Продолжение. Начало здесь: Эмтегей 85’ Колыма реальная и мистическая
Вход в распадок оказался не очень гостеприимным. Мшаник был такой высоты, что ноги в него проваливались чуть не по колено. А чтобы освободить ногу для следующего шага, нужно приложить неимоверные усилия. Так мы на один километр потратили времени почти столько же, сколько от вершины перевала до самой зоны на Хатынгнахе.
Обессиленные, выбрались на каменистый твёрдый склон подошвы сопки и рухнули на бережке крохотного прозрачного ручейка, стекающего с вершины сопки. Кто не промок до нитки от собственного пота после прогулки по мшанику в жаркий летний день на Колыме, тот никогда не узнает, как счастлив может быть человек, который лежит на замшелых камнях и пьёт, пьёт, пьёт бесконечно сладкую, чистую, студёную воду.
А потом лицо полностью в ручей, и наслаждаться холодными струями, которые исцеляют изъеденную паразитами кожу головы и рук. Счастье — это не уси-пуси с невестой на перине. Это не новенькие «Жигули» шестой модели, не выигрыш в денежно-вещевую государственную лотерею и не путёвка от профсоюза в дом отдыха в Батуми. Счастье — это не удовлетворение от обладания чем-либо и не радость от достижения желаемого. Счастье — это миг. Это неожиданное чувство, возникающее спонтанно, рвущее сердце на части, заставляющее вскипать кровь, вспухающее солнечным шаром в мозгу.
Счастье — это когда ты снимаешь сапоги и куртку, садишься на ствол поваленного дерева, опускаешь стёртые в кровь ноги в ледяную воду и понимаешь, что ветер сдувает комаров и мошку, и ты можешь бесконечно долго и, главное, безнаказанно сидеть с голым торсом, наслаждаясь прохладой, и глотать невероятно ароматный дух тайги.
Конечно, теперь и аппетит проснулся зверский. Сергей быстро развёл костерок, достал из ножен на поясе охотничий нож, вскрыл им две банки тушёной говядины и расположил их у огня. Вскоре дивный аромат тушёнки поплыл над лесом, смешиваясь со смолистым запахом дыма от сухих, как порох, веток стланика. А чифир-бачки уже наполнены студёной водой и ждут своего часа, когда прогорит первая охапка дров, чтобы затем почётно разместиться на раскалённых углях.
Пельмени, расстегаи, блины с красной икрой, селёдка под шубой, торт «Наполеон»… — да, вкусно всё это. Только ни одно самое изысканное яство никогда не сравнится с простой тушёнкой с костра и сухими галетами в тайге. А как пахнет свежезаваренный чай в чифир-баке! Его густой аромат заполняет пространство так плотно, что об него можно спотыкаться. Наверное, все олени в радиусе двадцати километров вокруг чуют неповторимый запах цейлонского чая. Мы пьём этот эликсир, передавая котелки по кругу, из рук в руки. С величайшим наслаждением грызём кусковой сахар и прихлёбываем из закопчённых сосудов горячую бодрящую жидкость. Какое же великое наслаждение — чувствовать, как она разливается по венам, наполняя тело бодростью и силой!
Но тут вдруг Лёха вскакивает с корточек и стремительно несётся вверх по склону, громко топая толстыми подошвами сапог по гранитным плитам. Мы ошалело смотрим ему вслед, пытаясь разгадать тайный смысл его манёвра. А Лось прыгает, как кошка, на толстый ствол стланика высотой метра три, и тот под тяжестью могучего молодого тела сгибается и плавно, как на парашюте, опускает Лёху далеко вниз, прямо к костру. Нашему взору предстаёт тугая связка кедровых шишек.
Теперь все поняли! Это же такое лакомство! Запечённые на углях молочные кедровые орешки! В этот период, во вторую половину июля, шишки уже выросли, но ещё не поспели. Скорлупа у орешков ещё не сформирована, не задеревенела. Она представляет собой тонкую прозрачную плёночку, покрывающую сочные молочные ядрышки.
Кладём в неостывшую золу около десятка шишек, и уже через минуту слышится лёгкое шипение. Запах кипящей кедровой смолы плотным облаком повисает в воздухе, щекочет ноздри и порождает нетерпение, желание поскорее вкусить этот неповторимый десерт.
Пошевелили прутиком шишки в золе. Перевернули, чтоб они равномерно обжарились со всех сторон. При этом то и дело светлячки пламени вспыхивают яркими пятнами на обугливающихся чешуйках шишек, под каждой из которых прячутся одно-два, реже три молочных зёрнышка. Это сгорают остатки густой смолы, которая горит почти как бензин. Но вот блюдо готово, и мы прутиками выкатываем из кострища готовые шишки на камни.
Подбрасываем их на ладонях, обжигаясь, пачкая руки золой и смолой, которую потом не отмыть несколько дней, хохочем и радуемся. Радуемся бездумно, потому что уверены, что так будет до конца наших дней. А точнее, вообще не думаем о том, что дни человека сочтены. Мы ведём себя естественно, как и должно быть среди нормальных людей.
Очищаю тело шишки от створок-чешуек, и в руках остаётся нежно-жёлтая мякоть с торчащими из неё маленькими, цвета сгущённого молока зёрнами орехов. Пахнет смолой, горячим хлебом, варёной кукурузой и шоколадным мороженым с тёртым орехом одновременно. Вкус у этого деликатеса примерно такой же — сложный и противоречивый. Это явно смесь горячего хлеба с мёдом и орехами. Кроме того, это необычайно калорийное блюдо! Всего несколько шишек среднего размера заменяют полноценный обед.