Павел Петрович, Мария Федоровна и внуки Екатерины собрались в покоях Екатерины II. О состоянии императрицы сообщили только им и личному доктору. Сама государыня находилась без чувств. Екатерина еще была жива, когда Павел приказал своим сыновьям переодеться в новую униформу.
В десять часов вечера государыня преставилась, долгое время она находилась без сознания после апоплексического удара, тут же слуги оповестили о смерти императрицы остальных членов семьи. У ее апартаментов толпились люди, но никого, кроме представителей правящей династии не пускали. Великие князья и княгини опускались на одно колено и целовали руку новому правителю в соседней комнате. Екатерину Алексеевну обмывали и переодевали, пока Павел принимал поздравления с долгожданным воцарением. Затем члены семьи поочередно подходили к телу усопшей и целовали ей руку. После этого обычая начались заупокойные молитвы.
Ночью Павел I стал принимать присяги. По воспоминаниям современников, он выглядел очень довольным, светился от счастья и совсем не горевал по матери.
Зато возлюбленному почившей Платону Зубову было действительно очень дурно. Великая княгиня Елизавета Алексеевна писала о нем своей матери: «Нужно было иметь каменное сердце, дабы при виде его не сочувствовать ему до слез; он внушал такой ужас, что мы все думали, не сойдет ли он с ума: волосы взъерошены, глаза где-то на лбу, плакал он мало, но когда катились слезы, то выражение лица было кошмарным. Поговаривают даже, что в ночь смерти Императрицы ум его повредился».
Хотя при жизни матери Павел Петрович не питал любви к ее фаворитам, с Зубовым он обошелся весьма благородно. Фаворит был оставлен на своей должности и продолжал пользоваться уважением при дворе нового правителя.
Спустя месяц после кончины государыни произошла церемония перенесения останков Петра III из монастыря Святого Александра Невского в императорский дворец, а после останки были перезахоронены в Петропавловской крепости вместе с Екатериной II. Император совершенно игнорировал свою мать, зато превозносил отца, будто бы то были похороны Петра III, а не Екатерины II. О ней Павел говорил лишь в пренебрежительном тоне. Стены дворца были завешаны портретами Петра III.
