Со мной в палате лежали две женщины, Катя и Лена. Ну, это в больнице они Катя и Лена, Лене 66 лет, а Кате 70. Я была самая юная среди коллектива, почти девочка. Мне только-только за 60.
Леночка была почти круглосуточно в кислородной маске, тяжело дышала, но духом была сильна. Она почти не ходила, что не мешало ей распоряжаться домашними делами по телефону.
Ей звонил муж и мне было слышно, как он называл Леночку "моя маленькая", "моя красавица". Это было очень трогательно.
Звонила ей и беременная дочь, которая очень хотела, что бы маму выписали, всё-время интересовалась этой темой. Живут они вместе, на попечение дочери остались три мужчины: отец, муж и сын школьник. Готовить праздничный стол без помощи мамы ей было затруднительно. Да и вообще, без мамы плохо.
31 декабря Леночке отзвонилась вся семья с утра, а к обеду телефон замолчал. Лена оказалась капризУля и отключила телефон из-за того, что перестали беспокоить звонками. Немного всплакнула, но телефон не включила.
А накануне, 30 декабря, на Лену "клюнул" вот такой "сизый нос"(это я его так окрестила). Он не мог пройти мимо нашей палаты ровно, увидев Лену долго с ней разговаривал, эмоционально махал руками, рассказывал свою судьбу для Лены.
-Лена, ты ещё та заманУха для мужчин, - вынесли мы с Катей свой вердикт.
-Да идите вы! - отмахнулась от нас Лена. Но разговор с приблудившимся мужчиной поддерживала активно.
К вечеру 31 декабря, очередной врач в маске, решил Леночку выписать. Она радостно согласилась, включила телефон, красиво нарядилась, но задыхалась по-прежнему.
Мы с Катей отговаривали её выписываться, но Лена никого не слушала.
Надеюсь, что всё у неё хорошо.
"Сизый нос" перестал нас навещать после выписки Лены.
Катя мне стала симпатична с первого дня знакомства.
К моменту моего появления в палате, у Кати почти неделю всё-время держалась температура тела не ниже 38 градусов. Температуру, сатурацию, сахар в крови нам измеряли регулярно, записывали все показатели, но никто не реагировал на Катино состояние. Лицо её было почти всегда красного цвета.
Я угостила Катю шипучим Антигриппином и два приёма ей становилось комфортно после принятия этого лекарства, но потом Антигриппин перестал приносить облегчение. Катя снова краснела, сильно кашляла, задыхалась.
В очередной приход медсестры, я не выдержала и высказалась медсестре про многодневную температуру соседки:
-Вы врачу сообщите и меры примите.
Молодая медсестра по имени Салима, с роскошными тёмными волосами, молча посмотрела на меня презрительным взглядом.
Я отреагировала:
-Вы можете меня испепелить своими глазами, но помощь человеку окажите!
Через короткое время Салима поставила Кате маленькую капельницу с Парацетомолом.
Катя моя задышала.
На следующий день ей тоже сделали капельницу. Так постепенно температуру снизили до 37, 2.
Мужа Кати назвали очень, на мой взгляд, странно-Африкан. Катя уверяла, что это имя есть в церковных книгах. А потом, разоткровенничавшись, сказала, что, наверное, его назвали так, что он похож главной мужской частью тела на африканца.
Африкан старше Кати на 6 лет и она его очень жалеет.
Когда меня выписывали, то Катю попросили переселиться в другую палату. Она послушно собрала вещи, а потом вернулась, что бы пожаловаться мне со слезами на глазах, что в той палате ужасная вонь человеческих испражнений и теснота. Две лежачих бабушки на трёхместную палату.
У Кати астма, она очень чувствительна к запахам, я это знала и велела ей вернуться назад.
-Но мне не разрешат!
-Кто тебе, Катя, не разрешит?-спросила я.
Вместе мы отстояли её возвращение.
-Ира, что бы я делала без тебя?!.
А я не мудрствуя ответила:
-Катя, нельзя быть овцой.
Она не обиделась.
Мы с ней до сих пор перезваниваемся. Катя тоже выписана, находится дома, даже в магазин ходила один раз, жалеет Африкана, сама ходит.
Двери во все палаты постоянно были открыты. Из дальней палаты очень часто доносился жалобный плач ребёнка. Потом мы узнали, что так кричит женщина с деменцией.
Будьте все здоровы! Берегите себя.
Ваша Мона. Как всегда, с добром и уважением.
Фото мои.