Тринадцатая глава «Дневника» Саманты Маркл «Ящик Пандоры» продолжает рассказ об идиллической атмосфере в доме семьи Маркл — но, как и следовало ожидать от повествования с таким говорящим названием, флер идеальности начинает потихоньку сползать уже через несколько абзацев. Именно с этих страниц представления об эталонной американской семье, безусловно дружной и дружелюбной, безо всяких секретов друг от друга и уж тем более без скелетов в шкафах, начинают рушиться.
Итак, Саманта валялась на кровати в своей спальне, краем глаза наблюдая, как ветерок колышет занавески, лениво разглядывала небольшую коллекцию музыкальных шкатулок на комоде [одна из этих музыкальных шкатулок — «маленьких балерин, танцующих под стеклянными куполами» — как раз украшает обложку ее книги] и наслаждалась «чувством покоя и безмятежности». Но, как и любое чувство покоя и безмятежности, оно было быстро нарушено: «из коридора послышался тихий лепечущий голосок, приближающийся к спальне», а затем Дория предупреждающе крикнула из соседней комнаты: «Детка, наш Цветочек в коридоре!»
«Я встала и увидела маленькие глазки Мег с длинными темными ресницами — стоя на четвереньках, она заглядывала из-за двери в мою комнату. Меня всегда смешило, когда она поднимала брови и широко улыбалась. Ее забавная детская мимика — одно из моих самых теплых воспоминаний.
Я подошла и взяла ее на руки, а потом достала одну из музыкальных шкатулок с комода и отнесла на кровать. Мег сидела у меня на коленях, и я протянула руку и включила шкатулку. Она любила смотреть, как кружится маленькая балерина, раз за разом поднимаясь на штырьке вверх. Я смотрела на нее, и мне хотелось сказать так много — но она была еще совсем маленькой, и я понимала: даже если я буду болтать в ее собственной детской манере, ей может это понравиться, но она не поймет ни слова. Я решила, что лучше всего будет просто послушать музыку. Когда балерина и ее партнер танцевали, казалось, что они живут своей собственной жизнью внутри купола. Я подумала, что когда-нибудь — когда Мег вырастет — я подарю ей пару своих музыкальных шкатулок.
Дория вошла в мою спальню с журналом в руках, открыла его и показала мне напечатанную мелким шрифтом рекламу «колец настроения». «Кольца настроения», как новинка ювелирного искусства, пользовались большим успехом в 1970-х — они меняли цвет на пальце при изменении температуры тела.
Я встала вместе с Мег, поставила шкатулку обратно на комод и помолчала, давая доиграть мелодии.
— Что это?
— Я буду продавать украшения! Я открываю новую компанию! — гордо воскликнула она.
— Вау. И как называется компания? — спросила я.
— Три херувима, — сказала она очень пафосным тоном.
Я на секунду задумалась и ответила:
— Классное название».
Дальнейший диалог заставил Саманту почувствовать себя «очень неуютно». Разумеется, ей было любопытно, и она спросила, что должно означать это название, — и немедленно получила честный ответ: оно символизирует Дорию, Меган и Томаса.
Повисло неловкое молчание — Саманта не могла не осознавать, насколько неуместной со стороны Дории была подобная концепция, как бы исключающая из семьи ее саму и Тома-младшего: «Мне было очень неприятно, но я не хотела показывать этого. Как бы сильно мы ни желали создать единую семью, в тот момент стало очевидно, что она хотела переехать к нам и создать семью, в которой не было бы нас с братом. Ее идея казалась очень неуместной, потому что это она вошла в нашу жизнь, а не мы переехали в ее. Мне очень хотелось быть уверенной в моем чувстве семейного единства, но теперь я знала, что в тени скрывается другая цель».
Шли недели, и новый бизнес Дории, каким бы несерьезным он ни казался изначально, развивался и уже начал приносить определенный доход — «она даже смогла позволить себе арендовать небольшой киоск в торговом центре». Стремясь расширить дело и обзавестись новыми связями, Дория также регулярно посещала художественные фестивали и показы одежды. Саманта пишет, что «надеялась, что с ростом ее бизнеса она пригласит нас с братом в чем-то помочь», но Дория, кажется, «просто хотела заниматься своим делом».
Поток друзей Дории, которых всегда тепло приветствовали в доме, не ослабевал — и в основном Саманта «не обращала на них особого внимания», потому что уже была знакома со многими. Но атмосфера начала меняться — понемногу, исподволь, и тем не менее настал момент, когда это начало ее серьезно беспокоить. «Вечеринки», которые закатывали Дория с друзьями, когда Томаса не было дома, «были похожи на многодневную групповую терапию в комнате отдыха». Саманте было очень не по себе, потому что она чувствовала, будто должна хранить чьи-то секреты, — и просто не знала, как рассказать о происходящем отцу, «чтобы он не подумал, что я драматизирую».
В один из дней, когда Саманта, как обычно, приглядывала за Меган, а Томаса и Дории не было дома, она решила осмотреть их комнату «в поисках хоть какой-нибудь улики, которая могла бы объяснить изменение атмосферы в доме», — к сожалению, в тот момент она не вспомнила о печальном опыте неприятных находок в сундуках бабушки и дедушки Маркл. «Улика» нашлась сразу же, как только она открыла один из ящиков шкафа: небольшая стопка фотографий, которые «потрясли ее до чувства тошноты». Совсем недавно Саманту шокировало фото Дории на железнодорожных путях — теперь она понимала, что тот художественный снимок «по крайней мере, был сделан со вкусом». На некоторых откровенных фотографиях вместе с Дорией были запечатлены и другие женщины. Саманта «поморщилась, подумав о последствиях», которые были бы неизбежны, получи эти снимки огласку. Теперь «многое в доме начало обретать смысл», включая ссоры. «Чувствуя себя археологом, который только что открыл ящик Пандоры», она максимально осторожно убрала фотографии на место, ощущая чувство неприязни и вины за то, что заглянула туда.
Связано ли это было с тем, что Саманта обыскала шкаф Томаса и Дории, или не связано, — но после этого она не чувствовала себя в полной безопасности: несколько раз она замечала, что вещи в ее комнате оказывались не на своих местах. Она не представляла себе, кто мог рыться в ее шкафу, — но решила дать этому человеку понять, что знает о слежке.
«Взяв несколько листков бумаги, на первом листке я написала: «То, что ты ищешь, лежит во втором ящике». Я положила этот листок в верхний ящик. В каждый последующий ящик я вложила записку, указывающую: то, что ищут, находится ниже. Я подумала: если уж кто-то собирается рыться в моих ящиках, пусть это будет что-то вроде игры. Я так и не узнала, кто это был, — но, по крайней мере, посмеялась».