Королевич П.Т.
История переселения казаков в республику Перу
1930 год
(отрывки)
Условия жизни эмиграции заграницей сделались таковыми, что хочется каждому найти себе пристанище на постоянную оседлую жизнь. Проба в этом направлении в культурных землях дала отрицательные результаты; на русскую эмиграцию смотрели и смотрят как на рабочую силу, устроиться ей в таких землях на пожизненный приют невозможно. Более энергичные из эмиграции пустились в далекие экзотические страны.
Не испугали их расстояние, опасные переезды, тропический климат, болезни, смерть, людоедство…
Одной из таких удачных проб оказалась проба Василия Тихоновича Королевича в Перу. Он установил, что эта земля подходящая для поселения эмиграции на постоянную жизнь. Здесь они не будут рабами и рабочим элементом, а, наоборот, привилегированным сословием…
Первые переселенцы — казаки уже в Перу…
Теперь, когда сюда, к нам, дошли из Европы газеты и журналы, в коих я увидел письма и простых казаков, и урядников, и офицеров, и самого генерала Павличенко с протоколами и подписями всех казаков, свидетельствующих о заботливом и добросовестном отношении к ним братьев Королевичей, которые, по их словам, дали казакам больше, чем обещали, — после этого смело берусь за перо, будучи уверен, что теперь такие люди перестанут мерить все на свой аршин и начнут с вниманием читать эти письма…
Фотографические снимки казаков в их форме, присланные из Парижа, заинтересовали президента республики. Неоднократно брат просил в письмах генерала Филимонова прислать ему соответствующую доверенность для хлопот пред правительством Перу; не раз я об этом заявлял А.П. Филимонову лично; к сожалению, им не было проявлено достаточно энергии и ответ откладывался со дня на день. Так и не дождался брат этой доверенности. В конце концов правительство Перу поверило лично брату и в декабре прошлого года заключило с ним концессионный договор…
До Сербии я не знал казаков; здесь же, на разных постройках шоссе и железных дорог, мне пришлось с ними много работать. Мне нравилась в них дисциплина, организованность, работоспособность и, самое главное, — что они, благодаря тому, что все время находились на работах вдали от больших городов, не заражены были идеями городского пролетариата…
Еще в декабре я стал составлять список желающих уехать в Перу. Запись шла быстро. За два месяца желающих было в два раза больше, чем нужно…
Не малую роль в оказываемом со всех сторон внимании сыграл также и генерал Павличенко. Наша группа, по количеству членов, была небольшая, но благодаря тому, что она была организована, одета в однообразную форму, имела трубачей — производила внушительное впечатление. Она была предметом всеобщего внимания на всем пути своего следования…
На первой церковной службе парижская группа развернула свой стяг из великолепной материи голубого цвета с вышитым на ней Георгием Победоносцем и украшенный георгиевской лентой с надписью «Перувьянско-Кубанская станица». Потом мы узнали, что у них еще в Париже путем выборов назначены: атаман станицы, помощник его и казначей, словом аппарат готов и все заранее предрешено…
Казаки, заметив это, крикнули дружное ура, трубачи сыграли марш, настроение неописуемое. Пароходная публика столпилась у всех проходов. Лодки подошли ближе и находящаяся в них публика стала кричать «виват козакос». Трубачи начали играть перуанский гимн. Все встали, сняли головные уборы и по окончании гимна — несмолкаемое «виват козакос»…
На перроне Лимы ожидает перуанское начальство.
— Президент ждет во дворце, — заявляют они.
Построились казаки в ряды. Трубачи во главе. К нам почему-то хвостиком пристала прибывшая одновременно с нами немецкая группа колонистов, состоящая из 70 человек. Под видом русских следуют они.
— Вероятно и они приглашены для представления президенту, — думаем мы.
По узкой улице следуют казаки под звуки своего оркестра. Улица расчищена. Запрещено движение по ней автомобилей. Тысячная толпа любопытных сопровождает казаков. По экстренно выпущенным газетным листкам, население узнало о прибытии казаков и назначенном представлении их президенту. Любит зрелища и события население Перу, в особенности, если таковые связаны с личностью их любимца президента Легия.
— Вот, вот мы увидим и дворец президента и самого президента, — думают казаки, — Похоже-ли все это на наше русское царское, — вспоминают те, кто это видел не раз…
Точно по мановению жезла, настала гробовая тишина. Что-то сказал этот маленький человек.
— Приветствует с приездом казаков, — переводит мой брат. Громкое и долго несмолкаемое русское ура потрясает улицы. Оркестр заиграл, наскоро выученный на пароходе, перуанский гимн. Впечатление колоссальное. Вся публика сняла головные уборы. По окончании — «виват козакос». Полиция расчищает дорогу во дворец. Туда приглашают казаков.
По одной стороне этого зала построились казаки. Быстро наполнился зал допущенной на это торжество избранной публикой. Через минуту двери затворились, публику больше не впускают. По знаку распорядителя шум толпы замолк. Все взоры направлены в сторону двери, откуда должен выйти президент. Без глашатаев, без свиты и без всякой церемонии выходит он, сопровождаемый только несколькими министрами. Поздоровался на своем языке.
Тотчас-же брат стал представлять казаков. На чистом испанском языке произнес он речь, длившуюся больше часу. Всю историю казаков изобразил он в этой речи. Их происхождение, их быт, их традиции, их верность царскому престолу, почему и с какими намерениями они пришли в Перу. Речь производит сильное впечатление. Местами публика прерывает речь оратора аплодисментами. В конце своей речи, как представителя казаков и как национального героя, брат представляет президенту генерала Павличенко.
Последний, от имени казаков, на русском языке дает заверение быть верными сынами новой родины, просит президента принять звание почетного казака и в подарок преподносит роскошную черкеску, бешмет и старинную, серебром отделанную, со слоновой рукояткой, шашку…
Настроение у всех приподнятое. В такие моменты люди не могут лгать. Энтузиазм охватывает всех.
Казаки приветствуют речь президента громким ура.
Трубачи играют перуанский гимн…
— Казаки это особенный народ, задолго до появления их, — твердил брат. Они хорошие воины и прекрасные земледельцы. Они самые лояльные граждане. Их не совратил большевизм и так далее. Появление казаков на территории Перу в образцовом виде подтвердило описание брата. Президент теперь убедился, что это самый подходящий элемент для колонизации и издал распоряжение помогать во всем казакам…
В четверг, 4 июля, был назначен отъезд казаков в Айякучо. В 4 часа утра начался этот день.
Все упаковано и все готово. На грузовиках доехали до железнодорожной станции. В два длинных вагона погрузились они. Удобно, места достаточно для всех.
Переезд недлинный, всего 12 часов. На средине пути перевал через возвышенность Кордильер. Заранее всем было известно, что этот переезд тяжел, что многие не выдерживают разреженного воздуха и падают в обморок. Как на меру противодействия этому указывалось на необходимость запасаться лимонами и специальным спиртом. Предупреждали, чтобы перед переездом не наедаться…
Казаки ночевали в тех-же вагонах английской железной дороги. Ночь холодная. Кто не имел теплой одежды — мерз. С появлением солнца настало тепло.
Все стали согреваться…
К 12 часам ночи того дня все съехались в Айякучо. Здесь нет эмигрантского дома, хотя бы плохенького; нет свободных казарм, нет подходящей гостиницы, чтобы устроить группу в 85 человек; пришлось в подходящем по размерам доме, заранее выселить квартирантов, провести электрическое освещение, заказать матрасы, достать издалека солому для них, устроить столы из дорого стоящих досок, купить всевозможную посуду и для варки, и для еды, и для чая. Словом, все нужно было купить и обставить людей по человечески. Несмотря на громадную разницу в обстановке между Лимой и Айякучо, здесь слез не было…
На другой день в городе столпотворение вавилонское. Со всех мест стало съезжаться население в Айякучо, чтобы посмотреть на казаков. По улицам пройти казаку в форме нельзя. Всюду толпа и толпа.
Генерал решил представить казаков в парадном строю. Был назначен день. Население сразу об этом узнало и, конечно, все собралось на парадную площадь.
Школьная администрация закрыла школы и привела своих учеников в парадной форме. Словом, как к какому-то событию принарядилось и приготовилось население.
В 9 часов утра в соборной церкви зазвонили колокола, издалека послышалась музыка приближающихся учеников колледжа, широкая улица перед префектурой стала заполняться учащимися, появился небольшой отряд военных, потом отряд полиции. Все выстроились, все с нетерпением ожидают казаков.
Наконец послышались звуки и нашей музыки.
Все ближе и ближе раздаются они. Вот из-за угла показался широко развернутый перуанский штандарт, затем казачий стяг, икона, оркестр и строй. Мерно и бодро выступают казаки, все выбритые, вычищенные и с веселыми лицами. Генерал в группе перуанского начальства.
— Сотня стой! — скомандовал ведущий казаков полковник Гуреев. Здоровается с ними генерал.
Дружно и стройно отвечают казаки. Приветственную речь произносит по-испански префект; отвечает на нее так же по-испански мой брат; музыканты сыграли перуанский гимн, потом марш. Продефилировали казаки перед собравшимся начальством, вслед за ними прошли ученики колледжа и школы. Впечатление колоссальное…
По договору В.Т. Королевича правительство Перу перевозит на свои средства из Европы в 1929 году 50 семейств, в 1930 году — 100 семейств, в 1931 году — 100 семейств, в 1932 — 100 семейств и в 1933 — 150 семейств. Семья считается из 4-х душ. Значит всего 500 семейств или 2000 душ. Земля отводится, одинокому — 10 гектаров и семейному — 30 гектаров.
Со дня прибытия на землю Колонизационное Общество выдает в течение 6-ти месяцев каждому взрослому члену семьи пособие на жизнь по одному солю в день. Взрослым считается член семьи, достигший 16-летнего возраста. До этого времени получает половину пайка. Погашение задолженности колонизационному обществу начинается с первого урожая, то есть через шесть месяцев со дня поселения на землю в размере 10% с суммы урожая.
Погашение задолженности правительству начинается через пять лет после поселения на землю тоже в размере 10% от урожая. Каждый поселенец имеет право погасить свою задолженность и раньше назначенного срока. Купчую крепость на землю получает каждый по погашении всего долга. До того времени поселенец не имеет права ни заложить ни продать своей земли. Все богатства, находящиеся на поверхности земли, принадлежат поселенцу, недра и минеральные источники ему не принадлежат. Для рубки леса и очистки от зарослей, колонизационное общество выдает в счет: топоры, пилы, серпы, кирки, мачете, заступы и мотыги. (Другого инструмента для этой земли не требуется). На работы по постройке до Апуримака шоссе, переселенцы не принимаются. Предельный возраст для главы семьи 47 лет. Возраст отца, матери при работоспособных членах семьи не ограничивается. Происхождение переселенца не играет роли; лишь бы был физически здоров, высокой морали и трудоспособный.
Квалифицированные рабочие и специалисты принимаются, но таковые должны знать, что они обязаны сесть на землю и вне земли, до погашения общей задолженности, не могут поступить ни на какую службу...
Переезд этот весьма тяжел; не по своей длине, всего 30 километров, а по характеру местности. Дорога убийственная. Скалистые тропинки с обрывами. До перевала Апочета, высота 4200 метров, часто встречаются 30° подъемы. От непривычки страшно, так и кажется мул споткнется и ты полетишь в пропасть. На перевале непогода — явление обычное. По ночам снег, а днем или дождь или град...
Познакомился я с генералом Павличенко в 1920 году в Крыму, когда, раненого в ногу, его привезли в Севастополь, а потом англичане, во время эвакуации, на своем миноносце вывезли в Константинополь. В то время Павличенко называли народным героем. Последнее ранение было или двадцатое или тридцатое.
Удачи преследовали его. За короткое время из урядника произвели в генералы. Молодой, энергичный, беззаботный, всегда весело настроен. Своим характером он очаровывал всех. За это любили его и казаки. Он умеет зажечь настроение масс.
Прибыв в Югославию, он занялся джигитовкой.
Набрал небольшую группу джигитов, организовал хор трубачей и стал разъезжать по стране, собирая динары. Не удовлетворила его маленькая Сербия, он перебрался в Италию, потом в Венгрию, в Чехословакию, а потом опять вернулся в Югославию.
Много лет занимался он этим делом…
Все приготовлено к отъезду.
Самое трудное мулы. Их нужно больше 30-ти под людей и вещи. Они наняты за большие деньги (20 солей за каждого плюс пеоны (местные работники). Упакованы: мука, сахар, чай, сушеное мясо, консервированное молоко, смалец, рис, макароны, соль, керосин, табак, спички, аптека, спирт, оружие, инструменты, динамит для глушения рыбы, оружейные припасы, палатки, москитные сетки, — словом все.
Как на северный полюс, где ничего нельзя достать, снарядили мы свою экспедицию…
Усталости нет. Спать не хочется. Замолкли голоса. Как будто все заснуло. Не спит только одна природа. Особенная она здесь. Чарующе действует она на нового посетителя. Вот затянула песню какая-то ночная птица, неумолкая поет она свои излюбленные мотивы. Где-то, невдалеке, раздался чей-то пронзительный хохот, лесное эхо разносит его по сторонам на тысячу ладов; какой-то сверчок затянул бесконечный свист, точно пила циркулярка разрезает пропускаемую через нее доску; не спят конвентские утки «шавкуны», на особый лад они издают свои глухие звуки; ясно доносится убаюкивающий шум воды Апуримака, бурлящей через нагроможденные природой по дну его препятствия. Далеко, далеко послышался протяжный вой какого-то зверя. Тысячи фосфорических мотыльков, точно ракеты реют в лесной чаще, то опускаясь на землю, то подымаясь вверх на высоту деревьев, делая феерическую иллюминацию ночи...
Не спится!
Мысль летит все дальше и дальше. Кавказ! Постройка дороги Беслан — Петровск. Те же дикари!
Русского языка население не знает. Трасса проходит просеками по густым и колючим кустам «держи-дерева». Горные шумящие реки: Белая, Терек, Аргунь, Черноречь родственны этим рекам. Давящий своею высотой Кавказский хребет так же напоминает Кордильеры; та же разница дневной и ночной температуры.
Не одну ночь провел я там, мечтая о будущем. Тогда вся жизнь была впереди, а теперь наоборот, все прошло, все осталось где-то сзади…
Передохнув, пошли дальше. Наши охотники развлекаются охотой, — то и дело выстрелы. Есть убитые гуси и утки. Богаты эти места дичью!
Наконец возвращаются все веселые и довольные. Выбрали левую сторону Печары, которую я уже описал раньше. Генерал Павличенко доказывает преимущества этого места. Оно равнинное, а не косогористое, оно лежит у самой реки, где удобное место для рыбной ловли.
Они уже предрешили как разбить улицы, где оставить парк для гуляний и где дворы для развития хозяйства, а чтобы не было изменения в этом, они на громадном дереве вырезали все ножом.
— Дерево это останется, как памятник, на вечные времена, — заявил генерал. С этого момента начала существовать казачья Монтанья…
АКТ
Монтанья, Апуримак, конвент, 29 августа 1929 года.
Мы, нижеподписавшиеся, казаки в числе восьми человек со своим атаманом генералом И. Д. Павличенко, уполномоченные от своих групп на выбор земли для своей станицы и для обработки, сего числа составили настоящий акт в следующем: Осмотрев землю в следующих границах:
Правый берег Апуримака. Река «Otari» вверх по течению до реки «Pechari» — полоса земли длиной около одиннадцати километров, шириною от берега реки Апуримака десять километров, всего 110 кв. километров.
Далее от реки Pechara до реки «Omaya» и дальше вверх по течению на протяжении девяти километров — полоса земли шириною в восемь километров, всего 9 X 8 = 72 кв. километра. Всего справа около 182 кв. километров или 18,2 гектаров.
Левый берег реки Апуримака. Река «Sivia», граница земли Конвента, вверх по течению к реке «Репі» и дальше на протяжении 9 километров, полоса земли шириною в 2 километра от берега реки Апуримака.
Всей земли предоставленной к выбору насчитывалось около 150 гектаров.
С своей стороны уполномоченный от концессіонера предложил для станицы место с левой стороны Апуримака, в месте, где по проекту должно упираться в Апуримак шоссе, с левой стороны впадающей в Апуримак речки «Peni», на возвышенности; а для полей землю напротив станицы с правой стороны реки Апуримака.
Выслушав предложение уполномоченного, казаки, ознакомившись с характером земли и ее расположением, пришли к следующему решению: место для станицы закрепить с левой стороны реки «Pechara» у соединенія ее с Апуримаком, а землю для полей — с правой стороны этой же реки вниз по течению Апуримака; поселиться каждому на участке, который придется по плану.
С этого числа нужно считать Монтанью открытой для поселения казаков. В чем и подписываемся:
1) Атаман Станицы генерал-майор Павличенко, 39 лет.
2) Прокофий Иосифович Рыбалко, 28 лет.
3) Прохор Матвеевич Осипов, 29 лет.
4) Борис Игнатьевич Бирюков, 32 лет.
5) Федор Алексеевич Кадушкин, 25 лет.
6) Антон Романович Пыль, 37 лет.
7) Алюминьев Алексей Федотович, 51 года.
8) Георгий Николаевич Александрин, 32 лет.
9) Бурмистров Александр Петрович, 38 лет.
10) Уполномоченный от концессионера Василия Тихоновича Королевича — Петр Тихонович Королевич, 54 лет.
* * *