Приближался праздник крещения, а в этот день традиционно я отправлялась в места, где прошло мое детство. Деревня под названием Еловое сейчас уже была нежилой. Когда-то красивые разноцветные дома обветшали, а многие и наполовину разрушились. Останки строений торчали из земли словно напоминание о том как скоротечна жизнь и как изменчив мир. Но, именно они хранили память о былом, и о людях, некогда населявших эти места.
В одном из таких домиков жила моя тетка Зинаида. Суровая, как казалось мне в детстве, вдова. Своих детей у тетки Зинаиды не было, вот она и взяла меня к себе после смерти обоих моих родителей.
Тетка и приучила меня на Крещение брать воду только из источника, что сохранился с древних времен в устье небольшой реки, неподалеку от деревни. Название речушки уже никто не помнил, но по поверью жил в наших краях один монах, и к появлению того источника он имел самое прямое отношение.
Давно уже не было в живых моей тетки Зинаиды, и сама я уже много лет как стала городской жительницей, но еще ни разу я не упустила случая на крещение набрать воды из источника, который не замерзал даже в самые суровые зимы.
Естественно не я одна приезжала сюда, многие люди знали об этой святыне. Зимой к источнику всегда был расчищен проезд и даже оборудован спуск к реке в виде довольно приличных ступенек с перилами.
В этом году в Еловое мы поехали вместе с моей дочкой. Настя и раньше бывала в этих краях, но в последние годы ей не позволял составить мне компанию уход за маленькими детками, моими внуками Данилой и Любушкой.
— Мамочка, куда ты, вот наше купе, — улыбнулась дочь, ухватив меня за руку. С моей сегодняшней рассеянностью странно, что я еще не перепутала поезда. С самого утра у меня было странное предчувствие, как будто впереди меня ждет что-то необычное, немного волшебное, даже сердце как в детстве замирало от этого ощущения.
— Добрый день! — поздоровалась с нами миловидная старушка, расположившаяся в нашем купе, с которой нам предстояло проделать сегодняшний путь.
— Здравствуйте! — хором ответили мы с дочкой и улыбнулись такому необычному соседству. Бабушке на вид было не меньше восьмидесяти пяти лет, и по всему выходило, что путешествовала она совершенно одна.
Мы расположились на своих полках и, усевшись напротив пожилой попутчицы, представились.
— Меня Лена зовут, а это моя дочка Настя.
— А я Валентина Васильевна.
— Очень приятно, а куда вы едете? — Насте не терпелось узнать все о нашей соседке, и дочь буквально впилась в нее взглядом. Когда четыре года сидишь дома, ухаживая за детьми, любое знакомство кажется событием невероятного масштаба.
— Домой возвращаюсь, — нехотя ответила старушка и отвела взгляд.
Мы сразу поняли, что Валентине Васильевне не очень хочется рассказывать о себе, и Насте пришлось смириться с тем, что «кина» не будет.
— Давайте тогда чай пить! — не унималась дочь, явно надеясь на то, что во время чаепития старушка хоть что-нибудь, да расскажет.
Настя убежала за кипятком, а Валентина Васильевна сказала, обратившись ко мне:
— Какая у вас дочка добродушная, а вот я снова не решилась к дочке своей зайти.
После этих слов старушка заплакала, беззвучно, вытирая глаза тыльной стороной ладони. Я растерянно смотрела на нее, когда в дверях показалась Настя с тремя стаканами кипятка в подстаканниках.
— Мама, что такое? Почему Валентина Васильевна плачет? Чем ты ее успела расстроить?
Я отрицательно замотала головой, а старушка замахала руками.
— Нет, нет, что ты Настенька! Это я из-за своей беды плачу.
Настя поставила на столик стаканы и присела рядом с ней.
— Что у вас случилось?
Валентина Васильевна всхлипнула и посмотрела на нее.
— Я сорок лет не видела свою дочку и не разговаривала с ней. Обидела я ее крепко, а как прощения попросить, не знаю.
Мы с дочерью переглянулись.
— Так вы к дочке в Москву ездили? — решилась спросить я.
Валентина Васильевна кивнула.
— В начале осени приболела я крепко, не надеялась уже с постели встать. А как оправилась, поняла, что нельзя мне, не помирившись с дочерью, умирать. Вот решилась поехать к ней. Адрес мне соседка подсказала, она с моей дочкой училась вместе и иногда переписывается с ней. Ну, по этому..., по интернату.
— По интернету, — поправила ее Настя.
— Да, да. С праздниками поздравляют друг друга, да и так парой слов обмолвятся. Дочка моя соседку и в гости приглашала, если та будет когда-нибудь в столице.
— И что же, дочка не захотела с вами встретиться, что ли? — спросила Настя, нахмурившись.
— Я сама не отважилась зайти к ней, постояла у дома и обратно на вокзал поехала, — Валентина Васильевна снова заплакала. — Теперь уже больше не видать мне мою Веру. Знать, такова моя судьба.
— Судьба! — хмыкнула Настя. — Все можно исправить, Валентина Васильевна! Ну-ка, прекратите плакать, а давайте вместе подумаем!
— А может быть вам позвонить дочери? — предложила я. — По телефону иногда проще что-то сказать, чем в лицо.
— Вина моя такова, что только лично можно прощения просить, — женщина вытерла слезы, — Ох, не ожидала я так перед незнакомыми людьми расплакаться! Давайте, и правда, чай пить, иначе кипяток остынет, — она попыталась улыбнуться, — Вот у меня и гостинцы есть.
Валентина Васильевна достала из сумки коробку конфет, очень дорогих, наверняка купленных для дочери. Я тоже стала выгружать на стол продукты, мы с Настей, не сговариваясь, решили не бередить раны нашей попутчицы и отложить в сторону ее тяжелые воспоминания.
— А куда вы путь держите? — спросила Валентина Васильевна после нашего чаепития.
Отвечая на ее вопрос, я, сама не пойму зачем, рассказала чуть ли не всю свою жизнь. Сколько лет езжу поездом в Еловое, а еще ни разу ни с кем так не откровенничала. Даже Настя слушала меня с удивлением, не часто ей приходилось слышать рассказы о моем детстве.
— Когда меня к тетке Зинаиде привезли, мне было всего шесть лет, — рассказывала я, тем временем, свою историю. — Тетка моя очень высокая и статная, во всем черном с головы до пят, как посмотрела на меня сверху вниз, так я и присела на ее порог и залилась слезами. Мне в тот момент хотелось одного, бежать отсюда подальше, да ноги словно ватные сделались. А тетка Зинаида, на мои слезы внимания не обращая, начала на стол собирать. И такие ароматы по дому пошли, что я и реветь перестала. Оказалось тетка моя, хотя и прожила всю жизнь в деревне, а великим кулинаром была, такие изыски готовила, что диву даешься. Она меня потом всему и научила. Всем премудростям поварского дела. Я когда в город уехала, даже не размышляла кем мне работать, а сейчас у меня свой ресторанчик и мне очень лестно, что таких блюд, как у нас в ресторане, нигде в Москве больше не сыщешь.
Я ухмыльнулась, закончив повествование. Настя тоже довольно улыбалась. Хотя дочь и знала, кто именно научил меня готовить, но все равно ей было интересно послушать о тетке Зинаиде. Личность она была многогранная, как бриллиант, можно вечно разглядывать, а так до конца и не узнаешь всех тайн этого блеска.
— Значит, вы тоже без отца, без матери росли? — спросила, вдруг, старушка.
— Почему, тоже? — поинтересовалась я.
— Моя Вера, не родная дочь мне, — нехотя, сказала Валентина Васильевна. — Ее настоящая мать рано забеременела, а родив ребенка, оставила девочку в роддоме. Я в той же больнице работала, детей у меня не было, вот я и решила забрать Веру себе. Я ее очень сильно любила, возможно, поэтому все так и произошло. Вера моя очень красивой выросла, парни на нее так и заглядывались. А один, Дима его звали, и у Веры вызвал ответные чувства. Уж как я блюла ее, никуда из дома не выпускала, контролировала каждый шаг, а все равно однажды выяснилось, что она ребеночка ждет от этого самого Димы. Парень ни от Веры, ни от ребенка не отказывался, но только какой мог быть разговор, если Вере еще и восемнадцати лет не было, а парень ее всего на год постарше? Теперешним бы умом я бы вмешиваться не стала, а тогда..., — Валентина Васильевна, махнула рукой и отвернулась к окну. Мы не мешали ей прийти в себя. Настя сходила еще за кипятком и навела всем чая. Сделав пару глотков горячего напитка, наша соседка, удивленно посмотрела перед собой, — Я никому особо не рассказывала об этом, но сейчас говорю, и мне легче становится. Сама не знаю, что на меня тогда нашло?! Я так кричала на Веру, узнав в каком она положении. Такого ей наговорила! Хотя дочь и знала, что я ей неродная мать, но я никогда не указывала ей на это. А вот в тот раз высказала то, что она Вера такая же, как ее родная мать! Нагуляла ребенка в семнадцать лет и словом нехорошим обозвала ее. А потом стала заставлять Веру сделать прерывание. Вот тогда моя дочь и ушла из дома, уехала в непонятном направлении вместе с Димой, отцом своего ребенка. После их побега я еще долго злобилась, можно сказать желала, чтобы дочь покаялась в содеянном, осознала мою правоту и вернулась. Я даже была готова принять ее с дитем. Да только время шло, от Веры не было никаких вестей и я постепенно начала осознавать то, что она никогда уже не вернется. Я страшно скучала по своей дочери, но при этом, ненавидела ее Диму и ребенка тоже. Считала, что они отобрали у меня дочь. Потом, когда я узнала от Вериных подруг, что моя дочь и Дима расписались и у них родился сынок, захотела помириться с ними. Попросила соседку, которая с Верой общалась сообщить дочери о моем желании, да только дочь сказала то, что видеть меня не хочет. Так же через общих знакомых я пробовала предложить любую помощь, но и здесь меня ждал категоричный отказ. Не нужна была дочери ни моя помощь, ни я сама! Несколько лет я опять обижалась на нее и за это, потом раскаивалась и ругала себя за свою обиду, в том числе. А потом как-то раз решилась, и сама поехала к Вере, даже не предупредив ее. Адрес я у той же соседки за два месяца до этого выспросила, пояснив, что просто письмо дочери написать хочу. А когда приехала, так же постояла возле дома, а войти внутрь не решилась. В общем то, сегодня была уже восьмая моя поездка к дочери, когда я не смогла совладать со своим волнением и встретиться с ней. Писем я написала ей множество, да ни одно из них не отправила. Видно нет мне прощения, вот и не получается у меня увидеть дочь!
Валентина Васильевна замолчала. В глазах ее не было слез, но они словно застыли, сделавшись стеклянными как у человека, который находится в совершенном отчаянии.
На языке так и вертелся вопрос: «Ну, почему? Отчего вы не можете переломить себя и зайти к дочери?!». Но я была уверена, этот вопрос Валентина Васильевна и сама миллион раз задавала себе, только ответа у нее на него не было. Я же мысленно рассудила так, старушка очень сильно любила свою дочь и ей не хотелось, чтобы та испытала очередное разочарование при виде своей матери, так обидевшей ее. Ведь в сущности, раз Вера сама за все эти годы ни разу не навестила мать, то получается она ее так и не простила. И видеть она Валентину Васильевну на самом деле не желает. Старушка чувствует это, отсюда и ее нерешительность. Мы люди, странные существа, зачастую боимся сделать единственно верный шаг. Опасаемся того, что нас не ждут, не желают видеть, не смогут простить. Но, на самом деле, одного нашего желания достаточно для того, чтобы все изменилось!
— Валентина Васильевна, а вас дома кто-нибудь ждет? — спросила я, даже не успев до конца додумать свою мысль.
— Нет, — опешила старушка. — Я все эти годы одна живу, никому не нужная, сама в этом виновата!
— У меня к вам предложение. Поедем с нами! Побываете в местах, где я выросла, отвлечетесь, наберете водички с источника! Она, знаете, какие чудеса творит, все печали ваши излечит!
— Что вы, Лена! Я вам обузой стану. Ноги моя не те, что раньше.
— Мы до источника всегда такси берем, — вмешалась Настя, — далеко ходить вам не придется. Поедемте, втроем веселее!
Валентина Васильевна нерешительно улыбнулась, и глаза ее перестали быть стеклянными.
Рано утром наша попутчица уже ничуть не сомневалась в том, чтобы поехать вместе с нами, тем более, мы сходили на той же станции, что и она. Только Валентине Васильевне еще два часа на автобусе нужно было добираться до своего городка.
Тут же на вокзале мы взяли такси и все вместе отправились в Еловое. Зима в этом году выдалась снежная, но мягкая, именно такая, как во времена моего детства. Сугробы за городом казались такими белоснежными и так искрились на солнце, как будто их, действительно, посеребрила умелая рука сказочного Мороза. Мы все трое улыбались, даже ни о чем особо не разговаривая. Так было хорошо на душе, будто и нет никаких других дел у нас, как только дорога к заповедным местам.
Водитель подождал пока мы наполним наши бутыли водой из источника и вовсю налюбуемся окрестностями. Запорошенный лес как молчаливый великан точно замер, даруя небывалый покой и чувство защищенности. В городе, среди небоскребов и нескончаемого потока машин, я никогда не могла поймать это ощущение.
Еще до того, как мы отправились в обратный путь, умница Настя предложила:
— Валентина Васильевна, а давайте мы и для дочки вашей наберем водички из источника? Уж, наверняка, она примет такой ваш подарок?
— Вы думаете?
— Конечно! Мы с мамой и отвезем Вере гостинец от вас.
— Пожалуй, это было бы очень хорошо, — заулыбалась наша попутчица.
Когда мы с дочерью на следующий день подъезжали к дому Веры, меня одолевали сомнения. Вроде бы хорошее дело мы затеяли, а ну как эта Вера и на порог нас не пустит, услышав что мы с подарком от ее матери?
Двери нам открыла уже немолодая женщина, мы с ней были примерно одного возраста. Несколько секунд она разглядывала нас, прежде, чем я осмелилась просить:
— Простите, вы Вера?
Женщина кивнула и тут слова как-то сами собой полились наружу. Я рассказала ей обо всем. И о нашей встрече с ее матерью, и о том, что Валентина Васильевна уже несколько раз приезжает к ней в город, да все не решается зайти, и том, как она бесконечно одинока в своем горе и желании получить прощение.
— Мне очень жаль, что вы зря потратили свое время, — категорично заявила женщина, спокойно выслушав меня. — Я думаю, сложно сделать правильные выводы о какой-либо ситуации, выслушав одну из сторон. И потом, мы с вами чужие люди, вам не понять то, что творится в моей душе.
Она сделала вид, что разговор между нами закончен и мы с Настей еле-еле успели передать хозяйке квартиры привезенную с источника бутыль с водой. Хорошо, что Вера все же не отказалась от гостинца.
Спустя неделю мне позвонила дочь, голос ее буквально звенел от радости.
— Мамочка! Ты не поверишь! Мне сейчас звонила та самая Вера, дочка Валентины Васильевны и спрашивала, как можно связаться с тобой!
— Как это она тебе звонила? Откуда она знает твой номер?
— А так! Я оставила свой телефон Валентине Васильевне, так на всякий случай, написала номер на бумажке, а она вложила его в свой кошелек. А это, значит, мама, что они встретились!
— Кто?
— Да Вера со своей мамой! У Веры же не было моего номера!
— И, правда, — опешила я.
В тот же вечер я принимала у себя на кухне гостей. Вера и Валентина Васильевна приехали вместе. Лица у обеих были такие растерянные, будто они и сами до сих пор не верили в то, что происходит.
— Лена, вы когда ушли, я долгое время смотрела на привезенную вами воду, а потом налила ее в чашку и умыла лицо. Вода была обжигающе ледяной, но в то же время удивительно приятной. А потом я весь вечер размышляла над вашими словами и постепенно, сама не заметила как, я больше не вспоминала ничего плохого, связанного с моей мамой. Только хорошее. А хороших воспоминаний нашлось столько, что хоть в чемодан их пакуй и отправляйся с ними хоть на край света.
Вера говорила все это в присутствии Валентины Васильевны, ничуть не смущаясь своей радости.
— И что же потом? — спросила я, заразившись этим радостным волнением.
— Я села в поезд и поехала в город моего детства, — она взяла в свои руки сухую дряблую ладошку Валентины Васильевны, наверное, чтобы набраться смелости и произнести, — теперь мы снова вместе, и проведем так все время, что нам осталось.
— Вы будете жить в Москве? — спросила я Валентину Васильевну.
— Вера настаивает, — смущенно ответила она. — И я уже со всеми познакомилась, и с внуком, и даже с правнучкой. И у Димы, своего зятя прощения попросила, — почти шепотом добавила старушка, а в глазах ее при этом застыли слезы радости.
— Мой муж никогда и не обижался на мою маму. Мое семейство, наоборот, настаивало на нашем примирении. Несколько раз я собиралась послушать их и поехать в родные края. И знаете, Лена, мы с мамой поняли, что эти мои проблески сознания приходились на то время, когда мама сама приезжала ко мне, но не решалась зайти. Я понимаю, это все только моя вина, нельзя так долго таить обиду, — Вера опустила глаза, — и мне жаль упущенного времени.
— Ничего, ведь важно то, что происходит сейчас! — воскликнула я, а про себя подумала и главное, что вы успели простить!
Ровно через год Валентины Васильевны не стало. Она еще дождалась рождения своей праправнучки, еще раз побывала вместе с нами и со своей дочерью Верой на том самом святом источнике, и успела сообщить мне, что она самый счастливый человек на свете!
Автор Светлана Юферева