В одном научно-исследовательском институте, в веке так то ли тридцать первом, то ли тридцать пятом жил-был, поживал Робот. Высокий, статный, блестящий, то есть металлический — из сплава твердого, неразрушимого. Женщины-ученые очень любили Робота за его статность, крепость и красоту, а учёные мужи — в основном за многофункциональность да за скорость.
И хотя все любили металлического человека, сам Робот не любил никого. Потому что в программе было так заложено. Да и кого любить-то? Женщины — сплошь меркантильные. Влюбишься еще, так станут требовать по ресторанам дорогим водить, на машине новейшей катать, по светским тусовкам ходить, да шубку из альфацентаврийского выхухоля на 8 марта просить. А то и вовсе будут перед подругами его крепкими мускулами хвастать или как собачку всем показывать. Не дело!
В мужчину влюбиться? Ну, это уж совсем ни в какие ворота! Робот, он, знаете ли, традиционно-старой ориентации задумывался разработчиками. Гетеросексуалом был сделан, гетеросексуалом и остался, потому что никто ему так и не удосужился плату сексуальной ориентации поменять.
Так и ходил Робот десятки лет холодный, без искры любовной. Трудился без энтузиазма, с людьми общался по привычке. Продолжалось бы это еще несколько десятилетий, если бы не... Бабочка. Она появилась внезапно, когда Робот в лаборатории выполнял поручение своего шефа. Неизвестно, как она попала в закрытое помещение без окон, без дверей, но факт остается фактом — Робот увидел Бабочку. Увидел и, несмотря на отсутствие программы, отвечающей за чувства нежные, влюбился!
К веку то ли тридцать первому, то ли тридцать пятому бабочки практически вымерли, как отряд, стали величайшей редкостью, поэтому Робот в обычной Капустнице узрел красавицу неземную. В его техногенном мире из металла, бетона и более сложных материалов, Бабочка казалась воплощением чистоты, невинности и природы, которую никто никогда из людей не видел, но все о ней постоянно вздыхали.
Робот очень берёг Бабочку. Следил за ее здоровьем, не позволял вылетать на улицу при низкой температуре, сушил ее крылышки, если Бабочка вдруг случайно их мочила. Он пел ей колыбельные на ночь, будил запахом свежеприготовленного кофе, дарил ирисы и тюльпаны, а однажды порадовал свою возлюбленную самым настоящим цветочным нектаром.
Так продолжалось некоторое время. Но как-то раз глупенькая Бабочка, влекомая чисто женским любопытством, вылетела из лаборатории, где работал и жил Робот. Вылетела — и попала в руки к охочим до новых опытов ученым. Так как бабочки-капустницы были редкостью то ли в тридцать первом, то ли в тридцать пятом веке, то ученые тут же стали Бабочку изучать, проводить на ней эксперименты... Так и умерла Бабочка под микроскопом. А после её прикололи в коллекцию таких же мёртвых насекомых.
Робот поначалу ничего не знал о смерти своей подруги. Он днями и ночами искал Бабочку в коридорах научного института, выкрикивал её имя, расспрашивал людей... А люди подумали, что Робот сошел с ума, точнее съехал со своих плат, и решили препроводить его в больницу для роботов. Да не успели. Робот умер. И больше никто из робототехников не мог заставить биться его металлическое сердце.
С той поры НИИ обзавелся своими призраками. Иногда, вечером в коридорах института можно было увидеть Робота и Бабочку, играющих в догонялки и искренне смеющихся...
Вот только, поговаривают, что с каждым годом их видят всё меньше и меньше людей. Ну, оно и понятно. Ведь увидеть Робота и Бабочку может лишь тот, кто хотя бы раз в жизни любил по-настоящему.