнаты рядом очень симпатизировал, улыбался, пару раз заглядывал в гости, но Кира держала его на расстоянии, как друга. Тем более, что у неё до недавнего времени в родном городе был молодой человек…

Вспоминать о своём бывшем парне не хотелось. Горло сжалось от горечи, но, глубоко вздохнув и задержав дыхание, Кира усилием воли отбросила болезненные воспоминания. Тем более, по здравому рассуждению, были проблемы куда более насущные и которые надо решать прямо сейчас.

Немного поразмыслив, она погасила свечки, убрала их с подоконника, на пару минут открыла «форточную» узкую створку окна, чтобы проветрить, а после вышла в блок и постучала в соседнюю дверь. Ей ожидаемо открыл Саша, его старший брат, с которым тот жил, подрабатывал в местной охране и редко бывал дома, а если и бывал, то отсыпался, никогда не открывая двери, если в их комнате был Саша.

— Кира! Пройдёшь? Серый на работе, — расплылся в улыбке высокий русоволосый парень, посторонившись.

Она прикрыла свою дверь и вошла к соседу.

— В общем, так… — Кира нахмурилась, формулируя приглашение, которое должно было прозвучать весьма странно, особенно в двенадцатом часу. — Сегодня ты будешь спать у меня. Ташина кровать пустая, на ней и устроишься. Чур не приставать и ничего такого не думать, так надо. Ясно?

— Э… — Саша покраснел и отвёл взгляд, словно уже начал думать о «чём-то таком», но просто кивнул.

— Тогда я пошла умываться, — кивнула Кира и на всякий случай снова строго и холодно посмотрела на соседа, чтобы тот не принял её предложение как сигнал к ухаживаниям или другой ненужной ей фигне. — У меня есть плед, но можешь взять своё одеяло.

* * *

В темноте снова пульсировало золотое тело. И Киру тянуло к нему. Замерев перед лицом она с лёгким ужасом поняла, что оно принадлежит ей. Это она в открытом космосе непонятно что делает. Как и в прошлый раз появился тот внутренний наполняющий свет, Кира напрягалась, но на коже вместо трещин проступили смутно знакомые знаки. Перед глазами полыхнуло, и…

Кира проснулась от яркого света и от того, что кто-то сильно тряс её, схватив за запястья. Открыв глаза, она увидела пред собой Сашу.

— Отпусти, — Кира не стала вырываться из захвата, спокойно посмотрев прямо в странно вытаращенные глаза соседа.

Тот выглядел перепуганным и слегка безумным.

— Это… Это ты, Кира? — с явным облегчением выдохнул Саша, а затем судорожно расцепил свои пальцы и отодвинулся к ногам. — Ты не спишь?

— Ты чего?! — хмыкнула Кира, напряжённо разглядывая парня. — Конечно я. Тут что, кто-то ещё был?

Она позвала Сашу ещё и потому, что не чувствовала от него какой-то опасности для себя. Обычно такого рода «чутьё» её не подводило. И сейчас, несмотря на ситуацию, ей не казалось, что Саша напал на неё, пытаясь воспользоваться или что-то такое. Скорее уж спасал…

— П-прости, я… Я испугался за тебя. Ты была очень странной… — в голосе Саши проскользнули истеричные нотки.

— Так, — Кира секунду обдумывала его слова и сказала: — А теперь рассказывай всё по порядку.

Саша сделал глубокий вдох-выдох, явно собираясь с мыслями.

— Ну, мы вроде только легли. Ты, кажется, моментально уснула. Эм… я тоже почти уснул, но ты вдруг начала какие-то хриплые звуки издавать. И ещё странно выгибалась. Я подумал, что тебе плохо или что тебе снится кошмар, и решил тебя разбудить. Будил-будил, а ты всё не просыпалась…

— И что было дальше? — не выдержав, поторопила Кира, потому что сосед решил вставить драматическую паузу в свой рассказ.

— Я включил свет. А потом… Ты открыла глаза и стала… говорить… — бросив короткий взгляд на неё, сказал Саша.

— Я что, проснулась? — уточнила Кира, вспоминая свой повторяющийся сон. — Что-то не помню такого.

— Нет… Не знаю… Глаза были открыты, но зрачки были очень широкие. Очень широкие и чёрные, как будто весь глаз был чёрный. Как не твои… И говорила ты… И говорила ты… Очень странно.

— Что значит «странно»?

— Ну… Как бы на другом языке… Не знаю, как объяснить. Повторить я точно не смогу, — Саша вздохнул, замявшись. — Я сначала подумал, что ты прикалываешься надо мной, пока…

— Пока что?.. — Кире снова пришлось напомнить о себе, потому что опять Саша замолк, рассматривая пол невидящим взглядом.

— Пока ты не стала извиваться на кровати, как припадочная. Я схватил тебя за плечи, чтобы удержать, а ты… Ты с лёгкостью отшвырнула меня через всю комнату на ту кровать… С такой силой… Вряд ли так можно прикалываться, — медленно проговорил Саша, избегая зрительного контакта.

— И? Что потом? — с лёгкой иронией спросила Кира, чтобы заставить продолжить, мимоходом подумав, что ей было бы сложно швырять такого громилу через всю комнату. Саша был выше неё на полголовы.

Тот вскинулся, всё же посмотрел на неё, но снова отвёл взгляд.

— Я стал тебя удерживать на кровати, почему-то в тот момент мне казалось очень важным это сделать. Ты несколько раз отшвыривала меня. Мы боролись. Это длилось, может, минут сорок… или больше. Я думал, больше не выдержу тебя держать. При этом ты что-то кричала, если судить только по интонации, то это были какие-то ругательства…

— Ругательства?! Сорок минут?! — Кира почувствовала дурноту и схватила часы с тумбочки.

Оказалось, что два ночи. И если считать, что легли они спать в половину двенадцатого, то… Всё, что рассказывал сосед, было очень и очень странным, и она снова ничего не помнила. Впрочем, как появились свечи на подоконнике или письмена в тетради — тоже.

— И всё? — хотелось спросить, куда делись ещё полтора часа.

— Нет, не всё. Потом ты вроде успокоилась и стала нараспев бормотать какую-то тарабарщину, долго бормотала, я чуть не уснул, а потом снова стала выгибаться. Я схватил тебя за руки, и ты проснулась…

Они помолчали. Кира обдумывала сказанное, а потом с улыбкой, которая далась ей нелегко, спросила:

— Саш, а ты не врёшь?

— Не вру! — Саша оскорблёно замолчал, поджав губы. — Что это было вообще? Что за ерунда?

— Без понятия, — хмыкнула Кира.

— Ты… это… поэтому меня позвала? — спросил притихший Саша.

— Ладно, давай спать, утро вечера мудренее. Два часа ночи, вообще-то… — ушла от ответа Кира, демонстративно отворачиваясь к стене.

* * *

Утром Кира проснулась, как всегда, в семь утра, повернулась на бок и посмотрела на спящего в кровати напротив парня.

— Ну вот, ещё принял меня за сумасшедшую… — тихо прошептала она, вспомнив «бурную» прошедшую ночь. Только лунатизма ей и не хватало и сплетен в общежитии.

Вдруг губы охватила холодная немота, словно их обкололи лидокаином, и кто-то попытался помимо её воли ими шевелить. Горло сдавил спазм, и изо рта прошипело:

— Не волнуйся, я стёр его память…

Примечание автора:

* 1 января 2001-го, наступает первое утро третьего тысячелетия. Описываемые события относятся к концу второго — началу третьего тысячелетия. Напомню, что повсеместной сотовой связи в России ещё не было, компьютеры были лишь у избранных (а тем более интернет). Социальных сетей вместе со скайпами и прочим ещё не существовало.

Глава 2. Первая встреча

— А может, я всё-таки сошла с ума? — после учёбы Кира вернулась в комнату и пытливо смотрелась в зеркало, разглядывая своё лицо.

Саша ушёл утром, не задав ни единого вопроса и не напомнив о своих ночных бдениях. Да и самой Кире при свете дня понедельника, после учебных будней и отлично защищённой курсовой по начерталке начало казаться, что это так разыгралась фантазия или снова приснился слишком реалистичный сон. Сложенные в пакет свечи, брошенные на столик в углу «кухни» у маленькой мусорки, конечно, намекали, что хотя бы часть случившегося реальна, но…

— Бывают же раздвоения личности там всякие, или… психические болезни, вроде шизофрении. У меня, вроде семейный анамнез в этом смысле чист, но… мало ли. Может, пора к доктору сходить? — она склонила голову набок и, ухмыльнувшись, легонько постучала по стеклу. — Э-эй, есть там кто-нибудь?

Собственно, Кира и сама не знала, где это «там», кто этот «кто-нибудь» и что ожидается в ответ, поэтому вопрос повис в воздухе. Зато по шее к затылку вновь разлилось то оцепенение, которое уже случалось. Показалось, что отражение в зеркале сменило цвет глаз с серо-зелёных на голубые. Её словно укололи лидокаином в десну — потому что покалывающим холодом сковало губы с полным ощущением, что они «чужие».

— Есть… — голос прозвучал необычайно низко. Кира напряжённо застыла, не поверив своим ушам и что этот «сеанс чревовещания» творит она, точней, её тело. — Неудобно говорить. Устал. Поэтому…

Отражение в зеркале начало расплываться, и почему-то только голубые глаза оставались чёткими. От этого зрелища стало дурно и дико захотелось спать… Попятившись от зеркала на стене, Кира на ощупь нашла кровать и легла, зажмуриваясь, чтобы унять головокружение.

Кожу обдало как будто ветерком, и, открыв глаза, она увидела, что сидит на светлой, залитой солнцем лесной опушке. Вдали виднелась река. Ласково-голубое небо с белыми облаками, лёгкий ветерок шелестел, шевелил траву и венчики цветов. Они были так реальны, что, сорвав ромашку, Кира почувствовала её не очень приятный травяной специфический запах и увидела мелких чёрных жучков в сердцевинке.

— Здравствуй, сестра, — сказал кто-то за спиной… тем самым голосом, и Кира резко обернулась, чуть не кувыркнувшись по траве.

Молодой человек в светлой, почти белой одежде сидел в позе лотоса. Невольно Кира подумала про пятна от травы на такой светлой ткани и сама себе удивилась: ясно же, что в «матрице» не испачкаться… Хотя если эта реальность полностью достоверна, то… Кира пыталась унять разбегающиеся мысли и рассмотреть представшего перед ней парня. Впрочем, почти ничего, кроме ярких, как будто пульсирующих сине-голубых глаз она не видела: не могла оторвать от них взгляд и заворожённо смотрела, пока незнакомец не смежил веки. После этого Кире показалось, что тот словно «потух», но смотреть на идеальные, словно выточенные из мрамора в эпоху Ренессанса черты лица стало гораздо легче. Оказалось, что у него был чётко очерченный широкий «мужской» волевой подбородок с небольшой ямочкой, тёмные, почти чёрные волосы средней длины, чуть спадавшие на лоб, слегка вытянутые вверх аккуратные уши. Длинные ресницы, тоже чёрные. Тонкие губы, ровный нос. В целом очень симметричное и пропорциональное лицо. Светлая, цвета сливок, ровная кожа без единого шрамика, родинки или той же щетины. Всё это создавало эффект некой искусственности и явной «нечеловечности». К тому же этот ровный и безэмоциональный голос больше подходил роботу, а не живому существу.

«В меня вселился эльф», — с неким истерическим весельем подумала Кира, потому что ну слишком уж это походило на описания по Толкину, и парень снова открыл глаза.

— Здравствуй, сестра… — повторил он, и у Киры заколотило в висках.

— Здравствуй-те. Э-э… М-м… Э-м-м… Я не знаю, как тебя… вас зовут… — наконец у неё получилось сформулировать мысль, с которой сильно сбивал этот синий взгляд. А ещё подумалось, что если она ему «сестра», то максимум троюродная.

— В моём мире не принято называть имён… Но ты можешь называть меня Грим: это мой статус, — медленно произнёс необычный парень.

— Хорошо, Грим так Грим, — буркнула Кира, сосредоточившись на травинке возле своей босой ноги, не желая вновь оказаться в плену этих странно-чарующих глаз. Для удобства она уткнулась подбородком в колено. — Так что происходит? Почему ты называешь меня сестрой? И кто ты такой? И вообще, в чём дело?! И как… — она осеклась, забывшись и снова встретившись с гипнотическим взглядом. Всё таки не было у неё привычек разговаривать с кем-то из позиции «глазки в пол».

— Я постараюсь тебе всё объяснить, — Грим говорил ровно и не шевелился, Кира посмотрела на его руки и заметила, что пальцы у собеседника тонкие и изящные, а сама кисть так называемого «духовного типа». — Я уже знаю о твоих познаниях мира, поэтому буду говорить как можно проще.

Кира открыла было рот, возмущённая этими заявочками, потому что практически единственное, что её раздражало, это когда её считали глупой, аргументируя чем-то вроде «красивая девушка умной быть не может априори», но потом закрыла, решив, что эльфу в её голове, вероятно, виднее, и приготовилась внимать.

— Ваш мир находится на самой окраине Вселенной и на наших картах обозначен огромным количеством цифр, которые я даже не буду тебе называть. Вы находитесь очень далеко от нас, — спокойно продолжил Грим и почти сразу умолк, словно давая время обдумать сказанное.

Кира кивнула. Всё-таки Солнечная система находится на краю их галактики, логично, что для каких-нибудь внеземных цивилизаций они у чёрта на куличках.

— Я — грим, один из обособленной группы… — Грим сделал неопределённый жест и на миг задумался. — В вашем мире нет подобного понятия. Гримы имеют высокий социальный статус и значение для всей нашей цивилизации.

— Кто-то высокий по общей иерархии общества? — уточнила Кира, впрочем, ни эта самая иерархия, ни досуг пришельцев её пока не интересовали. — Если ты не можешь объяснить, кто ты, тогда расскажи, как ты попал сюда, точнее, в меня. Ты же во мне?

— Из множества разумных на вашей планете тебя выбрали в качестве сосуда для моего сознания или, если хочешь, души, — помолчав, ответил Грим. — В связи с хрупкостью ваших оболочек… С тобой был подписан контракт.

Формулировка была интересной, Кира сразу вспомнился тот сон со светящейся девушкой, на которой, по всей видимости, проверили «хрупкость оболочек».

— Что-то я не помню, чтобы я что-то подписывала, — сказала Кира и опять вспомнила, как «ради интереса» перерисовала один из символов тех иероглифов, появившихся в тетради. И то, что, похожие письмена спасли её тело от разрушения. — Но… Ты сказал «из множества». Значит, такой контракт всем тем людям пришёл, а я единственная его подписала, что ли? — решила она всё же докопаться до правды.

— Не совсем, — пальцы Грима чуть вздрогнули, но голос сухо и монотонно перечислил: — Считай, что для своих функций ты подходила больше всех. Тебя подготовили для вселения. У тебя высокий уровень интеллекта и очень гибкое сознание. Ты достаточно молода, чтобы выдержать внедрение моей Искры. К тому же в вашем мире только женское существо приспособлено к тому, чтобы содержать в себе несколько душ.

— Ты про детей? Как во время беременности? — уточнила Кира.

— Да.

— Так с какой целью? Будешь следить через меня за жизнью землян или что-то вроде такого? Что это был за контракт, который я подписала? — спросила она.

Внезапно расслабленные руки Грима сжались в кулаки, и невольно Кира посмотрела в его лицо. Некогда сине-голубые глаза потемнели и одновременно с его глазами голубое небо над ними стало серым. Стало тяжело дышать.

— Я. Так. Наказан. И. Это. Моё. Наказание, — словно чудовище из «Аленького цветочка», пророкотал инопланетянин.

Как было всегда в её жизни, когда её пугали или случались какие-то странные или страшные вещи, Кира стала ещё более спокойной, чем обычно, и в ней прорезались сарказм и ирония вместе с чёрным юмором. Она посмотрела прямо в потемневшие глаза.

— Значит, ты — наказан, а я? Я-то в чём провинилась?! Что, во мне теперь будет проживать отбывающий наказание «высший разум»?! Я что, похожа на тюрьму строгого режима или как? — она умолкла, встретившись с его тяжёлым взглядом, обращённым уже на неё.

— Думаешь, мне приятно находиться на этой несчастной планетке, да ещё и в несовершенном теле женского существа?! — Грим вскочил, и от его «роботизированного» тона не осталось и следа. Чёрные волосы взвились дыбом, из глаз почти буквально «полетели молнии». Небо из серого стало чёрным, грозная туча нависала, словно придавливая мощью. Дикий ветер засвистел в ушах, деревья вокруг поляны склонились к земле. Казалось, что мир рушится.

Кира упала на траву и, закрыв уши руками, закричала. Ей было очень больно и страшно.

* * *

«Вчерашний неожиданный буран унёс жизни троих горожан, десять человек получили ушибы разной степени тяжести, двое из них впоследствии скончались в реанимации. Разрушены линии электропередач, поэтому подача электроэнергии в Ленинском и Индустриальном районах планируется в аварийном режиме. Это были все новости к этому часу. А теперь…»

Кира выключила радио.

У неё было чувство чёткой связи произошедшего катаклизма со вчерашней вспышкой заключённого в её теле инопланетянина. Поэтому его наказали и запрятали на отсталую планету далеко-далеко от родного дома? Как сказали ведущие, очевидцы говорили о чём-то вроде смерча, возникшего предположительно недалеко от их общаг и улетевшего в сторону города. Их студенческий Комплекс стоял в лесном массиве в стороне, у трёх девятиэтажных общаг и семи учебных корпусов были свои котельная, скважина, подстанция, так что, можно сказать, почти и не задело. А вот уже ближе к дороге повалило парочку столбов и деревьев. На парах городские студенты говорили, что видели целую «просеку», оставленную ветром.

Разговор с Гримом закончился тем, что Кира с криками очнулась на кровати. Стены между комнатами тонкие, поэтому её услышал Саша, который, забеспокоившись, начал к ней ломиться. Пришлось врать, что уснула после пар и ей приснился кошмар.

Врать Кира не любила, хотя умела это делать виртуозно: ей всегда верили. И в то же время она могла преподнести правду так, что ту ставили под сомнение. Обманывать Сашу было, словно лгать пятилетнему ребёнку. Похоже, что сосед действительно ничего не помнил о её «ночном припадке». Поэтому, когда тот спросил, зачем она всё-таки его звала к себе, пришлось снова солгать, что боялась того приснившегося днём кошмара. На что сосед предложил свою «безвозмездную помощь» в составлении ей ночной компании, от которой пришлось тоже открещиваться, ещё и стараясь не задеть и не обидеть парня: конфликты с соседями были совершенно не нужны.

За это Кира и не любила ложь: одно цепляет собой другое, и вот уже человек заваривает такую кашу, которую не расхлебать. Помни потом, кому и что соврала… Поэтому во вранье по мелочам она никогда не видела смысла. Тому, кто зарекомендовал себя честным человеком, поверят охотней, чем тем, кто врёт и привирает на каждом шагу.

— Пять человек погибли? Из-за меня? — закусив губу, тихо спросила Кира. В углу над её кроватью стояла иконка, подаренная мамой. Посмотрев на лик, она тихо заплакала. Было очень жаль этих людей, которые пострадали просто потому, что какие-то инопланетяне решили наказать другого.

Губы снова занемели, уже знакомый голос прошептал:

— Не сдержался. Требуются ещё настройки. Это случайность.

У Киры было чёткое ощущение, что она особо не властна в этой ситуации, оставалось только подчиниться и узнать побольше о том, что вообще происходит и как с этим бороться. И возможно ли в принципе это. Она легла на кровать и закрыла глаза.

На поляне ничто не напоминало о вчерашнем: всё та же травка, цветочки. Разве что Грим не сидел в позе лотоса, а стоял к ней спиной, разглядывая реку вдали. Кира сделала пару шагов и встала рядом.

— Прости меня, сестра, я не сдержался… — ровно сказал Грим, но потом его голос дрогнул. — Я знаю, что должен подавлять свои эмоции… Даже сейчас, освобождённый от оболочки. Знаю… Но ничего не могу поделать… Я скучаю по Ней… Это было так несправедливо: разлучать нас…

От него буквально исходило нечто тёмное, что обычно Кира у людей лишь иногда ощущала или видела краем глаза, если эмоция была слишком яркой. Стоило субстанции коснуться её, как нахлынула глухая тоска, накрыла с головой, растоптала, превратила в ничтожную песчинку. Кира вспомнила тот сон, где она висела в пустоте. Она вспомнила, что чувствовала сама, когда любимыми губами были произнесены те страшные слова. Когда её сердце, и до этого мучимое предчувствиями, ухнуло в ледяную чёрную пропасть, корчилось в агонии, чтобы в конце концов замереть и перестать биться.

Точка.

Точка невозврата, поставленная месяц назад и объяснённая сильной любовью, от которой «слишком больно». Невозможностью постоянно расставаться, когда она приезжает, чтобы снова причинить страдание тем, что уедет. Слишком редкие встречи. Слишком сильная тоска, от которой не спасали почти ежедневные письма и междугородние звонки раз в неделю. Ради того, чтобы услышать его голос, она ездила в гости к тёте через весь город, в давке и столпотворении, затрачивая на путь по два с лишним часа, а Влад бегал на почту, на пункт междугородней связи в условленное время, спуская все карманные деньги на десять минут разговора.

Иррациональные чувства, которые мешали сосредоточиться.

Настоящая любовь, которая вспыхнула так не вовремя…

«Слишком рано», — сказала ей мама, утешая после истерики, устроенной уже после. После того, как она пожелала ему в ответ на: «Прости. Я больше не могу. Нам всё же надо расстаться», доброй ночи и зашла домой на ватных ногах с ледяным комом, расползающимся от желудка до кончиков пальцев на руках и ногах. Ему надо готовиться к поступлению, а он может думать только о ней и как она там. Иногда быть умным и всё понимать, уметь отсекать чувства ради других вещей — это так тяжело.

— Это… были… Твои чувства? — когда всё прекратилось, спросила Кира. Её голос дрожал, а перед глазами расплывались круги.

— Это… лишь сотая доля моих чувств, — сухо прозвучал ответ. — Большей концентрации ты бы не выдержала. Никто бы не выдержал.

— Они разрушительны? — предположила Кира. — За что тебя наказали? — и торопливо добавила. — Я… Понимаю тебя… Я тоже до сих пор люблю одного человека, хотя он меня и бросил… Скучаю и тоскую по нему… — глухо сказала она, помолчав, мысленно отгородилась от воспоминаний и добавила: — И ещё… Грим, пожалуйста, не делай так больше… Люди в моём городе, они пострадали и…

— Конечно. Прости, — легко согласился Грим. — Постараюсь держать себя в руках.

Кира посмотрела прямо на него и не ощутила угрозы. Даже наоборот: какое-то спокойствие и доверие. В общем, точно не роль злого тюремщика ей уготована. Стало интересно: влиял ли её «заключённый» на её восприятие, или это та самая «гибкость сознания»? Сделать явно ничего нельзя, а значит, надо учиться с этим жить.

Глава 3. История Грима

— Вы, люди, сами того не зная, очень счастливы… — по прежнему вглядываясь вдаль, сказал Грим и его голос показался Кире немного мечтательным с привкусом чего-то сладкого на языке. — Вы можете любить того, кто любит вас. Можете растить детей от своего любимого человека… Я не знаю своих отца и матери, так как вырос в государстве и у нас численность населения строго регламентируется. Мы обращаемся друг к другу «сестра» и «брат»… Раньше я не придавал этому значения, но сейчас мне кажется, что это потому, что все мы втайне хотели бы иметь сестёр и братьев. Мои сограждане лишены любви и привязанности, нежности, вообще чувств… И всё потому, что наши эмоции, наши чувства могут вызвать «непредсказуемые последствия» для планеты и даже для Галактики. Впрочем, в вашем мире это столь же реально… Даже лишённый своего тела, я могу нарушить природный баланс. На моей родной планете очень холодно, есть даже такая теория, что наши предки выбрали её для жизни, чтобы не поддаваться горячим эмоциям, так как самыми сильными эмпатическими силами обладаем мы, сиусяне. Само название планеты «Сиус» в переводе с нашего языка означает «лёд, холод», и это же слово означает «спокойствие, недеяние», — Грим помолчал и, мечтательно улыбаясь, продолжил. — Я встретил Её на одном из собраний Совета. Она была прекрасна и холодна, как утренний туман у подножия Краспи… Точёное бледное лицо, ярко-рыжие волосы, огромные нежно-зелёные лучистые глаза. Мне сразу захотелось узнать, какая у неё улыбка.… Я ходил сам не свой, казалось, что внутри меня появился огромный огненный шар, сдерживаемый лишь тонкой оболочкой тела и налётом безразличия. Сдерживать себя, когда испытываешь такие сильные эмоции, невероятно трудно. Но я был третьим гримом Кхирка, и мне какое-то время это удавалось, — Грим явно погрузился в свои мысли и замолчал.

Всё это напомнило Кире всякие футуристические антиутопии, вроде «МЫ» Замятина, а ещё фантастику, которую она любила читать лет в четырнадцать-пятнадцать. Папа у неё был книгоманом — читал почти всё время, мама состояла в обществе книголюбов, через которое в Советское время можно было достать книги, как интересные, так и не очень, у маминых родителей тоже дома была настоящая библиотека, даже специальные штампики на книгах стояли — для обмена, так что они были классической «читающей семьёй». Все свободные стены от пола до потолка были заняты книжными полками, некоторые в два ряда… и это ещё только «избранное» и одобренное, несколько раз прочитанное. Не интересные с точки зрения родителей книги обменивались или сдавались в городскую библиотеку. Кире даже на миг подумалось: а вдруг Грим и его история — плод её воображения как нечто среднее из всего, что она читала?

— И что же произошло потом? Она любила тебя? — через минуту их обоюдного молчания деликатно напомнила Кира.

— Мы виделись, но не разговаривали друг с другом. А однажды, когда она шла по коридору… Я заметил… Я заметил, что в её волосах танцует ветер, представляешь?

— Ветер?

— Да… Мы можем сдерживать свои эмоции, но они всё равно будут как-то проявляться в небольших изменениях природы… В Её волосах танцевал ветер… Слово «танец» пришло мне в голову только на вашей планете, раньше я не знал, что это… Танец…

Грим проговорил слово «танец» так мягко и бережно, что Кира понимающе улыбнулась, отчего-то чётко представив образ загадочной инопланетянки, укравшей сердце её «заключённого».

— Тогда я заговорил с Ней… Мы говорили и говорили, а потом полетели к подножиям Краспи. Там я признался ей в запретных чувствах. Я увидел её улыбку. А Она сказала, что у меня самые красивые глаза во всей Вселенной…

«Я бы согласилась с этим утверждением», — подумала Кира, а вслух произнесла:

— И что случилось потом?

— Мы решили бежать… — обладатель самых красивых глаз во Вселенной снова замолчал, раздумывая. — Я покажу тебе. Тебя это тоже касается и может дать ответы.

От его руки отделился крохотный шарик голубого цвета.

— Просто возьми его и направь в себя.

Кира заворожённо смотрела на подплывающий к ней «мыльный пузырь», но отступила на шаг от такого подарочка.

— А это… Это вообще безопасно? — вспомнив о пережитой «сотой доле чувств», спросила она, не трогая руками непонятную штуку. — Меня не расплющит от твоих эмоций?

Также вспомнился и налетевший на город смерч, когда Грим был не в духе.

— Я очистил свои воспоминания от эмоций, — мимолётно улыбнулся тот и словно с некоторой гордостью сообщил: — Ты действительно умна для своего вида.

Кира только хмыкнула на такой сомнительный комплимент.

— Знаешь, в разных фильмах больше всего меня удивляют люди, которые хватают и используют всякие штуковины непонятного назначения. Специально вызывают каких-нибудь демонов, злых духов, — она поморщилась от воспоминаний о своих контактах с тонким миром. — Или лезут в запретные места, чтобы разгадать, что же все там пропадают без вести.

— Это действительно безопасно, — заверил Грим.

— И если кошка голубоглаза, то ей не будет ни в чём отказа… — тихо пропела Кира себе под нос и, скептически хмыкнув своей вере в «подселенца», коснулась пузыря и медленно направила голубой шарик в себя.

Пространство схлопнулось, и её швырнуло на чёрный пол. Ощущения тела оказались странными, не было возможности пошевелиться или что-то сделать. Словно сидишь в чужой шкуре и просто наблюдаешь за происходящим. Наверняка так и было.

— Милая, нет! — произнесли губы знакомым голосом Грима. И в этом крике… хотя и отделённом от чувств, слышались боль и отчаяние. Мельком Кира увидела красивую инопланетянку с красно-рыжими волосами, примерно как у Лилу — героини в фильме «Пятый элемент», — только даже ярче, идеально-правильным лицом и огромными зелёными глазами, наполненными ужасом. Звук какого-то пронзительно-неприятного щелчка и яркая вспышка сливаются с коротким женским вскриком, от которого содрогнулась Вселенная. Возможно, буквально. Серебристый кокон моментально покрывает тело девушки.

Как-то издалека Кира чувствовала боль. Чужую боль, от которой становится черно в глазах. Боль пронзает всё тело, что-то разрушает. Сознание мутится. Но Грим продолжает неотрывно смотреть на свою рыжеволосую красавицу. И она поняла, что ему ещё больнее видеть Её, беспомощно обмякшую в коконе сиуса. Так называлась та штука. Грим сам принимал участие в его разработке. Температура в этом коконе гораздо ниже привычной им, в живот буквально впрыскивается сжиженный азот. После такой инъекции жизненная энергия даже у сиусянина мгновенно перестает функционировать, не говоря уже о теле. Информация текла ручьём, половину из которого Кира с трудом воспринимала, барахтаясь в каких-то цифрах и сложных формулах. Что-то о физиологии инопланетян и устройство этого кокона, расчёты доз… Понимание, что проект был одобрен в том числе, чтобы справиться с ними.

Перед лицом склонился Седьмой грим, и Кира с опаской ожидала лавины пояснений про «гримов», как с тем «коконом», но, видимо никаких мыслей, кроме опознавательных, Седьмой грим не вызывал.

— Простите, брат. Нам приказано объявить вам приговор, — Седьмой опустил на пол крошечный походный галогрифер, похожий на блестящий икосаэдр.

Фигура Первого грима появилась на палубе крыла.

— Третий и десятый гримы, брат и сестра, мы объявляем вам наш приговор. Десятый грим, по причине нижнего чина, действующая не по своей воле, а по приказу третьего, приговаривается к заключению в коконе сиуса в ледниках Сирковетта на срок в шестьсот стандартных галактических зим с последующей трансформацией памяти. Третий грим… — Кира легко понимала что говорят, словно при дубляже, когда не отключают звук оригинала. Инопланетянский был щебечущим и как будто смутно знакомым. Голос Первого стал тише, хотя рот тот открывал, и Кира поняла, что Грим перенаправил все ресурсы организма, чтобы добраться до заключённой в кокон девушки. Её и без того бледное лицо стало серым, губы — ярко-синими, длинные ресницы покрылись инеем. Разметавшиеся по полу локоны из красно-рыжих стали блёкло-каштановыми.

— Милая… — Грим прополз до неё и лёг лицом в потемневшие волосы, которые пахли смертью, и Кира снова очень отдалённо почувствовала его усталость и отчаяние.

Первый грим снова стал слышен лучше, и тот бесстрастно продолжал зачитывать приговор:

— Третий грим приговаривается к лишению тела и заточению жизненной энергии Искры в теле низшего…

Угасающий взгляд Грима был направлен в открытые от защиты иллюминаторы звёздного крыла. В чёрной космической пустоте нежно-голубым светом сиял шар планеты, в которой Кира легко узнала Землю.

«Мы были так близко…» — последняя мысль, которая осталась послевкусием, прежде чем удивлённая этим выбором Кира поняла, что картинка сменилась тем самым сном, который она видела накануне. Полилась информация о том, что на этой планете были найдены следы деятельности сиусян и люди являются их то ли дальними родичами, то ли каким-то экспериментом. Их в целом считали кем-то вроде обезьян в ветке эволюции. Сиусяне дали людям название, которое можно перевести как «низший предел эволюции разумного». Исследования Земли были давно закрыты как нерентабельные — и такими вещами занимались только кто-то типа космических археологов. Десятая грим, та подруга Грима, владела информацией из архива и подала идею сбежать именно сюда, на окраину Галактики, где их никто не найдёт.

С огромным удивлением Кира поняла, что эта парочка то ли очень давно находилась возле Земли, то ли их раса могла каким-то образом влиять на время, потому что в коме пролетевших воспоминаний, мелькнуло то, что американские истории про супермена и вообще разных суперлюдей-мутантов — всё это влияние Грима и его подруги. Как поняла Кира, если бы не прибыла кавалерия, которая их остановила, то некоторое время спустя на Земле бы на самом деле появилась парочка суперменов, которые готовили что-то вроде положительного общественного мнения для своего приземления на Землю. В общем, мимикрировать под местных Грим и Десятая изначально не собирались. Но с их появлением история человеческой цивилизации могла повторить какие-нибудь комиксы, так как гримы были в состоянии влиять даже на ДНК. Кроме этого, те, которые догнали, тоже знали кучу всякого, как можно наказать практически неубиваемых себе подобных и поиздеваться над аборигенами «низшими».

На возмущённую Киру холодным безэмоциональным душем полились формулы и выкладки о теории вливания жизненной энергии в чужое тело и происходящем вытеснении, что энергия, наполнявшая сосуд ранее, останется в пространстве и времени, разлетевшись по нему на мельчайшие частицы. Грим же будет заточён в теле, не имея ничего, кроме своих воспоминаний и разрушенных надежд.

— Неудачно, — безэмоционально сказал Седьмой грим, когда произошло то, что Кира видела во сне. — Тело не выдерживает Искру.

— Что будем делать, брат? — сквозь апатию услышал Грим.

— Будем продолжать. Приказ Первого однозначен.

Промелькнула вялая мысль Грима о Первом «раз ты решил жить на этой захудалой планете и променять Сиус и свой статус на это, я исполню твоё желание, брат» — то, что не было сказано в послании, но явно там читалось. А ещё… кажется, Гриму было жаль тех, кто пострадает ещё из-за его ошибки. Или его раздражала глупость младших братьев. Или и то, и это.

— Для того, что вы задумали, требуется вмешательство третьего порядка.

— Если ты вырастишь сосуд под себя, брат, мы позаботимся о Десятой сестре и попробуем смягчить её участь, — после коротких переглядок сказал Седьмой.

— Пусть она… не страдает, — попросил Грим.

— Мы сообщим Первому о твоём сотрудничестве.

Кира не совсем поняла, что именно происходит, но её случай явно отличался от той девушки, которая была до неё. Та появилась взрослой, а сейчас в космосе разгорелась точка, которая начала расти и приобретать человеческие очертания. Внезапно ярко вспомнилось как мама рассказывала ей о том, что в день её рождения резко началась весна, почти на месяц раньше положенного в северном регионе. Растаял снег и зазеленела трава. И потом в именины всегда было яркое солнце и очень тёплый день даже если до этого было не выше нуля градусов по Цельсию. Иногда она могла «уговорить тучку» пролиться дождём. Например, когда уставала таскать воду из реки, чтобы поливать огород на дачном участке или чтобы уже пойти домой и не ковыряться с прополкой грядок. А ещё почти никогда не попадала под дождь: всегда он проходил стороной и был либо раньше, либо позже того, как она выходила на улицу, а то и показывался «край тучи», и она оставалась сухой в дождь, шедший в метре от неё. А все эти контакты с тонким миром? Это всё потому, что она что-то вроде искусственно-созданного организма? Или просто тело с чуть более расширенными функциями в астральном плане?

* * *

Кира лежала, глядя на побелённый потолок с жёлтыми разводами, пытаясь осознать и понять всё, что увидела. Получалось, что Грим пожалел её и не вытеснил полностью из «подготовленного сосуда», как это запланировали его родичи. Или просто не видел в этом смысла. Сам момент вселения был смазан её шоком. И всё же… Жить Кира очень хотела и испытала облегчение пополам с благодарностью.

Звуки поворачивающегося ключа и лязганье «почти гаражного» замка вывели её из состояния глубокой задумчивости.

— Кира, ты дома? — из-за шкафа, который делил комнату на зоны, отгораживая «прихожую», спросила её соседка. Раздался шум, цокот каблуков и хихиканье, словно Таша была не одна.

— Да, — подала голос Кира, встала с кровати и убедилась в своём предположении.

С соседкой Ташей они учились на одной специальности в параллельных группах, та в первой группе, а Кира — во второй, которые поделили, исходя из результатов поступления и набранных на экзаменах баллов. В первой группе, за исключением семи человек, учились в основном городские студенты. И Таша пришла вместе с городской девочкой из своей группы — Ассолью.

Кира подозревала, что родители Ассоли либо были большие любители Грина, либо у татар, к представителям которых относилась подружка её соседки, вообще такие необычные имена и «Алые паруса» тут совсем ни при чём. Ассоль красилась в рыжий цвет, и татарку в ней выдавали разве что чуть суженые раскосые глаза и имя. Девушка, чуть скривив накрашенные розовым блеском губки, смерила её взглядом и фальшиво улыбнулась.

— При-ивет, Кира, — манерно растягивая гласные, поздоровалась Ассоль.

Возможно, девушка мнила себя гениальной актрисой, но её пренебрежение и неприятие Кира ощутила мгновенно, почти физически. Такая реакция девчонок была до боли знакомой, но Кира задумалась о том, что другие люди и правда «ведутся» и чаще всего не замечают даже таких откровенных эмоциональных посылов. Так, может, это она видит такие вещи лишь из-за Грима и его «подготовки сосуда»? Всё — из-за этого?

— Где были? — чуть усмехнувшись, спросила Кира, переключившись на соседку. К Таше Кира когда-то подошла сама и предложила жить вместе из-за её эмоциональной стабильности и того, что та отреагировала на неё более спокойно, чем все остальные. — Пары же кончились больше часа назад.

— А, мы уехать хотели, но автобус долго не приходил, а потом, когда приехал, такая давка была, что мы не влезли, — Таша проверила наполненность чайника и включила его. — Асса вся замёрзла, дубак на улице, мы решили зайти, чай попить и чуть попозже уехать.

— Ясно, — Кира мельком взглянула на синеватые ноги Ассоли в одних капроновых колготках. Девушка с сентября так и не изменила мини-юбкам.

— Сними колготки и свою юбку, разотри ноги и укройся пледом, — подала она свой плед сидящей на Ташиной кровати Ассоли. — А то так не согреешься и совсем застудишься.

И спросила у Таши:

— Может, вы поедите? Что чаем-то…

— У тебя есть что-то? — с интересом спросила Таша, заправив выбившуюся из короткого хвостика чёрную прядку за ухо.

— Суп, — коротко ответила Кира. — Разогревать?

— Давай.

Кира открыла холодильник и достала двухлитровую кастрюльку со вчерашним супом. Оценив объём, поставила на включённую электрическую плитку разогреваться весь.

— Ты так вкусно готовишь… — удивлённо сказала Ассоль, попробовав щи с тефтельками. — У меня даже бабушка так вкусно не готовит… И что Таша сказала, что ты немного улетевшая? Вроде нормальная…

— Эм… — Кира еле удержалась, чтобы не закатить глаза от непосредственности девушки или не расхохотаться над густо покрасневшей Ташей, которая пробуравила «сдавшую» её подругу взглядом. — Благодарю, я оценила.

Через полчаса сытая, согретая и повеселевшая Ассоль взахлёб рассказывала Кире про себя и свои попытки закадрить какого-нибудь парня.

— А ты что себе парня не заведёшь? Блин, если бы я жила в общежитии, я бы обязательно с кем-нибудь встречалась… — мечтательно закатились раскосые глаза. В этот момент девушка показалась Кире уточкой-мандаринкой, тем более нос у Ассоли был немного вытянут, напоминая плоский птичий клювик.

Таша одёрнула подругу:

— Асса! Ну что ты такое говоришь!

— А что? — легкомысленно ответила та. — Она вроде ничего так. Даже симпатичная… — словно делая над собой усилие, признала девушка.

— Парни не тараканы, легко не заводятся, — со смехом сказала Кира, переводя разговор в шутку. Уж перед кем, а перед болтливой и легкомысленной Ассолью она отчитываться и делиться личным не собиралась.

Глава 4. Прошлое и настоящее

Ранним утром Кира шла по асфальтированной дорожке, направляясь к учебному корпусу её факультета, который, как и ещё несколько корпусов университета и комплекс общежитий, был расположен в сосновом бору.

Морозный, свежий и чистый зимний воздух приятно холодил щёки. Падал пушистый снег. На дорожке уже были следы прошедших ранее студентов. Ей можно было бы свернуть и пройти по натоптанной лесной тропке, которая так и называлась «через лесок наискосок», но Кире хотелось прогуляться перед парами, и поэтому она пошла по «длинному пути», который пролегал параллельно узкому одностороннему проезду для студенческого автобуса.

Фонари не горели, так как дирекция учебного комплекса экономила деньги, но ей было всё равно. Она прекрасно знала каждую выбоину этой дорожки, по которой ходила от общаги до корпусов множество раз за три с половиной месяца учёбы.

Утренняя двадцатиминутная прогулка по лесу доставляла ей удовольствие.

Когда выполняешь какое-либо механическое действие, легко задуматься о чём-то так, что ничего вокруг не замечаешь. Темнота и отсутствие спутников этому лишь способствовали. Мрак раннего декабрьского утра напоминал Кире про космос и её «подселенца», который больше чем на неделю оставил её в покое: то ли для обдумывания ситуации, то ли просто выдохся при передаче информации. Второе всё же вероятней. В «заключении» возможности Грима были весьма урезаны. И стоило смириться с тем, что придётся жить с ним всю свою жизнь без права отказаться от такой сомнительной чести. Впрочем, в том массиве информации было и то, что срок жизни практически бессмертного Грима был ограничен сроком жизни его сосуда, так что по сути заключение в ней — лишь что-то вроде краткого оттягивания неизбежного конца. И Кире не нравилось, что Гриму в какой-то момент может надоесть грустное прозябание в её теле и он захочет закончить своё «наказание» кардинальными методами. Возможно, не прямо сейчас, но в дальнейшем Грима стоит как-то подбодрить, чем-то заинтересовать, чтобы обезопасить своё будущее.

Кира подумала о своём бывшем парне. Владе. Прошло почти два месяца, как они расстались, но ей до сих пор было больно. Стоило отпустить мысли, и они начинали крутиться вокруг него, причиняя сердцу и душе мучительную, почти физическую боль. Кире не нравилась боль. Никогда не нравилось страдать, она привыкла быть сильной, а не жалкой, растоптанной или, не дай создатель, умоляющей и выпрашивающей. Ей даже удавалось делать вид, что всё в порядке, и никому не показывать своих душевных переживаний. По-прежнему улыбаться и чувствовать вкус к жизни, от которой она не собиралась отказываться ради кого бы то ни было.

Гриму было гораздо тяжелей. Он был буквально сломлен такой потерей любимой…

В выходные Кира ездила в родной город, впервые после того вечера, как они с Владом расстались. Мама сказала ей развеяться и сходить на дискотеку в ДК. Там она встретила Артёма, друга Влада. Виделись они всего пару раз, но их знакомство было довольно необычным.

Артём учился в гимназии, куда Кира и несколько человек из её класса ходили на уроки физики, так как в их школе учителя по этому так нужному для поступления на техническую специальность предмету не было. Влад рассказал, что Артём спрашивал его: «Что это за гениальная девочка в вашей школе учится, которая годовую контрольную по физике решает за пятнадцать минут, причём сразу оба варианта? Наш физик про неё нам все уши прожужжал». И тогда Кира придумала «эпичную шалость» и познакомилась с Артёмом после своего последнего звонка, когда была в школьной форме с двумя пышными бантиками в волосах и голубой ленточкой «выпускник 2000» через плечо. Они с Владом зашли к Артёму за видеокассетой. Им открыл невысокий светловолосый паренёк, который, глядя на них, округлил светло-серые глаза, а Влад «добил», сказав заранее подготовленную фразу:

— Артём, помнишь, ты спрашивал про гениальную девочку, решающую контрольные по физике за пятнадцать минут? Так вот, знакомься, это — Кира, моя девушка.

Потом они долго смеялись над вытянувшимся лицом Артёма и булькающими звуками, которые выходили из его приоткрытого рта. Это на самом деле было очень забавно.

На дискотеке в прошедшую субботу Артём сам подошёл к Кире, поздоровался и пригласил на медленный танец. А когда они танцевали, спросил, почему она одна, без Влада. Точнее, посетовал, что такую красивую и зажигающую на танцполе девушку могут увести, пока его друг непонятно где прохлаждается. Получилось совершенно спокойно, улыбнувшись, сказать, что они с Владом больше не встречаются. Артём напрягся и после танца вывел её из зала в коридор, где они поговорили. Очень осторожно парень поинтересовался, что случилось, и Кире удалось, пожав плечами, весело ответить, что этот вопрос стоит задать Владу, который был инициатором их расставания.

— Вот дурак! — в сердцах воскликнул Артём, и Кира искренне засмеялась.

— Неужели ты думаешь, что я бы встречалась с дураком? — спросила она. — Просто так сложилось.

— Всё равно… Ты… такая… — Артём потупился и чуть покраснел. — А он… Он…

Кира на это улыбнулась.

— Ты меня совсем не знаешь… Я вредная, ехидная и постоянно рассказываю пошлые анекдоты.

Артём улыбнулся в ответ.

— То, что ты не стала ничего говорить плохого про Влада, уже многое о тебе говорит.

— А что я могу плохого про него сказать? — искренне изумилась Кира. — Это было бы как-то совсем странно. Если я встречалась с человеком, любила его, то человек же не изменился только из-за того, что нам стало не по пути. Он по-прежнему тот же, просто уже сам по себе. И я — сама по себе… По-моему, всё логично.

— О-о-о, — протянул на это Артём, весьма странно на неё посмотрев.

— Пойдём танцевать. Я, вообще-то, пришла сюда, чтобы развеяться…

* * *

«Чтобы не было такой боли, как сейчас, как тогда, когда он сказал те самые слова… Наверное, мне просто не надо было в него так влюбляться… Если бы я могла предупредить сама себя, оградить от этой боли расставания, — думала Кира, шагая в темноте. — Можно обманывать других, но от себя всё равно не скрыться».

Слёзы горечи потекли из глаз, замерзая на ресницах. Заснеженная дорожка расплылась, и она вдруг оказалась в очень знакомом коридоре. Светлом коридоре. От неожиданности Кира зажмурила глаза, а потом осторожно их открыла. Это было очень похоже на «матрицу» Грима с травой и небом, но… Дощатый, покрашенный красно-коричневой краской пол. До половины сине-голубые стены. Белый потолок. Сомнений не было. Это был коридор её школы. И Грима нигде не наблюдалось. Не может же быть, что?..

Кира потрогала стену, та была вполне реальной, шершавой и прохладной. Даже запах из столовки на первом этаже доносился. На негнущихся ногах, пытаясь понять, что происходит и что это за новые игры разума, Кира медленно пошла по коридору, в конце которого должен был быть кабинет, в котором она училась, и рядом… Кабинет, в котором учился класс Влада. Сердце мучительно заколотилось, и ей казалось, что этот звук разбивает тягучую тишину, стоящую в школе в середине урока. Хотя, может, это не середина урока, а просто пустая школа, в которой она не была с вручения аттестатов после выпускного.

Кира почти подошла к двери, как увидела… Себя, идущую со стороны учительской, в руках у той неё был знакомый классный журнал в коричнево-рыжей обложке.

Они стояли и смотрели друга на друга.

Первой заговорила она-школьница:

— Привет… Знаешь, ты очень похожа на меня…

— Да… Кира, — спохватилась она, вспомнив о своём желании и поняв, что происходит. — Давай присядем. Думаю, что у меня не так много времени… Понимаешь… Я — это ты, только в будущем.

Они сели на широкий подоконник с немного облупленной белой краской.

— Ну! — нетерпеливо сказала она-школьница, не выказав особого удивления. Впрочем, от себя Кира обмороков и нудных вопросов не по существу и не ожидала. — Я хочу знать, будем ли мы вместе?!

— Что?! — она рассеянно собиралась с мыслями, произошедшее было слишком неожиданным и непонятным. Это происходит лишь в её голове или на самом деле? Грим точно как-то мог работать со временем… но сейчас его возможности ограничены? Или нет?..

— Я хочу знать, какое нас ждёт будущее с Владом! Вчера он признался мне в любви, я была такой счастливой! Мы с ним поженимся? Мы будем счастливы? А сколько у нас будет детей? — быстро прозвучали интересующие вопросы.

— Стой! Стой! Не гони коней! Я не из такого далёкого будущего, как ты думаешь… — остановила себя Кира. — Даже из совсем недалёкого, и ненамного тебя старше! И почему бы тебе не спросить, поступишь ли ты, например? — оттягивая неприятный разговор с самой собой, спросила Кира.

— Хм, — скептически посмотрела на неё младшая-она. — Я не сомневаюсь, что поступлю. Расскажи мне про Влада! Мы же будем вместе?!

Она во все глаза смотрела на себя-юную. На улице была весна. Солнце светило в окна и ликовало в её волосах солнечными зайчиками. Перед ней сидела наивная влюблённая девочка. Глаза были полны веселья и радости. Она нежно улыбалась и предвкушала годы счастья.

«Что с ней будет, если я сейчас скажу, что всё слишком быстро кончится? — подумала Кира. — Я лишу её счастья и надежды?» — и вслух быстро сказала:

— У вас всё будет хорошо, не волнуйся. Прости, но мне уже пора!

Она поняла, что ей и правда пора, и спрыгнула с подоконника, краем глаза увидев, как школьница просияла от сказанных слов.

* * *

С неба размеренно падал снег. Кира снова шла по асфальтированной лесной дорожке. Уже почти дошла до корпуса, так что получается, что всё что случилось было в реальном времени.

— Почему ты не сказала ей? — спросил тихо низкий мужской голос её занемевшими губами.

— Как ты это сделал? — вопросом на вопрос ответила Кира. — Грим, как ты это сделал? Это было взаправду?

— Время относительно… так что — да, — философски ответил тот. — Так почему ты не сказала, сестра?

Кира остановилась и посмотрела вверх. Пушистые снежинки падали на горячее лицо. И тут же пришло воспоминание, как той весной к ней в школу приходила она-из-будущего.

— Потому что я не хотела знать правды. В конце концов, пережитое счастье и боль лучше, чем ничего. И я совсем забыла о своём жизненном правиле: проживать каждый день и не делать ничего, о чём можно сожалеть.

— Понятно, — ответил Грим, и Кира ощутила как её «подселенец» ушёл куда-то вглубь.

Она подумала, что если она была выращена вот так, как ей привиделось, в относительном времени, значит, Грим как минимум имел доступ к любому её воспоминанию. Даже если этого не было на самом деле, она будет это помнить. И тут же ей вспомнился случай из детства, когда ей было лет шесть и они переехали в новую трёхкомнатную квартиру, она смотрелась в зеркало в прихожей и хотела увидеть себя в более старшем возрасте, лет через десять — тогда это казалось ей огромной цифрой. И она в какой-то миг увидела в отражении взрослую девушку. Правда когда рассказала об этом маме, та сказала, что у неё очень богатое воображение и это классно, что она может представить себя в шестнадцать. А потом она как будто мельком в зеркале видела своё отражение в детстве. Был ли причастен к этому Грим, или это просто побочные эффекты от его влияния на её тело? Но теперь ей уже не казалось, что всему виной «разыгравшееся воображение». Всему появилось логичное объяснение, несмотря на всю подоплёку с вселением инопланетянина в её тело, всё равно — логичное. И это как-то успокаивало.

С неба размеренно падал снег.

Она шла, оставляя на тропинке новые следы.

И непонятно почему… улыбалась.

Примечание автора: косвенно связанный рассказ https://author.today/work/294867 "Светлое будущее".

Глава 5. Первый экзамен

Кира отложила тетрадь с конспектами и задумалась.

Завтра первый экзамен и ровно месяц, как с ней случилось это. Вселение? Подселение? Заключение в её тело? Она так и не смогла подобрать для появления Грима какого-то конкретного термина. За этот прошедший месяц тот не особо ей мешал и почти не вмешивался в её жизнь, так что первоначальные тревога и подозрительность постепенно улеглись. К тому же Кира не была склонна переживать о том, что уже невозможно изменить, принимая новые правила игры. Наверное, это и имелось в виду, когда Грим говорил о её «гибкости сознания». Иногда Кира думала, чем может помочь своему «заключённому», но тот пока сам не особо шёл на контакт, к тому же идей не было, а бередить его раны, чтобы повторить случившийся катаклизм, совершенно не хотелось.

После той передачи информации они ещё однажды говорили в «матрице» и Грим сказал, что это его «вмешательство третьего порядка» сложно для постижения без определённого уровня знаний, но Кира всё же вытянула из упрямого «высшего разума», что вмешательство это совершенно не касалось её жизненных выборов, становления характера и личности. Она была она. Сама, без всяких там «вмешателей». Скорей уж действительно Грим сделал её более чувствительной и энергоёмкой, создавая внутренний резерв под себя, который почти никак не проявлялся до точки подписания контракта. Это она иногда могла черпать немного той энергии, затраченной на создание «тюрьмы» внутри неё.

В своей семнадцатилетней жизни она сталкивалась с некоторыми необъяснимыми и странными вещами. Увлекалась парапсихологией и медитациями, пытаясь совершенствовать свой разум. Благодаря таким занятиям ей даже удалось увидеть несколько по-настоящему вещих снов, которые сбылись; растения, посаженые её рукой, хорошо росли; а животные, когда она настраивалась на их «волну» — слушались, ластясь к ней. Особенно кошки. Собак Кира слегка недолюбливала, точнее, не любила «пустолаек» и «шавок», считая их позором собачьего племени. Но и собаки её никогда не трогали и старались попасть под поглаживание или преданно заглянуть в глаза.

Плохое зрение в «минус шесть», тем не менее, позволяло ей узнавать знакомых, даже если те находились на другой стороне улицы, расплываясь цветными пятнами. Людей она распознавала вовсе не по лицу, которое не могла видеть даже с полутора метров, а по даже ей самой непонятным признакам. Иногда с интересом разглядывала фотографии друзей и одноклассников, которые виделись ей совсем иными. Фотографии помогали «достраивать» образы и видеть, чего она вроде как и не видела глазами. Даже читала она не уткнувшись носом в текст, а на границе «расплывания», определяя, что написано, по конфигурации слова и контексту. Что касалось конспекта, то таким образом различать она могла и свой почерк, одновременно задействуя память о том, что там должно быть написано.

Кира надевала очки, только если надо было записать что-то с доски, в остальное время обходясь без «глазных костылей», воспринимая окружающий мир на звук, вкус, осязание и запах. И эти чувства у неё были острее, чем у остальных, воспринимающих восемьдесят процентов информации посредством видеоряда. Даже свою слабость она пыталась повернуть в силу, развивая оставшиеся четыре чувства и, возможно, шестое.

Кира снова посмотрела на конспект. Конечно, с запоминанием материала всё было хорошо, но… Почему-то внутри всё дрожало. Плохое предчувствие? Или это просто…

— Волнуешься? — чужой голос, точнее, голос Грима произнёс фразу её губами.

— Да как сказать… — она почти сразу ответила, услышав вопрос чуть раньше, чем тот был произнесён. — Просто экзаменатор только лекции нам читала, практика была с другой преподавательницей. Как-то страшновато. В школе всё было проще, там чуть ли не чай на экзаменах пили. Знакомый учитель, ты знаешь, что от него ожидать, можно без труда предсказать результат, а тут…

Она вздохнула.

— У тебя немеют губы от моего вмешательства в твой речевой аппарат, если хочешь, я буду говорить изнутри, — предложил ей инопланетянин.

— Даже не знаю, Грим. Тогда я точно буду сомневаться, а не сошла ли я с ума, — усмехнулась Кира. Весь прошедший месяц такие мысли на неё иногда накатывали. Что если всё это — реакция подсознания на расставание с Владом? Типа выдумала себе вечного друга-эльфа-красавчика с проблемами, чтобы не загибаться в одиночестве, жалея себя. Никуда Грим от тебя не денется, так и будете до скончания жизни вместе. Привязала к себе парня и бросила в тюрьму.

Кира вздохнула и сосредоточилась на конспекте.

— Я мог бы помочь… — предложил Грим.

— Нет. Благодарствую, — фыркнула Кира и спохватившись, что слишком резко отказала, решила пояснить: — Я привыкла всё делать сама. И я очень люблю учиться всему новому. И стараюсь не позволять что-то делать за меня. Рисовать на моих работах, «помогая», или решать за меня задачи. Если не усвоить начальные материалы, то потом будешь плавать и плюхаться. Это всё равно что пытаться решать какие-нибудь интегралы или функции, не зная таблицу умножения. Или сидеть голодной рядом с холодильником, полным еды, в ожидании, пока придёт мама и всё приготовит. Лёгкие пути ведут в никуда. А в итоге у человека нет ничего, кроме его навыков и умений. Забрось меня сейчас в каменный век, и, думаю, я бы смогла там выжить… Э… Это я, конечно, просто для примера сказала, данное время меня более чем устраивает, — вспомнив про «относительность времени» и своё «путешествие», добавила Кира.

— О, ты права, — чуть оживился Грим. — У нас обучение тоже было самостоятельным процессом, в котором каждый отвечал сам за себя и сам решал, какого места в иерархии общества способен достичь. Да и родителей не было, лишь наставники.

— Тогда, возможно, ты дашь мне совет?

— Я… я бы с удовольствием, сестра… Но… Я никогда не сдавал подобных экзаменов, в твоей памяти тоже нет подобного опыта. Вот после первого я уже смогу проанализировать ситуацию и помочь.

— Ясно всё с тобой, — с улыбкой проворчала Кира и снова углубилась в чтение своего подробного конспекта. — За сами знания я не волнуюсь. Но всегда есть человеческий фактор. Он непредсказуем. И, скорее всего, в вашем отмороженном обществе о таких факторах и представления не имеют.

От Грима повеяло молчаливым согласием.

* * *

Экзамен начинался в девять утра, но уже в полдевятого перед дверью аудитории стояла толпа однокурсников. Практически вся группа в тридцать человек.

— Ну вот, а я думала, что первой приду, — вздохнула Кира при виде этой картины. Привычка говорить сама с собой с появлением Грима, похоже, окончательно закрепилась.

— Ой! Я тоже так думала! — тонкий голосок, принадлежавший её однокашнице Ольге, выражал разочарование. Кира обернулась. Позади кучкой стояли пятеро из восьми девчонок её группы, которые тоже жили в общежитии. Видимо, зашли как раз за ней.

В готовящейся к сдаче экзамена толпе уже начались разборки, кто пришёл первым и как будут заходить.

— Лучше бы зайти в первый заход, — продолжила Ольга. — Говорят, кто первыми заходит, тем выше оценки ставят.

— Нет-нет, — перебила её Света. — Наоборот, надо в конце заходить, препод уже устаёт и не мучает, и списать легче.

— Списать? — Кира с удивлением посмотрела на однокурсницу.

Когда она поступила, то в списках по баллам была далеко не в первой десятке. Все, набравшие максимальные тридцать баллов — пятнадцать за математику, пятнадцать — за физику и плюс зачётное сочинение, учились в первой группе. Да и в своей — второй группе — Кира оказалась где-то в серединке «рейтинга» по баллам за поступление. Задачи были очень сложными, а в процессе их решения из-за волнения, невнимательности или неправильно прочитанного условия она несколько раз писала не тот ответ. В общем, наделала кучу глупых ошибок, за которые до сих пор было чуточку стыдно. По сути, еле-еле набрала необходимый проходной балл, а ведь была в себе так уверена. Увидев результаты, Кира радовалась и даже волновалась, что поступила в группу с такими умными и грамотными людьми, которыми всегда старалась окружить себя, чтобы тянуться, учиться, общаться. Вот оно — высшее образование!

Но уже после первой недели учёбы поведение, высказанные мысли, неспособность большинства конспектировать и работать в лабораториях на практике вызвали у Киры множество вопросов, недоумение, а впоследствии и разочарование. Некоторые студенты были даже откровенно глупыми. И она не понимала, как такое может быть, как они заработали столько баллов. Кира ломала над этим феноменом голову, пока соседка по комнате, Таша, набравшая при поступлении тридцать баллов, не просветила, что большинство свои экзамены так или иначе купили или поступили посредством связей и блата. Это было словно фееричный удар под дых, потому что Кира о таком даже не подозревала, наивно считая, что всё было честно.

— Конечно, списать, а как ещё-то! — подтвердила Света, вернув Киру в коридор перед аудиторией. — Мы вчера и позавчера весь вечер шпоры писали.

— А ты что же, учила всё, что ли? — вмешалась Катя, изогнув тонкие губы в кривой ухмылке.

— Ну да… — Кира растеряно посмотрела на пятерых подружек. Ей снова даже не пришло в голову, что если люди при поступлении как-то схитрили, то, значит, и учиться они будут с уловками, даже не пытаясь вникать в предметы и получать знания.

— И ты хочешь сказать, что всё выучила? — Света с недоверием посмотрела на неё.

— Ну, не знаю, — Кира пожала плечами. — Просто читала.

Девушки смотрели на неё с таким видом, словно она призналась в том, что кормила тигра.

— Вообще-то, я шпорами пользоваться не умею… — Кира решила разрядить обстановку, про себя подумав, что с её зрением даже при должном умении было бы сложно увидеть мелкий почерк на крошечном листке бумаги.

— А… Ну тогда понятно. Удачи, Кира, — девчонки сразу потеряли к ней всяческий интерес.

— Вам тоже, — вежливо улыбнулась она, пробираясь поближе к двери.

Группа парней тоже стояла кучками. Тройка из общежития из комнаты «713». Двое из комнаты «910». Четвёрка Щебнякова, которые всегда сидели вместе и держались особняком, вроде они жили где-то в одном районе или даже ходили в одну школу. Староста с парочкой городских. Все они спорили, кто когда пойдёт и кто первым пришёл. Кира знала свою группу визуально и как кого зовут, но за прошедшие месяцы с некоторыми в лучшем случае перекидывалась парой слов. Возможно, кое-кого даже не распознала, если бы встретила вне учебных аудиторий, а где-нибудь в городе на улице.

Кира встала напротив двери между группкой старосты и парнями из «910», которые жили на её этаже в соседнем блоке.

— Калинина, ты тоже собралась в первый заход к Кочуровой идти? — спросил её староста Лёша Домнин.

Кира чуть поморщилась и неопределённо пожала плечами. Не то чтобы она не любила свою фамилию, но было странно такое обращение. Её имя было достаточно редким, чтобы все запоминали его с первого раза, да и она сама обычно людям запоминалась. Впрочем, очень могло быть, что староста знал всех только по фамильным списком и не утруждался знакомствами по имени. С учётом того, что Домнин общался только с городскими девочками из первой группы и крутился в компании Ассоли и старосты первой группы Лизой Кошкиной на задних партах, скорее всего, так и было.

Сама Кира хорошо запомнила группу из-за того, что сразу начала собирать студенческий альбом фотографий и настояла на общих фото, где всех подписала. Пока что те, кто видел её альбом, не понимали, зачем ей чужие фотографии, но у Киры были примеры маминых студенческих альбомов и даже папиного дембельского альбома. Такие очень сильно интересуют народ уже после окончания учёбы и производят фурор на встречах выпускников. Тем более у неё уже был опыт с альбомом класса. Когда она его доделала и принесла на выпускной, все были в шоке и восторге, хотя бы потому что удалось найти, напечатать и вклеить фото начиная с пятого класса. Во многом потому, что их фотографировала в основном мама Киры. Кроме этого были индивидуальные страницы у каждого, где Кира собрала всю имеющуюся информацию из всяких анкет, которые были очень популярны, опросов и специально сделанного теста. А также написала все регалии, победы в олимпиадах или отличия в аттестатах, у кого они были. Визуально по каждому была написана страница, только у кого-то более мелко и убористо, а у кого-то пошире и покрупнее. В общем, нашла хорошие слова для каждого и всем понравилось. Фотографии с учёбы в университете тоже делала мама, когда приезжала её навестить — это было два раза: в сентябре и октябре. Потом Кира забрала плёнки и сделала фото всем, кто пожелал оплатить печать. Так что, глядя на однокурсников, Кира подумала, что был бы неплохой кадр, как они ждут первого экзамена, но не сложилось. Про свой новый фотоаппарат она совершенно забыла.

— А чего это она в первый заход должна идти? Она позже пришла, — возразил кто-то из четвёрки Щебнякова, прерывая мысли, но Кира прикрыла глаза, сосредоточившись на дыхании. Волноваться и устраивать разборки было лишним. Будет как будет.

Впрочем, когда подошла экзаменатор, пыл однокурсников несколько стих. Народ буквально отхлынул от двери. И десять человек, которых экзаменатор запустила в первый заход, еле набрались.

Кира вытянула билет. Рассаживаться сказали по одному через парту. Так что каждый студент был вроде бы на виду. Экзаменатор дала час на подготовку и начала расхаживать вдоль рядов.

Первый вопрос. Второй вопрос. Задача. От волнения буквы начали расплываться даже если Кира читала их буквально носом, боясь пропустить что-то важное.

— Блин… — Кира смотрела на билет и не понимала ни слова.

«Успокойся, — тихий голос Грима в голове привёл её в чувства. — Просто прочти».

«Первый вопрос. Теорема Монжа. Ой, так я её знаю! Второй вопрос. Доказательство параллельности прямых в пространстве. Это легко. Задача. Найдите точки А и В на плоскости, если… Так, эта задача тоже простая!», — Кира с воодушевлением стала писать на выданных листках.

На экзамен давался час, но через двадцать минут она была готова и, оторвавшись от решения, нашла взглядом пятно экзаменаторши.

— Вы что, уже закончили? — та строго посмотрела на неё, сощурив карие глаза.

— Д-да… Закончила… — неуверенно кивнула Кира, ощущая странное раздражение и неприятие от преподавательницы.

— Что ж. Давайте посмотрим, что вы там написали… — фыркнула та. — Не знаю, как так быстро можно было решить, поэтому ждите дополнительных вопросов.

— Эм, ладно…

— Вы мне ещё и одолжение делаете? — взвилась экзаменатор.

— Что? Н-нет… — Кира почувствовала холодок в животе.

Глава 6. Огорчения и радости

В общаге во время сессии оказалось тихо и безжизненно. Кира поднялась на девятый этаж. Зашла в свою комнату. Выключила дребезжащее что-то радио. Легла на кровать, максимально раскинув руки и ноги на своей «однушке». И начала глубоко дышать, пытаясь успокоиться. Всю дорогу от корпуса до комнаты в ней копились эмоции и она решила их выплеснуть одним из самых действенных способов: чётко распознав и проговорив вслух.

— Я чертовски зла! Обижена. Рассержена. Расстроена. Я на грани ненависти к преподавателю. Нельзя, — тут же осекла себя Кира, с содроганием вспомнив, что бывает, когда она «плохо думает» о ком-то. Влияние Грима или нет, но люди, на которых Кира злилась, могли получить неприятности и даже травмы.

Влад… Кира случайно узнала, что её бывший парень сломал руку почти сразу после их расставания. Буквально на следующий же день неудачно упал на лестнице в школе, а потом месяц ходил в гипсе. А ведь она не желала ему ничего плохого. Просто Влад причинил ей сильную боль. Проверять, что будет при направленном пожелании, не хотелось. Кира совершенно не желала вступать на эту кривую дорожку. Сделать гадость, наслать «порчу», обычно не составляет большого труда даже для простого человека, но… всё возвращается, чаще двукратно. Бьёт по тебе, твоим близким. И Кира видела некоторых людей, которые то ли не понимали, то ли считали, что цена за несчастья других адекватна. Или им было важнее навредить кому-то сейчас, а о том, что будет потом они не думали.

— Не могу понять, почему ты испытываешь такие сильные негативные эмоции, — голос Грима и знакомый холодок на губах отвлёк Киру от мыслей и воспоминаний. — Оценка «четыре» соответствует положительной отметке данного учебного заведения.

— На Сиусе была подобная система?

— Нет, — ответил Грим. — У нас более сложная система обучения и оценок как таковых нет. Каждый член общества оценивается, исходя из способностей, своих сил и маркируется определённым образом, исходя из чего имеет определённый допуск к знаниям и принятиям решений.

— То есть ваша система справедлива и каждого оценивает по способностям, уровню интеллекта, знаниям и всякому такому? — уточнила Кира. — А после экзаменов ты попадаешь в какую-то определённую категорию граждан вроде тех же гримов?

— Экзаменов нет, но в целом — да, так и есть.

— Тем девчонкам, которые подходили ко мне перед экзаменом, поставили пятёрки. Они всё списали, а им поставили «отлично», не задав ни одного дополнительного вопроса, а мне? — усмехнулась Кира.

— Тебе задали шесть дополнительных вопросов. И ты ответила на все, кроме последнего, но что-то я такого вопроса не помню в экзаменационных билетах и в темах, которые вы проходили, а я основательно покопался в той части памяти, отвечающей за знания. Лекций ты не пропускала, даже учебник купила на кафедре. Ты точно сделала всё, что могла, — Грим помолчал, и добавил. — Ваша система оценок несовершенна. Я понял, о чём ты говорила, упоминая человеческий фактор.

В ответ Кира шумно вздохнула.

— Человеческий фактор да... сильно подгадил. Знаешь, большинство студентов просто не поняли бы моего огорчения. Люди готовы довольствоваться низкой оценкой собственных способностей, лишь бы отвязались. В отличие от них, я учусь для себя, а не «для галочки», «для папы с мамой» или «потому что так получилось». Я знала на пятёрку. Но получила только четыре из-за придирок. Но что толку махать кулаками после драки? Тем более, что эта… экзаменатор… сказала, что с четвёрками на пересдачу не принимает, только с тройками. И к тому же «ставит оценку на балл ниже из-за повторной сдачи». Блин! Первая отметка в зачётке, на неё все остальные преподаватели будут смотреть, это же очевидно. Будут считать, что «хорошо» достаточно для меня.

— Думаю, тебе надо отвлечься и расслабиться. Впереди ещё три экзамена, — сказал Грим. — У тебя ещё будет возможность получить высшие баллы.

— Наверное… И что ты предлагаешь в качестве «отвлечения»? Поиграть с тобой в города? — сварливо спросила Кира. Стало чуть легче от того, что она с кем-то обсудила ситуацию, и этот «кто-то» её понял.

— Открывай, — с тихим смешком сказал Грим, и в этот миг в коридоре блока послышались незнакомые шаги и к ней постучали.

Заинтригованная Кира широко распахнула дверь и... буквально вытаращилась на гостя.

— Л-лёшка? П-привет… — она с удивлением смотрела на стоящего в дверях высокого русоволосого парня со смешной бородкой, одетого в тёмно-синие джинсы и яркий салатово-зелёный свитер, видимый из распахнутой зимней куртки.

С Лёшкой — именно так тот хотел, чтобы его называли, — они познакомились на «Контакте» — психологическом тренинге, на который Кира сходила чуть больше месяца назад, буквально за неделю до подселения Грима. Тогда Кира была в раздрае из-за расставания с Владом, увидела в главном корпусе университета объявление и сразу записалась для участия: как раз не было никаких планов на выходные и освободились деньги, отложенные на билеты для рейсового автобуса. Хотелось занять себя, а про «Контакт» она слышала от своего знакомого, который был на год старше, но учился в другом ВУЗе.

Группа набралась из студентов, причём не только из её Политеха, но и из других, и стало понятно, как Вася — её знакомый — попал на тренинг. И это были действительно замечательные выходные, которые позволили отвлечься от всех тяжёлых дум и мыслей из-за расставания с Владом. За короткий промежуток времени все участники довольно хорошо познакомились друг с другом. Лёшка, а по правилам «Контакта» каждый писал на бейджике то имя, которое хотел бы слышать от окружающих в свой адрес, учился на четвёртом курсе горно-нефтяного факультета их университета.

— А-а… А что ты здесь делаешь? — Кира действительно удивилась, увидев на своём пороге Лёшку. Они все подружились, но… не то чтобы она много рассказывала о себе или говорила, где живёт.

— Да вот, был на Комплексе и подумал, что надо тебя найти. У нас сегодня вечеринка в честь Рождества. Собирается наш «Контакт». Пойдёшь? — Лёшка прошёл в комнату, раздеваясь и разуваясь. За спиной у него оказался чехол с гитарой.

— В честь Рождества? Точно! Сегодня же шестое! — Кира улыбнулась. — Слушай, Лёшка, а как ты меня нашёл? Я же никому не говорила, где живу.

Её гость на мгновение задумался, а взгляд серых глаз стал туманным.

— Ну… Я даже не знаю… Я ехал на автобусе из корпуса «Г», вдруг вспомнил про тебя, кажется, ты говорила, что живёшь на Комплексе, так что я сошёл на остановке возле общаг. Пошёл сначала в девятку, как-то она мне более перспективной показалась. Спросил внизу у вахтёрши, не живёт ли тут симпатичная девушка с именем Кира, и та сказала, что «да, зайти в комнату девятьсот девять». И вот я здесь, — Лёшка изобразил шутливый поклон.

— О, понятно, — хмыкнула Кира. — Просто чуточка волшебства на Рождество. Чай будешь? Или, может, поесть хочешь?

— Хм, — Лёшка сел за стол и задумчиво произнёс: — Вот сейчас, когда ты это сказала, я понял, что это действительно выглядит странно. Я ведь правда не знал, что ты в общежитии живёшь… На Комплексе же и обычные дома есть. Наверное, и правда это какое-то рождественское волшебство. Что я так просто взял и нашёл тебя без проблем.

— Н-да, вот такой я волшебный зверёк, — пробормотала Кира, вспомнив старый анекдот и мимолётно задаваясь вопросами, как же Грим это провернул. Какие-то махинации со временем или вероятностями? — Зато теперь точно будешь знать, — улыбнулась она, отвлекая парня и себя от размышлений и включила в розетку чайник. — А что за вечеринка? И где она будет?

— У Комсорга друзья предоставляют квартиру, где-то на Дзержинкого, адрес у меня записан, мне звонили на домашний, будет наш «Контакт» и ещё один, нас тридцать с чем-то человек будет.

— Тридцать с чем-то? — фыркнула Кира. — Два землекопа и две трети? Что-то вроде? — они посмеялись от нехитрой шутки.

Заварив и разлив чай, Кира поставила перед гостем сахарницу, банку варенья из клубники и пакет с домашними кексами, которые привезла из дома вчера вечером.

— О! Кексики! М… Фкусно, — резюмировал Лёшка с набитым ртом. — Сама готовила?

— Мама, — улыбнулась Кира. — Я готовилась к экзаменам. Кстати, заберём выпечку с собой на эту вечеринку, всё равно, наверное, каждый должен что-то принести…

— О-о… — протянул Лёшка. — Наверное… Я как-то об этом не подумал.

— Ты привезёшь меня, а я привезу кексы, — засмеялась Кира. — И я так понимаю, ты везёшь гитару? Умеешь играть?

— Да, немного умею. Комсорг попросил, — кивнул Лёшка. — Как раз за гитарой и ездил в корпус, оставлял её там.

Кира кивнула. У Лёшки был приятный тембр голоса и тонкие «музыкальные» пальцы, так что особого удивления это не вызвало. Кире стало любопытно, не была ли просьба Комсорга к Лёшке частью вмешательства Грима и насколько её подселенец вообще властен над другими людьми, то есть, а знал ли Комсорг вообще о том, что Лёшка умеет играть на гитаре, но... благоразумно промолчала.

— Ой, кстати, я же города совсем не знаю, — спохватилась она. — Почти вся учёба на Комплексе проходит, а в главный корпус я только ради библиотеки приезжаю и на одну пару по чётным неделям. Дальше вокзала и не бывала, а он в трёх кварталах от главного корпуса, считай.

— Я тебя не брошу, — успокоил Лёшка. — Я тебя забрал, я тебя и провожу потом обратно до главного корпуса. И если что, то вроде как с ночёвкой вечеринка. Рождество в ночь празднуют.

После чая и перекуса Лёшка по просьбе Киры вышел за дверь и подождал, пока она переоденется. Она надела джинсы и кофточку, собрала пакет с кексами, новый фотоаппарат, подмигнула своему отражению в зеркале и сказала:

— Не знаю, как ты это сделал, но… спасибо!

— Наслаждайся! — ответил Грим.

* * *

— О, Лёшка! Ещё и Кирочка! Проходите, проходите! — встретил их донельзя счастливый и довольный Комсорг, он же — хозяин вечера.

Настоящего имени темноволосого и темноглазого парня Кира не знала, да и ей было это не важно. Комсорг помогал на их «Контакте» ведущей Даше и стал кем-то вроде старосты в их группе любителей практической психологии, которые изъявили желание заниматься этой самой психологией и дальше. Первое групповое занятие должно состояться после сессии и каникул, но Даша дала задание собраться группами до этого, чтобы познакомиться в неформальной обстановке. Всё это по пути ей рассказал Лёшка. Путь их был весьма длинным, добирались они полтора часа, так что обсудить успели многое. В общем, празднование Рождества — вполне себе повод, чтобы всем собраться. Обзвонили всех, кроме неё, так как большинство «контактников» были местными городскими ребятами, а она одна из общежития. Конечно, Кира оставляла телефон вахты общежития, но туда то ли не позвонили, то ли вахтёрша ничего не записала и не передала записку с сообщением. А может, позвонили и не смогли понять, как передать ей сообщение. Да и Кира, не зная города, без чётких инструкций по маршруту, одна вряд ли куда-то поехала бы.

— Почти все уже собрались, — оповестил Киру и Лёшку Комсорг. — Тут ребята из второго «контакта», их десять человек, двенадцать наших, двое вас и парочка моих друзей, — и выловил какого-то проходящего мимо парня и, приобняв его за плечи, сказал: — Это Петя, хозяин данной квартиры. В общем, проходите и знакомьтесь, с кем не знакомы, но на всех, как всегда, бейджики с именами. Сходите на кухню, там Олишна всем их как раз подписывает.

Увидев Киру, девушка, подписывающая бейджики, просияла:

— Кирочка! Ты-то мне и нужна! В прошлый раз ты так красиво всем всё нарисовала и подписала! Давай, принимайся за дело! Вот списки, вот бумажки, а я хотела помогать девчонкам с чайным столиком.

— Вот, я кексы привезла, — отдала Кира выпечку и села за стол, начиная уже знакомую работу, которую ей поручили на «Контакте», как только она заикнулась, что закончила художественную школу.

Ещё около получаса собирались гости, Кира подписала все бейджики. Имена тех, кто попался с одинаковыми, было предложено переиначить, чтобы не путаться.

После этого все собрались в гостиной, расселись на диван и на ковёр. Их и правда, как пообещал Лёшка, оказалось тридцать человек.

— Мы собрались, чтобы провести ряд заданий, ну и повеселиться, — начал Комсорг. — Те, кто мои, знакомьтесь с Аннушкой, — и указал на девушку с тёмными завитыми волосами и стеснительной улыбкой рядом с собой, — она была старшей помощницей во втором контакте. С этого дня мы объединяем наши две группы и образуем «семью». Для «семьи» будут выдаваться задания во время групповых занятий. А мы с Аннушкой будем кем-то вроде «папы» и «мамы» — ведущих этих занятий.

— У нас первое задание очень интересное, — взяла слово Аннушка. — Половина из вас видит других впервые, и мы хотим сыграть в «первое впечатление». Каждый будет вставать, садиться вот на этот стул, и мы будем говорить по несколько слов о своём первом впечатлении от человека. Те, кто был на контакте с участником, будут говорить во вторую очередь, и постарайтесь вспомнить своё первое впечатление, а если оно изменилось, то и второе…

Кира постаралась максимально правдиво сказать о каждом из тех, кто выходили на «стул первого впечатления». Ни один из присутствующих не вызвал негатива, хотя негатив у неё в первом впечатлении случался крайне редко. Люди в её глазах изначально обладали «плюсом», который либо умножался, либо «отбирался», откидывая человека в категорию «безразличных людей». «Минус» ещё требовалось заслужить кучей гадостей и неадеквата, и таких людей пока в её жизни в большом городе не нашлось.

Потом настала очередь «дружеской свечи», когда они должны были довериться друг другу и упасть спиной вперёд, а другие должны были поймать.

После чаепития, когда они ещё лучше познакомились, была предложена «анонимная характеристика». Кира вызвалась быть первым добровольцем и вышла в коридор. Когда её позвали, то Комсорг развернул и зачитал бумажку, на которой каждый писал те черты её характера и личности, которые видел в ней.

— То, что повторяется, зачитывать не буду, но слушай, Кирочка, что тут постановил коллектив про тебя, — улыбнулся Комсорг. — Ты скрытная, загадочная, инфантильная, инициативная, светлая, улыбчивая, себе на уме, непонятная. Так. Так… А, вот ещё: интересная, интеллектуальная, задумчивая, витаешь в облаках, творческая личность, с хитринкой и с перчинкой, амбициозная и весёлая. Всё! Это тебе, — Комсорг протянул ей бумажку, на которой всё это было написано, и за дверь вышел следующий участник обсуждения.

* * *

— Весело у вас, — сказал ей парень, у которого на бейджике было написано «Макс».

— Ты же не из «Контакта»? — спросила его Кира.

Тот помотал головой.

— Не, я к Пете на огонёк зашёл, а тут вечеринка. Вот только как-то странно, вроде студенческая вечеринка, а ни грамма бухла. И все, главное, такие весёлые, счастливые. Удивляюсь.

Кира слегка улыбнулась. Парень явно оказывал ей знаки внимания. Девушек было чуть меньше, чем парней, и этот Макс сел возле неё во время психологических игр и пару раз потанцевал, когда началась «дискотека». Потом они прошли на кухню, чтобы попить чай.

— Для того, чтобы веселиться, не обязательно пить спиртное, Макс. Люди накачивают себя алкоголем, чтобы расслабиться, а мы… Мы пытаемся расслабиться и раскрепоститься с помощью практической психологии. Работая над собой, своими комплексами, страхами и прочим…

— Ну, всё равно это как-то странно, впервые в такой компании, — пожал плечами Макс.

— Знаешь анекдот? — усмехнулась Кира. — Одного мужика спрашивают: — Ты пьёшь? Он: — Нет. — Куришь? Он: — Нет. — Может, с бабами отрываешься? Он: — Нет. — А как же ты тогда расслабляешься?! Он: — А я не напрягаюсь.

— Ты необычная, — чуть смутился Макс. — И красивая… очень.

— Ага… Мне многие так говорят, — снова усмехнулась Кира. — Даже вот, в письменном виде.

К её облегчению, их разговор прервал Комсорг и ещё несколько ребят, которые пришли на кухню тоже попить чай.

Иллюстрация к тексту. Жанр: Мистика, Современная проза, Развитие личности

Глава 7. Утро в чужой квартире

Спальные места после окончания затянувшейся до двух ночи вечеринки распределял хозяин квартиры. И каким-то «непостижимым образом» Кира оказалась с его другом Максом, так и продолжившим её «пасти», и ещё одной парой, девушкой из другого контакта и самим хозяином квартиры, на одном расправленном в гостиной диване. Там же на полу устроился Комсорг, который отвёл друга в сторону и сделал Максу внушение «не приставать к Кирочке», — это она услышала благодаря развитому слуху. Впрочем, Кира всегда ставила себя так, что парни перед ней робели и не позволяли себе лишнего, и её это полностью устраивало. Не хватало ещё отбиваться от приставаний среди ночи. Вечеринка вымотала морально, но в то же время Кира полностью переключилась с несправедливо выставленной отметки на болтовню и психологические игры и действительно наслаждалась этими мгновениями жизни.

— Ты словно инопланетянка. Я ещё никогда таких девушек, как ты, не встречал, — шёпотом поделился с ней Макс, когда все улеглись.

— Может, я на самом деле с другой планеты? — тихо хмыкнула она. Если учесть Грима, это не такая и неправда, в принципе. — Мы ничего не знаем об окружающих нас людях… Только представь, сотни световых лет отсюда, и мы танцуем на кольцах Сатурна. И вся галактика наблюдает за этим танцем…

— На кольцах Сатурна? — переспросил Макс.

— Ага… Там красиво, — перед глазами поплыли яркие цветные пятна, и она сжала руку Макса. — Разве ты не видишь, как танцует вместе с нами Вселенная? Раз-два-три, раз-два-три, я всегда хотела станцевать там вальс…

Через миг она вместе с каким-то перепуганным, но ставшим более чётким Максом очутилась там, где представила Кира. Огромная красно-жёлтая полосатая планета зависла на полнеба, а её кольца превратились в цветной и идеально гладкий танцпол, на котором они и стояли.

— Ч-что это? — на лице Макса было написано изумление. Парень, одетый в блестящий искрящийся смокинг и белоснежную рубашку, словно какой-то эстрадный исполнитель, крутил головой, оглядываясь.

— Разве ты не видишь? Это просто сон, — улыбнулась Кира, мысленно пригрозив Гриму кулаком и делая реверанс, приподняв полупрозрачные юбки пышного платья старинного кроя. — Так мы будем танцевать?

— Д-да… — взял себя в руки Макс, за что заслужил от Киры несколько мысленных баллов за то, что не растерялся от такого «явления инопланетного чуда». Грим, кажется, тоже решил развлечься. Но… почему бы и нет. Всё лучше страданий и случайных смертей.

* * *

Утром Кира проснулась от того, что кто-то егозит рядом, и по звукам и пыхтению поняла, что парочка, с которой они с Максом разделили «ложе», решила предаться разврату. Выждав, пока секс-возня закончится, и радуясь про себя, что просто не может покраснеть из-за типа кожи, Кира встала и направилась в туалет и ванную, чтобы спокойно умыться, а не стоять в очереди после пробуждения всей честной компании, вповалку занявшей все горизонтальные поверхности, в том числе и пол.

Правило «кто первый встал, того и тапки» действовало в общежитии неукоснительно, и она всегда поднималась рано, чтобы никто не мешал с наслаждением предаваться утренним процедурам. К тому же до её девятого этажа, когда половина общаги поднимается к первой паре и начинает «начищать бивни», вода уже не доходила из-за слабого напора.

Отыскав в залежах вещей свою сумку, Кира извлекла расчёску и зубную щётку, которые постоянно там «жили» из-за ночёвок у тёти. Накраситься перед вечеринкой она даже не подумала, и поэтому, взглянув на спящих девушек, похожих на панд из-за размазавшейся и осыпавшейся туши, только поздравила себя с дальновидностью. Ночёвки и косметика несовместимы. К тому же, Кира не могла выдержать накрашенной дольше пары часов: потом глаза начинали чесаться и слезиться.

— У тебя с собой есть зубная щётка? — в приоткрытых дверях ванной появился Макс.

— Угу, — прополоскала Кира зубы, нисколько не стесняясь парня, заставшего её в «интимный момент». Жизнь в общаге в блоке с семью парнями кого угодно отучит от ложной скромности.

Кира умылась, снова сполоснула рот и аккуратно пошлёпала ладошками по лицу, чтобы быстрей высохло, окончательно проснуться и убрать лёгкий отёк, вызванный поздним отходом ко сну. К тому же чужими полотенцами можно вытирать руки, но точно не лицо.

Макс так и стоял на пороге ванной и смотрел на неё.

— Всё своё ношу с собой, — улыбнулась Кира, споласкивая зубную щётку. — Даже ложку чайную, вдруг придётся, например, есть йогурт или чай будет нечем помешать в гостях, — тихо засмеялась она, глядя на вытянувшееся от удивления лицо Макса.

— Серьёзно? — переспросил парень.

— Показать тебе чайную ложечку? — ехидно хмыкнула Кира, приподнимая бровь. — Я действительно жутко предусмотрительна и рациональна.

Макс помотал головой и отвёл взгляд.

— Тебя Петя разбудил, да? Они там это того, — парень слегка покраснел. — Извини…

— Ты-то что извиняешься? — удивилась Кира, уступая ванную.

Она убрала обратно в сумку зубную щётку. На кухонном столе нашлись остатки кексов и всякие печенюшки, и Кира деловито поставила чайник. Если будешь ждать, пока тебя покормят, можно и голодной остаться. Тем более, им предоставили квартиру, но точно не обслуживание. Народ только-только начал потихоньку просыпаться, и в единственный санузел в квартире собралась живая и весело переговаривающаяся очередь.

Кира тщательно помыла большую кружку и налила себе чай, прополоскав кипятком оставшуюся в чайничке заварку. Крепкий чай она не пила, так что ждать не пришлось. Остатки заварки сразу выкинула, нашла открытую пачку и заварила чай для тех, кто подойдёт позже.

Макс присел за кухонный стол напротив неё, как раз когда она закончила.

— О, ты уже чай заварила, какая хозяйственная, — преувеличенно бодро сказал Макс и не дожидаясь, пока заварка подойдёт, тоже налил себе чай, попросту вылив в кружку большую часть воды из чайничка.

Кира решила, что делать замечание взрослому парню, которого она больше и не увидит, как-то глупо, и промолчала, вяло размышляя, помнит ли Макс свой «сон». Впрочем, тот не оставил ей места для интриги или сомнений.

— Ты вчера так интересно рассказывала про звёзды, что мне приснился странный сон, как будто наяву.

— Правда? — вежливо улыбнулась Кира. — Что же там было, в том сне?

— Мы были в космосе… Как будто… — Макса прервал появившийся на кухне Петя, хозяин квартиры.

— Ох, Макс, блин, — пихнул друга Петя. — Ну, блин, ты даёшь, я думал, у тебя всё на мази, а вы болтали о всякой хрени, я слушал, слушал, а потом, блин, вырубился.

Кира снова порадовалась, что физически не может покраснеть, выдавая реакцию на грубые слова парня, принявшего её за какую-то дешёвку, которая может переспать с первым встречным. Впрочем, её тяжёлый взгляд, посланный Петру, заставил того осечься.

— Ну, это… Ты извини, Кира, я что-то не то сморозил, — залепетал тот.

Кира знала о «тяжести» своего взгляда, как-то ей даже говорили, что от злости её глаза темнеют и зрачки заполняют всю радужку, и даже то, что «когда так смотришь, трудно дышать». Впрочем, случилось подобное лишь однажды, и Кира старалась держать себя в руках. С другой стороны, её мало кто мог разозлить, потому что её мало что злило. Пожалуй, единственные «больные» для неё предметы обсуждения были тема её ума и сомнения в его наличии и тема секса, причём не сама по себе, а именно любые намёки на секс с ней.

— Знаешь, Пётр, — с ехидной улыбкой процедила она. — Я просто не понимаю, как можно в живого человека писькой тыкать.

В кухню в этот момент вошла девушка, с которой с утреца пару минут пыхтел Пётр и, одарив их уничижительным взглядом и насмешливым хмыком, Кира вернулась к своему чаю. Петра и его «первую встречную» из другого «Контакта» словно сдуло с кухни.

— А ты злая, — шумно выдохнул Макс, словно всё это время задерживал дыхание.

— Да уж точно не добрая, — легко согласилась Кира. Возможно, Макс ожидал, что она будет спорить, так как тот растерянно повторил.

— "Точно не добрая"?

— Я вообще не понимаю, что такое в общественном понимании «быть добрым», — хмыкнула Кира. — Вот эта девушка добрая? Всех ублажать — это, по-твоему, синоним доброты? — склонив голову, поинтересовалась она. — Мне правда это интересно.

— Э… Ну нет, наверное… — пробормотал Макс, спрятав взгляд. — Никогда про такое не задумывался…

— Я никому не даю списывать в группе, а другие девочки дают, — продолжила Кира, выделяя слово «дают». — По мнению большинства, я злая, а они добрые. Но их «доброта» приводит к тому, что без них — уже никуда, они привязывают к себе, делают себя необходимыми. Я, если ко мне обратиться, просто объясняю решение, чтобы человек мог сам делать и решать в дальнейшем, не жалко ни времени, ни усилий. Мне совершенно не нужны раболепствующие индивидуумы, которые каждый день ноют «дай списать» или говорят, что я сегодня прекрасно выгляжу, чтобы я побыла доброй для них и сегодня. По-моему, это так лицемерно: выпрашивать эту «доброту» и называть это «добротой».

— Какое интересное мнение, — хмыкнул Макс, криво улыбнувшись.

— По-настоящему добрый человек должен быть безжалостным, — пожала плечами Кира. — А я просто не добрая.

На кухню зашёл Лёшка, прервав разговор.

— Кира, ну что? Едем? Я же обещал тебя проводить. Да и наши уже собираются.

— Ага, конечно, едем, — она улыбнулась Лёшке, быстро вылила недопитый чай из чашки в раковину и сполоснула посуду, стараясь не смотреть на Макса. Ей не хотелось как-то обнадёживать парня, которому она явно понравилась: Кира очень не любила давать ложные надежды, всё-таки она считала себя не злой, и чужие — даже мимолётные — страдания по её вине вызывали дискомфорт.

Макс порывался тоже её проводить, но один взгляд Киры на Лёшку, и тот твёрдо сказал Максу, что Кира это его забота и они поедут своей семьёй.

* * *

На гитаре играли вечером все, кому не лень, и теперь они ехали частью своей «семьи» в городском полупустом автобусе и пели песни. Большинства из них Кира не знала, так как в компании её родителей песни под гитару пели в основном бардовские, которые хорошо петь на берегу реки у костра, остановившись на привал после тяжёлого дня сплава: водным туризмом семья Киры занималась с её двенадцати лет, избороздив байдарками все окрестные реки.

— Что это за песни? Чьи они? — спросила она Лёшку в перерыв, когда они прощались с очередным товарищем, выходящим из автобуса.

— «Чайфы» в основном, — улыбнулся тот. — Ещё «Кино». А ты разве их не слышала? По радио постоянно гоняют…

— М… Нет. Там, откуда я приехала, нет радио. В смысле, оно есть, но по нему только время сверять и погоду с утра слушать, — покачала головой Кира. Почти сразу после переезда в большой город её поразили куча радиостанций, на которых играло множество песен, говорили интересные вещи и звонили в эфир. Но таких песен она не слышала. — А так я на кассетах «Арию» слушала. Их песни почти все знаю наизусть, особенно баллады из альбома «Две тысячи и одна ночь». Он классный.

— О, знакомая тема, — кивнул Лёшка и заиграл «Беспечного ангела», а остальные подхватили.

* * *

— Кстати, Грим, а почему Макс не забыл о твоём «рождественском чуде»? — когда она добралась до общежития и засела за подготовку к очередному экзамену, поинтересовалась Кира у своего волшебника-инопланетянина.

— Наверное, потому, что он не захотел забывать. Люди сами выбирают, что им помнить, кажется, это у вас называется «свобода воли».

— Как всё запущено…

Глава 8. Отвлечения, увлечения и желания

— Ничего себе! Кира, это что, всё тебе письма? Или ты на досуге почтальоном подрабатываешь? — раздалось в спину, и, обернувшись, Кира увидела свою одногруппницу Свету, которая нагнала её в общежитии после консультации.

Кира как раз остановилась у стенда с кармашками почты и забирала свои письма. Сегодня их было восемь.

— Эм. Да, это всё мне… — не договорила Кира, потому что корреспонденцию из её рук Света нагло выхватила. — Ты что делаешь?

— Да, действительно, — просмотрев конверты, протянула Света и смущённо вернула почту. — Это всё тебе.

— Что, неужели думала, что мне интересно читать чужие письма? — фыркнула Кира, развернувшись, и направилась к лифту.

Света последовала за ней: они жили в одном крыле, но та — на восьмом этаже. Впрочем, им обеим надо было ехать до восьмого, а потом переходить через переход в своё крыло, а ей ещё подниматься на этаж выше.

— Почти все от парней. Что за парни тебе пишут? — одногруппница явно изводилась от любопытства.

— Просто на этот раз так совпало. С лицами женского пола я тоже переписываюсь, — перебирая конверты, хмыкнула Кира на очередную бестактность.

Из восьми писем четыре, то есть всего-то половина, были от парней. Ей написал троюродный брат, бывший одноклассник Андрей, но они вроде виделись перед Новым годом, так что, скорее всего, просто поздравление на открытке. Написал Саша, с которым они переписывались лет с двенадцати, познакомившись через рубрику журнала, где подростки хотели найти друга по переписке. Написал Вадим, чуть ли не в первый раз… его письмо хотелось побыстрей открыть и узнать, куда он поступил. С Вадимом и его друзьями всё было сложно…

— А со сколькими людьми ты переписываешься? Это одноклассники? — продолжала допрос в медленно едущем лифте Света, сбив Киру с мыслей.

— Нет. Я только с двумя одноклассниками переписываюсь. Остальные — друзья и родственники. А письма мне приходят, наверное, человек от восемнадцати, может, семнадцати… Но от некоторых редко, а от кого-то, — Кира посмотрела на письмо от мамы, лежащее в стопке первым, — чаще.

— Нифига себе, — протянула Света. — А я не люблю письма писать. Не умею. Мне почти никто писем не присылает.

— Наверное, одно с другим связано, — заметила Кира.

Лифт остановился, и она вышла. Ей не терпелось прочитать свою почту и узнать, как у кого дела. Да и, скорее всего, что можно было определить на ощупь, многие её поздравляли с наступившим две тысячи первым годом и Рождеством.

* * *

Кира захлопнула тетрадь с конспектами. До экзамена по математике ещё два дня, а у неё были ощущения, что она уже начала забывать, а не запоминать.

Староста сделал расписание на сессию так, чтобы между каждым из четырёх экзаменов была неделя. С одной стороны, вроде побольше времени на подготовку, а с другой… Первая группа поставили себе экзамены каждые четыре дня. И закрывают они сессию восемнадцатого января. А их группа — двадцать шестого. У первой группы получается будет больше времени, если кто-то что-то не сдаст — успеют подсуетиться до конца сессии или сдать вместе с ними.

— И зачем Домнин так поставил расписание? — сказала вслух Кира. — Неужели сложно подумать о других? Сам городской, а большая часть группы из области. Я бы съездила домой, но во время сессии… Смысл на денёк выбираться, всё равно я ничего дома не смогу учить. А сейчас у меня уже от математики голова пухнет.

— Вот и хорошо, мне места больше будет… — ответил Грим на её тираду.

— Ехидничаешь? — Кира оценила шутку. — Экзамен только послезавтра, а я уже начала волноваться. Кажется, что я ничего не запомнила.

— Значит, надо снова ненадолго отвлечься…

— Мгм… Я уже отвлеклась в Рождество… Кстати, надо плёнку на проявку отдать и фотографии сделать, — Кира достала с полки свой новенький фотоаппарат.

Купила она его перед Новым годом. Как подарок себе.

На зачётной неделе её пригласили в студсовет и предложили помочь местному художнику-оформителю для подготовки к новогоднему празднеству в университете. Оказалось, что где-то в анкетах при поступлении она указывала, что закончила художественную школу. Кира согласилась, тем более, что, получив большинство зачётов «автоматом», была более-менее свободна. Быть на хорошем счету в студсовете всегда полезно, а в школе Кира тоже рисовала стенгазеты и была в школьном совете. Приближался год Змеи, так что Кире всего-то надо было нарисовать на кусках ватмана огромного мультяшного питона из мультика про «38 попугаев», который вьётся в виде цифр «2001», вырезать и соединить как декорацию, хорошенько проклеив скотчем с изнанки. С этой работой она справилась за два дня, приезжая в главный корпус на пару-тройку часов.

К полной неожиданности Киры, её художественный вклад оплатили, перечислив в конце декабря двойную, да ещё и повышенную стипендию. На сберкнижку, а она сразу написала заявление о переводе денег безналичным путём, чтобы не стоять в очередях, пришло не много ни мало, а целых пятьсот восемьдесят рублей! Обычная стипендия была двести тридцать. С учётом подкопленных денег, которые она по чуть-чуть откладывала от сумм, которые перечислял отец, и с предыдущих стипендий, получилось сделать всем родным хорошие подарки, а себе купить приличный фотоаппарат, стоивший девятьсот девяносто рублей — без десяти рублей столько же, сколько родители давали ей в месяц. Зато теперь первоклассная «мыльница» «Samsung Fino 60S», с которой она не расставалась, радовала сердце.

«Мыльница» уже была опробована на Новом году дома, и защёлканные тридцать шесть кадров плёнки были признаны по качеству лучше, чем в мамином фотоаппарате. Вторая плёнка, точнее, большая её часть, была потрачена на встрече с ребятами из «контакта» на Рождество.

Счётчик показывал, что осталось ещё несколько кадров плёнки. Кире уже очень хотелось посмотреть, что же получилось на фото на встрече «семьи». Она обдумала мысль о том, чтобы взять фотоаппарат на экзамен, и «добить» кадры там, но в животе чуть не заурчало о страха. А вдруг преподавателю это не понравится? Конечно, их математик вёл у них и практику тоже и вроде бы неплохо к ней относился, но… вдруг подумает, что это какое-нибудь неуважение или что-то вроде того, что она легкомысленно относится к экзаменам.

Кира положила фотоаппарат на место.

— Позже добью кадры. Но ты прав, Грим, стоит отвлечься.

— Снова гости? — деловито спросил тот.

Сейчас, когда Кира стала проводить больше времени одна, он стал проявляться чаще. К тому же потихоньку интересовался её жизнью и вообще оказался довольно любопытным. Некий переломный момент случился, когда Кире, после того как Лёшка проводил её до главного корпуса и она села в автобус, дико захотелось мороженого. Она сошла на две остановки раньше общежитий, там, где на Комплексе были магазины и обычные дома, и купила килограммовый брикет пломбира. Такого «брёвнышка» ей должно было хватить минимум на неделю, тем более, что в её небольшом холодильнике, который ей достался «по наследству» от студентки из её города, с которой как-то договорились родители, была и маленькая морозилка.

Вот только Гриму мороженое очень понравилось. Даже слишком.

— Нет, — ответила Кира на вопрос про гостей. Сейчас это было бы… слишком. — Да… Тогда было весело. Но это было в день экзамена, всё равно бы я ничего не стала учить, надо же опустошить голову после этой… начерталки. Нужно что-то другое…

— И что? — спросил Грим.

— Увидишь, — пообещала Кира, оделась и вышла из комнаты.

Тропинка за общежитиями вела через зимний лес. Около километра, и можно порядочно «срезать» две большие остановки на автобусе. Тут были расположены многоэтажки, в которых жил, в основном, преподавательский состав университета, а также было целых два полноценных магазина, а не просто торговый киоск с пивом, сигаретами, пельменями и сосисками, как на остановке возле общаг. В местных магазинах можно было купить разнообразные молочные продукты, фрукты, мясо, крупы, бытовую химию и канцтовары. За всем остальным приходилось ездить в город.

— Так ты в магазин идёшь? Может, мороженое купишь, сестрёнка? Я так соскучился по… прохладному… — тихий голос Грима прозвучал как-то заискивающе. А в голове неожиданно промелькнул образ котёнка на задних лапках с большими голубыми глазами.

Кира на ходу застёгивала шубу и надевала варежки. На улице было около минус двадцати.

Живот судорожно вспомнил тот самый «первый и последний раз», когда она, преисполненная благодарности, необдуманно разрешила Гриму насладиться мороженым, управляя телом самому, чтобы тот прочувствовал вкус. А этот инопланетный зэк, причмокивая, слопал весь брикет в один присест, при этом ещё успевая вставлять что-то про «странный состав», «ностальгия по дому» и «как вкусно». Когда Кира пришла, так сказать, в сознание, то просто не могла пошевелиться от количества съеденного, в горле тошнотворным комком стоял некогда любимый ею пломбир…

Голубые глаза котёнка стали просто огромными и жалостливыми. Казалось, что животное сейчас разорвёт. Кира помотала головой, отгоняя образ.

— Один стаканчик, не больше, — строго сказала она. Этот так называемый «высший разум» вызывал у неё недоумение. Иногда Грима заносило от какого-то пафоса, всесилия его расы и воспоминаний о былом могуществе, несколько раз мелькало про его многократно превосходящий высший разум, а иногда он был воплощением милоты и подлизывался, как пятилетний братишка. Это, в принципе, было неплохо. Вступать в конфронтацию с существом, которое может влиять не только на других, но и на весь мир вокруг… Нет, лучше дружить.

* * *

— Что это? — всё-таки поинтересовался Грим.

— Это — моё отвлечение.

В магазине, кроме… двух… вафельных стаканчиков мороженого, Кира купила ещё набор цветных гелевых ручек. И сейчас быстро рисовала ими на ватмане. Множество линий сплетались и расплетались, образуя замысловатые узоры.

Кира любила делать «свободную графику», правда, рисовала так в последний раз более года назад. В школе искусств были выпускные экзамены, которые начинались с февраля и заканчивались в мае: требовалось нарисовать в карандаше множество гипсовых постановок. Начали они с самых простых с геометрическими фигурами. Затем были гипсовые слепки капители и различных орнаментов, куски тела, типа глаза, губ, носа. После — бюсты знаменитостей и богов и как финал — гипсовая маска Давида на сто академических часов. Так что свободного времени на рисование «чего хочется» в школе искусств не было. А дома и подавно не находилось и минутки свободного времени. Подготовка к поступлению, уроки, встречи с друзьями, прогулки с Владом, репетитор по физике, интеллектуальные игры. Расписание столь плотное, что на счету были даже минуты.

Получилось, что и за краски Кира взялась только на той декорации перед Новым годом, а до этого тоже больше года не брала в руки кисточек…

Она рисовала до вечера. К одиннадцати на её кровати было разложено шесть работ.

— Красиво… — похвалил Грим.

— Тебе правда нравится? — переспросила Кира. Почему-то ей казалось, что инопланетянин с их холодностью и совершенно иным взглядом на мир, воспримет это как каляки-маляки в лучшем случае.

— Да… Я так понимаю, это у вас называют искусством?

— Да… это рисунки. Искусство — обобщённое понятие. Это — графика.

— Мне нравится… Это похоже на чувства…

— Почему же?

— Потому что это так же иррационально. Но когда смотришь на твои рисунки… Становится… Что-то чувствуешь… Это… Вызывает какие-то чувства…

— Спасибо… — Кира собрала рисунки в папку. — А теперь спать, а завтра учить математику!

* * *

Следующий день пролетел быстро. Кира попеременно рисовала и учила, и с таким «переключением» деятельности всё оказалось гораздо легче для её головы.

Утром перед экзаменом, Кира встала, почти насильно впихнула в себя завтрак и пошла в корпус «В»: в аудиторию при кафедре математики. По настоянию Грима она вышла из общежития с расчётом прибыть без пяти девять, чтобы не изводиться ожиданием. В любом случае попасть в первый заход у неё был почти стопроцентный шанс.

— Тебе нужна уверенность. Знания у тебя есть, — начал объяснять «стратегию» Грим, когда Кира вышла из общежития и ровным шагом направилась в корпус. — Сейчас для тебя важно определить удачу, пусть что-то, что случается всегда, каждый день по много-много раз будет символом твоей удачи и заставит тебя поверить в себя. В любом из миров переплетения нитей реальности останутся неизменными, — добавил Грим непонятно, но основную мысль Кира уловила.

Мимо проехал сорок первый маршрут студенческого автобуса. И её осенило.

— Автобус номер сорок один, — пробормотала она, провожая взглядом длинный жёлтый «Икарус» с «гармошкой». — Сорок один — это четыре, которая у меня всегда в кармане, и один — бонус, удача, при плюсовании получается пять!

— Тогда… загадывай своё желание… — голос Грима в голове прозвучал мягко и тепло.

Кира улыбнулась и чётко, как будто давным-давно приготовилась, сказала:

— С этого момента и до конца моей учебы в университете я хочу, чтобы сорок первый автобус привозил мне оценку «отлично» во время экзаменов сессии. Для этого я должна увидеть автобус до того момента, пока не дойду до экзаменационного корпуса!

— Прекрасная формулировка, — перед глазами возник образ старика Хоттабыча, рвущего волосок, а на Киру накатила волна спокойствия.

* * *

— Доброе утро, — поздоровался Владимир Викторович со всеми студентами, появившись у кабинета ровно в девять. — Шесть человек проходите, занимайте места по одному за первые парты.

Народ отхлынул ещё быстрей, чем на начерталке, так что Кира вошла одной из первых и села на первую парту, напротив стола преподавателя, на котором Владимир Викторович раскладывал карточки с билетами.

— Открытые зачётки мне в обмен на билет, — закончив раскладку, присел на стул преподаватель.

Кира протянула зачётку и взяла крайний билет, который был ближе всего. Не успела она взглянуть, что в нём, как Владимир Викторович, изучавший её зачётку, сказал:

— А вам, Кира, я могу поставить автоматом «хорошо», вы все контрольные прекрасно написали, посещение лекций и практик полное, и у вас, как я вижу, уже есть хорошая оценка…

— Нет! — возмущённо вырвалось у Киры раньше, чем она успела хотя бы подумать. После она постаралась смягчить почти выкрик: — Спасибо, Владимир Викторович, я буду сдавать. Мне нужна только пятёрка.

— О, — удивлённо посмотрел на неё преподаватель, но только кивнул и протянул лист бумаги для записей.

За спиной возмущённо зашушукались студенты. Кира даже услышала что-то типа «во дура!», но, не обращая внимания на других, стала читать, что же вытянула.

Билет ей попался совсем простой: два вопроса, две элементарные задачи, так что она начала строчить тезисы своего ответа, формулы и решение, закончив как раз, когда остальным раздали билеты. Кира выпрямилась и поняла, что преподаватель всё это время на неё смотрел.

— Закончили?

— Да. Можно сдавать? — дождавшись кивка, Кира начала. — Первый вопрос. Определение производной. Производная — это основное понятие дифференциального исчисления, характеризующее скорость изменения функции. Она определяется как предел отношения приращения функции к приращению её аргумента при стремлении приращения аргумента к нулю, если таковой предел существует. Функцию, имеющую конечную производную, называют дифференцируемой, а процесс вычисления производной называется дифференцированием.

— Остановитесь, — попросил преподаватель. — Дайте свою бумажку.

— Я написала только тезисы и формулы для своего ответа, — предупредила Кира.

— Действительно… — хмыкнул преподаватель. — Как называется обратный процесс нахождение первообразной?

— Интегрирование, — ответила Кира.

— Хорошо, можете не продолжать, вы сдали, — потянулся к её зачётке Владимир Викторович.

— Хорошо? Нет-нет, мне нужна пятёрка, — заволновалась Кира.

— Да-да, я понял, вам только отлично. Я поставлю отлично, не переживайте, — усмехнулся в усы преподаватель, аккуратно вывел название предмета оценку и свою фамилию, расписался и вернул зачётку. — Можете быть свободны.

— Спасибо, Владимир Викторович! — Кира прижала свою зачётку к груди, забрала сумку, и вылетела из кабинета, чуть не ударив кого-то дверью.

— Ты что, уже всё?! — спросил староста Домнин Лёша. — Что поставили?

— Отлично, — выдохнула Кира счастливо улыбаясь и с удивлением посмотрела на протянутую старостой руку. — Что?

— Пожми. Так удача переходит, — с серьёзной миной сказал староста.

— А, да, конечно, — Кира пожала мягкую слегка пухловатую руку старосты и ещё несколько уже более твёрдых тех парней, кто тоже захотел «удачи». Кире было нисколько не жалко. Пусть хоть вся группа сдаёт на пятёрки, главное, что у неё «отлично».

Глава 9. Оценки

— Привет, Катя, — поздоровалась Кира. Она вышла из комнаты, чтобы помыть кружку после чая, и застала перед умывальниками соседку-пятикурсницу из «сушилки» с горкой посуды.

— О, привет, как дела? Как сессия?

— Потихоньку, сейчас к экзамену по химии готовлюсь, — ответила Кира.

В этом экзамене Кира была более, чем уверена. В принципе в ВУЗе и не преподавали ничего для неё нового. В девятом, да и в одиннадцатом классе она выбрала химию для сдачи экзамена, так что предмет знала отлично. Даже пару раз на олимпиады по химии ходила.

Их школьная «химичка» Светлана Викторовна была действительно гениальным педагогом, интересно объясняла, показывала классные опыты и привила любовь к своему предмету практически всему классу. Они сразу не запустили основы, а потом уже было легко и понятно. В итоге по программе они пронеслись, всё усвоив, — и ни у кого в классе не было по химии ниже четвёрки, даже у «заядлых троечников». И не сказать, чтобы Светлана Викторовна ставила оценки «просто так». Что уж говорить, если такой сложный предмет для экзаменов выбрала дюжина человек, то есть больше шестидесяти процентов учащихся, так как в классе их было девятнадцать.

В одиннадцатом классе, после повторения прошлых тем, Светлана Викторовна начала объяснять раздел химии, который преподавали в ВУЗах, так как официальная программа закончилась ещё до Нового года.

По сути, на лекциях и практиках по химии им в университете давали только основы… которые Кира с классом проходили ещё в девятом-десятом. А «ВУЗовских тем» вообще коснулись лишь на последних двух лекциях и то чисто по классификации, что есть и вот такое. Было удивительно, что даже городские студенты, которые априори считали, что в их школе всё было лучше, ходили с квадратными глазами и удивлённо спрашивали Киру «неужели ты в этой тарабарщине что-то понимаешь?» и чуть не в обморок падали, когда она отвечала «так тут же всё просто и понятно, ничего особенного нам не преподают, мы же не на химико-технологическом учимся». Химия у них должна была быть всего лишь один семестр, чисто для ознакомления.

Так что подготовка к экзамену заключалась в освежении в памяти лекций и пройденных тем, просмотру лабораторных тетрадей и рисовании, чтобы не заскучать и не переживать. Она только что закончила рисунок, который считала просто гениальным — так хорошо и «на одном дыхании» тот нарисовался всего в несколько линий. Так что, покосившись на Катю, которая как раз домывала тарелки, Кира предложила:

— Катя, я тут… кое-что нарисовала, хочешь посмотреть? — очень уж ей хотелось поделиться красотой ещё с кем-то, кто не Грим.

— Нарисовала? — удивилась Катя. — Ну, давай, посмотрим.

И они пошли в комнату Киры.

— Это что? Это всё ты сделала? — удивлённо спросила Катя, увидев разложенные по столу рисунки. — Так много?

— Да… сессия длинная… хотелось чем-то себя занять, чтобы…

— Ну ты даёшь! — перебила её Катя, сложив руки в боки. — У тебя учёба должна быть на первом месте, а не какие-то там художества. Я вот тоже сначала думала, что учёба — это хиханьки да хаханьки, в первые две сессии у меня троечки были, потом четвёрки пошли, а на старших курсах даже пятёрки появились! И ты, если постараешься, может, тоже хотя бы с парой четвёрок сессию закончишь…

Кира округлила глаза на такой спич соседки, которая совсем её не знала, и поэтому просто молча кивнула.

— Учись давай, читай лекции, — напоследок напутствовала Катя и покинула комнату, а Кира решила, что ей срочно нужно ещё что-то нарисовать.

* * *

Химия была успешно сдана на «отлично», и остался только экзамен по истории. Историю Кира тоже любила со школы, да и на интеллектуальных играх это пригождалось. В олимпиадах по истории она никогда не участвовала только потому, что они всегда совпадали с олимпиадами по математике. Правда, даты, кроме двух десятков самых основных, Кира помнила плохо — могла переставить цифры друг с другом, особенно если как в дате Ледового побоища они были близкие или повторялись. Зато в событиях и их последовательности не путалась.

И снова вышло так, что среди студентов, которые смотрели на их историка как бараны на новые ворота, Кира выделялась. Хотя бы тем, что знала все преподаваемые темы. По сути, на этом предмете было практически обычное «галопам по Европам» перечисление, что происходило на территории России с девятого века, то есть крещения Руси, и по настоящее время. А это в основном темы пятого — девятого класса. Если учесть, что история была раз в неделю, это правда было «век за лекцию» с небольшими остановками на переломных моментах.

Виктор Михайлович рассказывал очень ярко, образно, интересно и безуспешно пытался разжечь искру понимания в студентах. А на последней лекции попросил Киру задержаться и спросил:

— Я постоянно про тебя думаю. Никак не пойму, что ты делаешь в этом сборище дебилов.

— Что? — фраза прозвучала очень странно. Хотя своего отношения к остальным историк не особо скрывал, периодически подкалывая и отпуская оскорбительные шуточки в адрес студентов. Те, кстати, на это только радостно гоготали. Кира думала, что историк так снимал стресс от такого тотального безразличия к своему предмету.

— Ты в какой школе училась? В пятой гимназии?

— В обычной общеобразовательной школе в своём городке. Я приезжая, — помотала головой Кира, удивляясь расспросам.

— Ого! Самородок! Как же ты столько знаешь по истории? — продолжил допытываться Виктор Михайлович.

— Я читать люблю, — ответила Кира. — У нас дома много исторических и биографических романов. «Пётр Первый» я ещё лет в десять прочитала. Потом всего Дюма и других авторов. Про Суворова биографию. Ну и у меня и энциклопедии есть, родители доставали. И про живопись, и кого рисовали художники, и кто это такие. Интересно же читать историю и узнавать её героев из книг. Ну и что там правда была, а что выдумки. Или наоборот, про какой-то период, который в школе проходили, потом книжку прочесть. Например одна из моих любимых «Листы каменой книги» у Линевского, про пещерных людей. А ещё из той же серии «Борьба за огонь», «Пещерный лев». А ещё я автора забыла, но мне нравилась история про древний Египет и мальчика-раба, как он клинопись учил и участвовал в строительстве пирамид. Ещё читала про Рим и про Грецию, тоже про рабов, которые сбежали… Да, и мифологию я люблю. Она вроде у всех разная, а так много совпадений у разных народов.

— Понятно, — протянул историк. — Вот что. Переводись на мой исторический факультет.

— Виктор Михайлович, разве так можно? — пискнула Кира от неожиданности.

— Да конечно можно, — кивнул историк. — Зачем тебе такая специальность как «строитель дорог»? Что там вообще делать? Подавай документы, мы тебя переведём.

— Н-но… я… это… — заморгала Кира. — У меня… я не могу… Я же уже…

— Ладно, — чуть расстроенно протянул историк. — Просто попытался.

* * *

— Кира, давай зачётку, — попросил Виктор Михайлович на консультации во вторник, за три дня до экзамена. — Я тебе автоматом экзамен поставил.

— Автоматом? — переспросила Кира. — И… сколько? Мне нужна только пятёрка, иначе я буду сдавать.

Народ зашушукался и застонал, услышав её слова.

— Да конечно пятёрку! — возмущённо всплеснул руками историк. — Если не тебе, то кому её тут ставить, этим балбесам, что ли? — он изучил протянутую зачётку и поцокал языком. — Я вижу, ты не только в истории сильна. Ого, химия тоже на пять? И математика… Молодец. Жаль, жаль, что ты не хочешь на мой факультет.

Кира отвела взгляд. Она не настолько любила историю. К тому же, в плане перспектив специализация так себе. Учителем потом быть, сидеть в пыльных архивах или в земле ковыряться в надежде откопать то, что до тебя не откопали?

— Держи, — Виктор Михайлович протянул зачётку, в которой было красиво выведено ещё одно «отлично». — А теперь иди в деканат.

— А в деканат зачем? — осторожно спросила Кира, вспомнив предложение о «переводе».

— Так ты вроде как сессию сдала. Мой экзамен у вас последний. Зачётки после сессии в деканат сдают, — пояснил историк.

— О, спасибо, я не знала, — бросив возмущённый взгляд на старосту, поблагодарила Кира.

В деканате её поздравили с закрытой сессией, а зачётку забрали. А Кира поспешила в общагу, чтобы собрать вещи и поехать домой. Было немного жаль, что мама не увидит её отличные отметки, но зато она вернётся домой на три дня раньше запланированного.

— Хорошо, что я билет заранее не покупала, — обрадованно сказала Кира Гиму, собираясь. — А то менять бы пришлось, в отдельной очереди стоять, да ещё часть денег потеряла бы. Постой-ка…

Кира вспомнила, как после экзамена по химии ездила на рынок, который был возле автовокзала, чтобы погулять по рядам и купить сестрёнке подарок: двадцать седьмого января у неё был день рождения. Подарок быстро нашёлся и Кира подумала о том, что стоит заранее купить билет домой на двадцать шестое. Подумала, но… что-то её остановило и в итоге она вернулась в общежитие без билета.

А ведь обычно на хорошие рейсы билетов не было уже за день-два. А если праздники или каникулы, так вообще за неделю.

— Ты что? Знал?

— Будущее не предопределено, — ответил Грим. — Хотя бы потому, что каждый новый шаг его меняет, создавая новые ветки развития. Но каждый определённый шаг создаёт предпосылки для определённого будущего.

— Это как? — спросила Кира.

— Скажем, чтобы сейчас нарисовать вот этот рисунок на определённом уровне, семь лет назад ты настояла на том, что хочешь учиться в школе искусств. Тем самым ты создала предпосылку для определённого будущего для себя.

— А… ты про это? — задумалась Кира. — Да, я ходила в бесплатный кружок, потому что захотела стать художником. В тот кружок я пришла сама. Меня же, вообще-то, в хор вместе со всем классом определили. Так как должно быть у ребёнка какое-то внеклассное занятие. А потом нам сказали подняться на второй этаж дворца пионеров, чтобы посмотреть выставку рисунков перед Новым годом. Я её увидела и захотела также. Пошла и записалась в кружок. Мне тогда было шесть лет. И четыре следующих года я ходила туда, но вдруг поняла, что мы там делаем одно и то же. Аппликации, маски из папье-маше на Новый год, монотипию, рисунки музыки, изонить, открытку для папы к двадцать третьему февраля, роспись досочки к восьмому марта, а потом всё по новой из года в год. Но школа искусств — платная, так что это нужно было согласовывать с родителями, — предалась она воспоминаниям. — Семь лет назад… Верно. Мне было десять. А в класс ИЗО в школе искусств принимали с двенадцати-тринадцати. Даже экзамен пришлось вступительный сдавать, чтобы такую мелкую приняли. Рисовала натюрморт на мольберте, а все вокруг такие взрослые… на три-четыре года меня старше…

Кира с улыбкой вспомнила своих друзей из школы искусств. Большинство из них были на год её старше, хотя и пришли учиться позже, через год, через два, как она поступила. Она хотела поступать на художника. Но родители сказали, что нужно получать высшее образование, а поблизости учили только декоративно-прикладному искусству на «художников-оформителей», то есть в лучшем случае это было средне-специальное. Тогда Кира нашла, что в её же Политехе появилась кафедра прикладного дизайна, и хотела поступить туда. Но там был огромный конкурс плюс специфические экзамены, которые нужно было сдавать, приехав к ним. Тогда как Кира сдавала вступительные экзамены по целевым направлениям. То есть администрация из района договорилась с ВУЗом о том, чтобы провести вступительные экзамены для школьников-абитуриентов прямо в их городке. Приехали преподаватели. Были предварительные консультации и двухнедельное обучение. Потом они писали математику, физику и сочинение. Эти предметы подходили для поступления на половину специальностей Политеха. По результатам можно было выбрать специальность по проходному баллу.

А вот для дизайна требовалось сдать математику, историю и рисунок. И ехать к ним, где-то жить… Родители были против «непонятной» специальности, да и хотели, чтобы Кира получила крепкое техническое образование, с котором можно было устроиться на хорошую работу и получать за неё хорошие деньги. К тому же они сами были инженерами. Мама тоже закончила «строительство дорог», а папа — специальность по промышленному и гражданскому строительству.

«Рисовать ты сможешь всегда, — сказала мама. — Это будет твоим хобби, никто тебя этого не лишает. Просто высшее образование — это высшее образование, и кстати, в профессии инженера много творчества и созидания. И это приносит пользу людям. Тебе понравится. Кроме того, ты представляешь, на этом дизайне наверняка будут одни девчонки учиться… не группа, а серпентарий. А на технических специальностях большинство студентов — парни. Гораздо проще найти себе нормального мужа, хотя бы выбор есть какой-то. Спутника по жизни надо в студенчестве находить, потом момент будет упущен.»

И Кира согласилась с этими доводами. Она и правда могла рисовать в свободное время, в удовольствие, а не по заданиям или на оценку. Правда, от воспоминаний о её выборе стало немного грустно. Ведь это и правда сделалось её будущим на ближайшие пять, а то и больше лет.

Решив попить чай перед дорогой и отвлечься от ставшими печальными раздумий, Кира вышла в коридор блока и стала набирать воду в умывальнике. Там, во второй раковине, снова мыла посуду Катя. Соседка-пятикурсница ей кивнула:

— Ну что, Кира, как сессия прошла?

— Отлично, всего одна четвёрка! — улыбнулась Кира.

— Как? Всего одна четвёрка? Я ж тебе говорила! Остальные тройки, да? Вместо того, чтобы рисовать, лучше бы учила! — Катя недовольно громыхнула тарелкой.

— Нет, я же сказала: «отлично, всего одна четвёрка». Остальные пятёрки, — сказала Кира медленно.

— Но… Но как? Ты… ты же всё время рисовала! — брови пятикурсницы оказались в середине лба, а глаза округлились, как в мультике.

— Что ты… Я послушала тебя… — хмыкнула Кира и уже в приподнятом настроении вернулась в комнату.

Впереди каникулы!

Примечание:

*В 2000-х годах начался переход на ЕГЭ, но перед этим обкатывали различные варианты поступления и равных возможностей для студентов с периферии.

Глава 10. Ура, каникулы!

Рейс отправлялся всего через полчаса после приобретения билета, так что Кира только и успела, что сбегать в туалет, купить горячий пирожок с капустой у самой опрятной из торговок на рынке и быстро перекусить. В общаге она ничего не готовила, как чувствовала. А Грим мимоходом сказал, что подобные предчувствия можно развивать и не стоит в них сомневаться. Кира темой заинтересовалась. Она пыталась развить интуицию ещё по книгам парапсихологии, которые выпросила у знакомых родителей, и не знала, получается у неё или нет. Тогда Грим сообщил интересный факт, что изначально почти у всех людей есть дар предвидения, который называют интуицией, и что во многом только благодаря этому выживают человеческие дети в такой неблагоприятной среде обитания. Но после, становясь взрослей, большинство «забивают» дар, начиная сомневаться, приводить доводы «за» и «против». В итоге дар «отмирает» за ненадобностью, выпадает, как молочные зубы. Впрочем, в нагрузку к таким вещам кроме плюсов идут и минусы, к примеру, большее восприятие тонкого мира. Поэтому дети «видят монстров», боятся их и могут быть подвержены воздействию. Но стоит только отказаться и убедить себя, что «монстров не бывает», как дети перестают их видеть, а вместе с тем — чувствовать мир и его колебания.

— Но я… не знаю, отказывалась ли я… — задумалась Кира. — В детстве я видела много разного… и потом тоже, хотя и меньше в разы. Наверное, я не думала о том, что их можно не видеть, они же всё равно есть. Парапсихологией я начала заниматься, чтобы понять, что им надо и как с ними взаимодействовать. Хотя там поначалу было больше про медитации, акупунктуру, чакры… Слушай, а получается, что твоя раса довела интуицию до абсолюта и научилась ответно влиять на мир, а не только его чувствовать? — спросила она, вспомнив их знакомство с Гримом.

— В самом примитивном смысле — да, что-то вроде, — уклончиво ответил тот.

Это разговор они продолжили и в автобусе, который оказался полупустым. Кира пересела так, чтобы быть одной на сдвоенном сидении, смотреть в окно и шептаться с Гримом, никому не мешая. Инопланетянин всё чаще общался с ней, а ещё посылал различные мыслеобразы, причём почему-то больше всего ему нравились отрывки из до сих пор любимых ею мультиков и детских фильмов.

— Впереди две недели зимних каникул. Красота! Всё таки жаль, что зачётку пришлось сдать в деканат, чтобы все оценки сверили с ведомостями, — негромко вздохнула Кира вслух «сама с собой». — Уже и не похвастать.

— Похвастаешь своими рисунками, — ответил Грим. — Ты же взяла их с собой.

— Да, — прошептала Кира, предвкушая. — Нужно будет обязательно зайти в школу искусств, школьные каникулы уже точно прошли.

Графичных работ накопилось много. Кира потратила на свои «отвлечения» всю оставшуюся бумагу в пачке А4 формата, которую покупала для курсовых по начерталке. В итоге вышло, что альбомный размер понадобился буквально для двух первых чертежей, а всё остальное уже надо было компоновать на А3, а последнюю деталь вообще на А2, так как не влезало по масштабу.

Как выяснилось, большие листы ватмана продавались отдельно в магазинчике в корпусе «Аэрокосмоса», так что выгодней бумагу было брать там под конкретный чертёж, а не пачкой.

Так что, получалось, что нарисовала Кира не менее двадцати рисунков: в конце сессии они уже сплошь покрывали стол, подоконник и всю кровать соседки. Таша на время экзаменов предпочитала обитать у своей сестры, а затем, закрыв сессию, уехала к родителям, появившись в общежитии лишь на пару часов, восемнадцатого числа.

— Наверное, и к Светлане Викторовне в школу надо заглянуть, — вслух подумала Кира. — Сказать, что благодаря ей я была словно супер-химик в университете. А ещё надо и к Андрею зайти, у него домашнего телефона нет, а я ему написала, что сессия только двадцать шестого закончится.

— Не терпится увидеть друга?

— Не только его. Ещё маму. И у сестрёнки в субботу день варенья. Но вообще друзей — да, конечно, очень хочу увидеть. Некоторые из них поступили далеко, так что только на каникулы есть смысл приезжать. Как раз со всеми увидеться. И ты просто не представляешь, как я скучаю по умным разговорам! Здесь мне почти не с кем пообщаться, — Кира прыснула от того, что Грим послал ей кислое лицо из какого-то уже полузабытого мультика. — А, ты как раз представляешь, да?

Кира хихикнула и вздохнула. Да уж… её страдалец, оказавшийся в полной изоляции не только от любимой, но и от «умных разговоров», как и она во время учёбы в ВУЗе… Это было печально. При этом Грим общался с ней, но… наверняка испытывал ряд затруднений. К тому же, несмотря на то, что он, можно сказать, использовал её память, в некоторых аспектах жизни землян Грим оставался совершеннейшим профаном. Особенно во всём, что касалось взаимоотношений, причём почти любых. Но Грим учился. Это точно. Например, раньше он вообще не понимал юмора, а сейчас даже иногда пытался применить какие-то приколы, чтобы развеселить её или разбавить серьёзность или грубость своих высказываний. Да и в целом наверняка какие-то знания сложно использовать, не понимая чужого менталитета или образа мыслей.

— И я так давно не играла, — успокоившись и решив не заострять, сказала Кира. — А Андрей в письме мне написал, что все студенческие каникулы будет работать наш интеллектуальный клуб, там что-то вроде интеллектуального лагеря для старшеклассников организуют и можно будет собраться хотя бы частью команды. Думаю, что мы только вдвоём с Андрюхой уделаем всех, — она с предвкушением улыбнулась.

— Там ты можешь увидеть Влада. Он же тоже играет в интеллектуальные игры. И всё ещё учится в одиннадцатом классе в школе, — напомнил Грим.

— Хм, — такая мысль уже приходила в голову. — Я не боюсь встречи с ним. Если она вообще будет…

— А хочешь? — подозрительно заинтересовался Грим.

— Сложно ответить, — подумав, сказала Кира. — Бегать от него я точно не намерена. Но… не вмешивайся, ладно?

Сердце защемило от нахлынувших воспоминаний и испытанной боли при расставании.

А ещё мама перед экзаменом по математике написала, что кто-то из знакомых «доложил» ей, что Влад теперь встречается со своей одноклассницей. Их неоднократно видели гуляющими и целующимися на улицах их городка, где ты и не подозреваешь, насколько все тебя знают. И это несмотря на почти тридцать тысяч человек населения.

Избранница бывшего возлюбленного совершенно Кире не нравилась, и дело было не только в банальной ревности. Как раз ревности отчего-то не было совсем, что было для Киры даже удивительно, так как она считала себя ревнивым человеком. Было… недоумение.

Суть в том, что она придерживалась идей о совершенстве и считала, что каждое следующее должно быть лучше предыдущего или хотя бы не хуже. Независимо от того, говорилось ли о рисунках, приготовлении блюд или отношениях. И её буквально коробило при мысли о новой пассии Влада.

Анита. Маленького роста, не выше соседки Таши, точно. То есть на голову ниже Киры и на полторы головы ниже Влада. Анита была девочкой вроде бы умной, тоже играла в интеллектуальные игры, только в команде Влада. Он был капитаном школьной сборной. Кира же в своё время играла в городской сборной. Она даже признавала, что Анита отдалённо привлекательна. Особенно если снять очки с толстыми стёклами. Впрочем, плохое зрение было и у Киры, и если бы не её способности распознавать и воспринимать мир иначе, она бы тоже носила очки. Так что дело было не только в них.

Среди интеллектуалов было не так много девчонок. Когда играла Кира, в городской сборной из шести человек было две девчонки — она и её одноклассница Ксюша. А раньше вообще была только одна — Вера, в некоторых командах — ни одной. У Влада в команде тоже были две девчонки — одноклассница Анита и Света, которая училась в параллели. Кира ровно общалась и приятельствовала с Ксюшей и со Светой. Они часто виделись в школе, на сборах, вместе ходили на всякие мероприятия. В общем, Кира общалась со всеми, кроме Аниты. Точней, с Анитой Кира тоже общалась, но сводила это общение к вежливому и необходимому минимуму.

Кира чувствовала в этой девушке, с которой в последний раз она встречалась весной в школе, какую-то червоточину, неискренность, фальшь. Виной этому была некая манерность, растягивание слов и то, что Анита в каждом предложении подчёркивала какие-то свои успехи, свою миниатюрность и переводила внимание на себя, рассказывая, как ей все завидуют, какая она умная, какая хорошенькая и так далее. Иногда Кира даже испытывала неловкость за неё, хотя остальные вроде ничего особенного не замечали. А ещё над головой Аниты Кира видела странные тёмные пятна и про себя прозвала её «мутной девочкой».

И вот такой поворот.

Получив в письме такую новость, Кира «запечатала» её, чтобы не расстраиваться и не отвлекаться от сессии, но сейчас «раскрыла» и обдумала.

Кажется, это так же, как получить четвёрку по начерталке, когда пятёрку получили девчонки, которые списывали. Было обидно не из-за того, что Влад встречается с кем-то, а из-за того, что тот встречается с кем-то, по ощущениям, «хуже неё». К тому же, они совершенно не подходили друг другу по энергетике.

* * *

Выбравшись из рейсового автобуса, Кира оглядела свой заснеженный городок, до которого от областного центра она добиралась четыре часа. Вдохнула чистый морозный воздух и улыбнулась.

— Вперёд! Нас ждут великие дела!

Впрочем, до дома от автовокзала ещё надо было добраться. Мама или папа, если знали, когда она приедет, старались встретить. А до этого встречал Влад. И как-то выходило, что донести тяжёлую сумку всегда помогали. То парни из общежития, то просто предлагали помощь в автобусе, а Кира не отказывалась. Сейчас же, приехав в три часа дня без предупреждения, она осталась один на один со своей сумкой, полной грязной одежды, постельного белья, подарка сестре, фотоаппарата, пустых банок из-под заготовок и пачки рисунков.

— Чего ж она такая тяжеленная?! — возмутилась Кира протащив сумку два квартала. Предстояло пройти ещё восемь. — Всё, мне это надоело.

Кира поставила сумку на снег и взялась за одну лямку, покатив по накатанному снегу, словно санки. Пожалуй, только в её городке можно было такое провернуть, потому что тротуары и тропинки никто и не думал посыпать солью или шлаком.

Стирать крупные вещи в общаге не представлялось возможности: негде, да и сушить потом где-то надо, но в процессе работы «ездовым человеком» Кира уже начала раздумывать над тем, чтобы отказаться от домашнего постельного, только чтобы не таскать его туда-сюда каждую поездку. В общежитии выдавали бельё, но когда они на него ещё во время зачисления с мамой посмотрели… грязное, драное, в непонятных пятнах… Жуть!

— Может быть, если хорошо попросить кастеляншу, у неё бы нашлось не самое изгаженное постельное? — вслух спросила Кира. — Это сразу минус два-три килограмма. А если стирать понемногу у тёти в машинке водолазки и блузки, то можно ещё сэкономить на весе. И я всё равно у них чаще бываю, чем дома… Хотя это ещё надо у тёти спросить, можно ли. Но с постельным точно надо что-то решать.

— Кира? — удивилась мама, когда она зашла домой. — Мы тебя только в пятницу ждали. Ты же сказала, что двадцать шестого экзамен последний.

— Мне историю автоматом поставили, так что всё — я на каникулах, — широко улыбнулась Кира, утыкаясь в мамину шею, которая с чувством её обняла. — Ладно, мам, дай раздеться, а то жарко.

— Ты, наверное, голодная, сейчас что-нибудь организуем, — пошла на кухню мама.

Кира окунулась в знакомые звуки и запахи и ощутила счастье быть дома.

* * *

На игры, организованные утром в субботу интеллектуальным клубом, из команды Влада пришло только трое парней. Ни Влад, ни девчонки так и не явились. У Киры во время того, как народ подходил, холодило в желудке, и отпустило лишь когда начали читать вопросы. Несмотря на то, что из всей бывшей городской сборной они с Андреем были только вдвоём, всех остальных они «сделали» с неплохим отрывом.

То, что Влад действительно встречается с Анитой, подтвердилось, хотя Кира и не стремилась что-то разузнать. «Добрые люди» нашлись после окончания игры и даже выразили ей сочувствие, в котором она не нуждалась. Парни из команды Влада зачем-то даже озвучили нелестные сравнения не в пользу новой девушки своего капитана, но Кира, сохранив маску безразличия на лице, попросила их прекратить.

— Спасибо за ваши переживания, но мне эта информация и правда не интересна, — со смешком закрыла она интересующую всех окружающих тему.

Даже Андрей посмотрел на неё с удивлением, а потом, когда провожал до дома, спросил, явно не выдержав держать мысли при себе.

— Ты сказала, что тебе не интересно, с кем встречается этот гад, который тебя предал, как ты так можешь вообще?!

— Я всё могу, — невесело усмехнулась Кира, глядя вперёд. — Просто не надо ковырять грязными руками в открытых ранах. Ты, как будущий медик, должен это понимать.

Андрей по глупости и случайности, путанице документов и вообще весьма тёмной истории не смог поступить в тот же университет, что и она. В итоге остался в их городке и начал учиться в медицинском училище, решив, что закончит двухгодичный курс, получит специальность, а потом поступит в медицинскую Академию. Биология и химия у него шли на порядок лучше, чем математика и физика.

— Прости, — смутился Андрей. — Мне же правда… не всё равно.

Кира поняла для себя, что даже умные люди могут не удержать своего неуёмного любопытства в узде. Впрочем, их отношения с Владом всегда притягивали много внимания своей яркостью, и их все считали «идеальной парой». Оба высокие, статные, красивые, умные, весёлые, подающие большие надежды и так далее.

— Хорошо. Скажу один раз, — вздохнув, остановилась Кира, — и то, только потому что ты мой друг. Мне действительно нет до всего этого дела, Андрей. Это уже не моё дело. А его жизнь — это его жизнь, его выбор, даже если он кому-то кажется неправильным. Он делает его сам, — пояснила Кира. — Он выбрал. Я этот выбор приняла. Больше меня это не касается. И я больше не хочу об этом говорить и кому-то что-то объяснять. Вообще не понимаю, с чего я должна кому-то что-то объяснять и выслушивать какие-то гадости о других людях. Зайдёшь к нам? У Нюхи день рождения сегодня. Ей будет приятно, если ты её поздравишь.

— Да, — выдохнул Андрей, моргнув от этой отповеди и резкой смены темы. — Конечно. А… я не помешаю?

— Гости придут только в четыре, а сейчас и трёх нет, — посмотрела на свои любимые часы без цифр Кира. — Пойдём?

— У меня подарка нет…

— Можно без подарка, — попыталась уговорить его Кира. — Просто так.

Семья Андрея была совсем небогата. Мама работала кондуктором рейсового автобуса, а отца Кира видела всего однажды в одних трусах и пьяным, его Андрей тогда вытолкал из коридора в комнату и очень стеснялся. Тогда Кира задумалась о том, что ей с родителями очень повезло и не у всех одинаковые старты для жизни. Андрей стремился к большему и она его в этом поддерживала. Было очень обидно, что он не поступил сразу, и Кира обещала себе, что не слезет с друга, чтобы тот и не вздумал отказываться от дальнейшей учёбы, прогнувшись под уговоры родни или из-за того, что его берут на работу и нужно уже зарабатывать деньги.

— Нет. Неудобно, — ответил Андрей. — Давай, я позже загляну? А… твои родители против не будут? Или Нюха?

— Ты чего? Конечно не будут, — улыбнулась Кира. — Сестрёнка изо всех сил с утра намекала, что если я приведу друзей на её день рождения она будет только рада. Ей двенадцать. Так что официально: приходи. А то там вроде только один её сверстник будет, сын друзей, и шестилетняя мелкота. И не нужно никакого подарка… Ну или купи открытку и сувенирчик какой-то в магазине на Октябрьской.

* * *

Двенадцатилетие сестры прошло довольно весело. Кира достала из ящика стола, который остался за ней, свою тетрадку с играми, загадками и сценариями и провела несколько конкурсов. Андрей пришёл, и подарил Нюхе здоровенную детскую энциклопедию по биологии. Кира её узнала. Это была книга, которую Андрею подарили в конце десятого класса за участие в олимпиадах по биологии, экологии и истории. У Киры была похожая из той же серии, только по математике.

Энциклопедии им вручали на празднике знаний, который ежегодно проводила в мае администрации города. По итогам учебного года отличившимся школьникам раздавали «слонов», грамоты и всяческие дипломы, перемежая награждения выступлениями учеников школы искусств. В одиннадцатом классе Кира выходила на сцену раз пять. За отличное окончание школы искусств, за олимпиады, за интеллектуальные игры.

— Я все равно её почти наизусть выучил, и она для младшего возраста считается, — смущённо пояснил Андрей на выразительный взгляд.

— Спасибо! Такая крутая! — очень обрадовалась Нюха. Такие энциклопедии и сейчас было очень сложно достать и это было на самом деле ценным подарком. Да и книга выглядела совсем как новая. Андрей читал её очень аккуратно.

— Да, Андрей, спасибо, — кивнула Кира. Она предлагала купить что-то попроще, но… это был выбор Андрея и ей стоило его уважать.

Читать книгу