Несмотря на разницу в возрасте - мы крепко, по-настоящему, дружили. Мой друг ушёл за горизонт 18 июля уже прошлого года. Этот наш с ним разговор - первый. Потом их будет много, и будем мы на "ты". Но этот - знакомство. И произошло оно в 2009 году...
Вместо рождественского рассказа...
Его знают исключительно все, кроме, разве несмышленых младенцев. Правда, многие и не подозревают об этом, ибо книг этого писателя не читали, хотя и выходят они миллионными тиражами. Тем не менее, утверждаю – знают! Поскольку страна в восхищении смотрит по телевизору фильм «Ворошиловский стрелок», снятый по роману «Женщина по средам». А написал его замечательный Виктор ПРОНИН. Как и незабываемую сагу «Банда», увиденную телезрителями в сериале «Гражданин начальник». А так же «Женская логика», с участием блистательной Алисы Фрейндлих и Станислава Говорухина, к слову, режиссера культового «Ворошиловского стрелка». Они экранизированы, потому всенародно известны. Но помимо них, есть другие, ничуть не хуже, а может даже и лучше, произведения писателя, такие как «Смерть президента», «Высшая мера», «Победителей не судят», «Террористы и заложники», «Дурные приметы», «Брызги шампанского»…
Виктор Алексеевич Пронин. Удивительный писатель, своеобразный. Уникальный, в своем роде. Он сумел «достучаться» до широкого круга читателей, причем, не из-за наиболее доступного жанра – детективного, хотя, конечно, это тоже сыграло свою роль. Но не главную. В начале 90-ых годов прошлого столетия, люди, растерянные и шокированные свалившейся на их головы демократией, перестали читать умные, хорошие книги. Совсем. Не до них стало людям. Выжить бы! Свои проблемы разрешить! Потому и хватали с книжных развалов бездарные женские романы домохозяек, и, конечно же, детективы. Чтиво. Чтиво было в употреблении народа и пользовалось огромным спросом. Поначалу так и относились к романам серьезного писателя Виктора Пронина.
Но он же умница, тонкий психолог, талантливый автор, понимая, как никто другой, о настроении общества, завораживающе-увлекательно закручивал свои детективно-криминальные истории, где до конца было непонятно кто злодей. И народ «покупался», покупая его книги. А там, ненавязчиво, на фоне интригующего сюжета, нет-нет, да и шли откровения автора, то, ЧЕМ болела его душа, то, КАК он видел происходящее в собственной своей стране:
«… Памятники героического прошлого – облезлые, ржавые, с отвалившимися плитами – казались попросту жалкими, будто оставили их прежние цивилизации, будто оставили их народы, навсегда исчезнувшие с лица земли. А там как знать, как знать – тот ли народ живет сейчас на бескрайних просторах нашей родины, тот ли, который победил на Куликовом поле, который гнал Наполеона с полными штанами дерьма, который сломал хребет Гитлеру…
Кто знает.
Уж больно забит он и угодлив.
Потому и памятники в таком виде.
Похоже, нет уж того народа, которому они поставлены. Исчезли греки, ушли в небытие египтяне, вот и славяне потихоньку растворяются в темной, вязкой массе пришлых племен, которых они сами же и вскормили на свою голову. А ублюдки неустанно клеймят их с экранов за какие-то несусветные грехи и пороки. И надо же – верят, каются, лебезят, обещают исправиться. Нет, это уже не те люди, которые в пыль и прах громили самых крутых вояк.
Не те, не те, не те…». - Это из детектива «Брызги шампанского». Или:
«… с наступлением счастливых демократических времен поезда опустели, вокзалы оказались и вовсе ненужными. Какие поездки, какие друзья, родственники, старые знакомые, когда каждые полгода накатывают все новые волны нищеты и безнадеги.
А престарелый президент не вылезает из больницы, сладкоголосая прислуга постоянно докладывает изголодавшемуся народу, что тот крепнет день ото дня, набирается сил, и положение в стране держит под неусыпным, отечески заботливым контролем. Расстреляв собственный парламент, расшвыряв ближние и дальние народы, теперь он звонит состоятельным подельникам по обе стороны океана и клянчит, клянчит, клянчит денег. Умирают от голодовки учителя, ложатся на рельсы шахтеры, травятся тухлятиной детские сады, сотни тысяч беспризорных догнивают в подвалах и подворотнях, а верные соратники президента с непроизносимыми фамилиями носятся между банками, не зная, куда положить больше, куда положить меньше…» - из романа «Высшая мера».
В этих «отступлениях» весь Виктор Пронин. Знание жизни, а главное - его представление о добре и зле, понимание высшей справедливости – слились в унисон с народными. Страна читала. Страна думала. Страна соглашалась. Потому что это было про них, бесправных, нищих, беззащитных людей. Про их беспросветную жизнь в бандитском беспределе. Невинный на первый взгляд, под пером Пронина развлекательный детектив становится убойным социально-политическим срезом лихих 90-ых. В обнаженной своей правдивости и беспристрастности – жутким. Более того, его проза написана действительно хорошим русским языком. Образным и ярким. Плюс, безусловно, захватывающий сюжет. Всё вместе – мастерски сотворенная литература.
Когда в начале 90-х, я, уезжая в командировку, случайно купила в дорогу первую из 8-ми «Банду» Пронина, то после прочтения её, причем залпом, была, мягко говоря, потрясена. Да, отличный криминальный роман, просто и здорово написанный, но дело даже не в этом. Он был настоящей фотографией жизни, в которой все мы тогда жили. С кровью, бандами, продажными политиками и начальниками всех мастей, с убийствами, с отморозками… Короче, со всеми атрибутами тех лет. Но самое главное, в нём были те самые знаменитые пронинские «отступления»-откровения, ставшие его фирменным знаком, что отличало писателя ото всех других и сразу ставило в особый ряд.
Позже, уже целенаправленно искала на книжных развалах новые произведения Пронина, и радовалась, если находила. Нет, не разочаровывал меня, как читателя, писатель. Наоборот, с каждой прочитанной книгой крепла уверенность, что это близкий мне по духу, по убеждениям человек. Наш. Русский. Свой. Казалось – знаю его давно и хорошо. Очень хотела встретиться с ним, познакомиться, поговорить. Шли годы, но встреча не наступала, время её тогда еще не пришло. Пришло оно только сейчас.
Как оказалось, я не ошиблась. Он настоящий, что ныне редкость. А ещё – бесподобный рассказчик. Образное мышление и юмор превратили наш разговор, чуть ли не в художественное выступление писателя Виктора Пронина. Я, человек серьезный, в какие-то моменты просто до неприличия смеялась, и ничего не могла с собой поделать…
Вот что он сам рассказал о себе:
- Я родился в г. Днепропетровске. Окончил школу, горный институт, по распределению уехал в Запорожье. На заводе «Запорожсталь» отмаялся 3 месяца по специальности, и ушел в молодежную газету. Фотокорреспондентом. В Днепропетровске был Дворец студентов, и во время учебы в институте я как-то ещё умудрялся посещать там литературную, фото-кино-изостудии. Из запорожской газеты перебрался в днепропетровскую, уже на литературную работу. Оттуда меня позже выгнали. За шаловливость. Я был вольнодумец. Моё вольнодумство проявлялось в бытовых каких-то вещах. То свинью нарисую не там, где нужно, а кто-то решит, что свинья – это он, то к фамилии приставлю апостроф, и она становится совершенно идиотской… Потом выгнали из издательства за что-то. Ну, тоже не по делу, не по делу… Я там был в отделе промышленной литературы, потому что у меня горный институт, и шахты, горно-обогатительные комбинаты всё это мне хорошо знакомо. Позже я понял, что для этого-то, оказывается, я и заканчивал институт!..
Мы с директором издательства Василием Васильевичем Мороз заключили договор. Говорю ему: «Василий Васильевич, я готов подать заявление и уйти из издательства…». Он: «Боже, неужели это возможно?!» «…а вы издаете мою книжку». У меня тогда уже был сборник рассказов, я ж не только шалил… Он: «Я подумаю». «Подумайте, потому что я готов немедленно написать заявление, если вы заключаете со мной договор. Я же вам здесь не нравлюсь, и мне здесь не очень нравится, почему бы нам обоим не улучшить нашу жизнь?!». Он согласился. Мне дали аванс мелкими купюрами, но зато много пачек. Ушел, как и обещал, сразу.
Проваландался месяц, и рванул на Сахалин. В декабре, с тремя рублями в кармане. Заплатить за ночь в гостинице мне хватило, а утром пошел в редакцию газеты «Советский Сахалин». Захожу к редактору, а он скучает… Брови у него - у Брежнева мелкая поросль по сравнению с его бровями. Он за ними прячется, ему неловко на меня смотреть, а я чего-то лопочу… Наконец, спрашивает равнодушно: «Образование?» «Горное, высшее» «В газете работал?» «Да». Потом встрепенулся: «Подожди-подожди, какое у тебя образование?» «Горное» «Так чего же ты молчишь?» - у него в глазах сразу запылал сатанинский огонь, - « Значит так, я тебе отдаю все золото Сахалина, всю нефть, газ и уголь для освещения». Вызывает тут же секретаршу и говорит ей: «Вот наш новый сотрудник, он сегодня вечером улетает в Углегорск, ему надо билет, подъемные, командировочные, а по возвращении – номер в гостинице, и 70% его стоимости оплачивает редакция». Так я оказался в партийном издании. Еще не успел вернуться из командировки, а в газете уже напечатали мои материалы. Три подвала о проблемах угольной промышленности Сахалина. Всё хорошо было, мне квартиру там дали, но я через 2 года сбежал. На Сахалине нельзя быть слишком долго, засасывает, тогда никогда оттуда не вернешься. Тем более, написал повесть, маленький такой детективчик, который послал в журнал «Человек и закон». Детектив не взяли, взяли меня на работу редактором отдела литературы. Так я оказался в Москве. Уже от угля отошел, и лет 7 писал очерки - следственные, прокурорские, милицейские, судебные, а потом меня перетащили в журнал «Огонек». У них тоже пробыл 7 лет и ушел «на вольные хлеба» И, по-моему, первый человек, который по доброй воле оттуда ушел. Тем не менее, с 1983 года – я на воле.
- Скажите, а почему именно жанр детектива вы избрали?
- Я его не избирал, он меня избрал. А работа в журнале «Человек и закон» лишь закрепила этот жанр. Начал много писать. Были литдома творчества: Пицунда, Коктебель, Малеевка, Переделкино, Голицино – всё доступно. Я на всю зиму брал путевку в Переделкино, сидел там, к весне - готовая книга…
- К слову, сколько у вас на сегодняшний день вышло произведений?
- Полноценных – томов 20 наберется. Примерно. А сколько романов, не называю цифру, боюсь сглазить.
- Вот слушаю вас, и вспоминаю непроизвольно как в вашем романе, в частности, «Банда», вы описываете, что и как человек ест, настолько зримо всё представляется, настолько аппетитно…
- У меня есть один читатель, мой друг, так он говорит: «Когда ты там пишешь, кого зарезали, убили, собаками затравили, кому голову отрезали – это все ерунда. Но как только твои ребята садятся за стол, я начинаю по буквочкам, по словечкам читать и на третьей строчке бегу к холодильнику».
- Откуда у вас такой дар? Вы сами так хорошо готовите или просто авторский талант воспроизведения?
- Просто это надо видеть и это ценить. Я вижу, и ценю.
- Мне всегда казалось, что если человек здорово пишет, то в разговоре он, как правило, не очень интересно излагает свою мысль. Вы же, еще и прекрасный рассказчик! Удивительно!..
- У меня такой тезис, я даже в романе где-то его воспроизвел: жить и работать надо с легким пренебрежением к себе, к результатам своей работы, к своему самолюбию… Такая легкая степень пренебрежения… Потому что, когда все делается до дрожи в руках – толку не будет. Нельзя над собой трястись как над хрустальной вазой – ведь это же скукотища, пустота…
- Давно хотела при встрече спросить вас, для меня важен очень ответ Виктора Пронина. В каждом вашем криминальном романе вы действительно потрясающе закручиваете сюжет – не оторваться. При этом, там же, чётко, конкретно, даже жестко ведете тему России, освещая её социально-политический фон, что всегда меня потрясало и восхищало в ваших книгах. Как такое возможно?
«… - Найдется, - с непонятной уверенностью сказал Усошин. - Живым или мертвым… Найдется.
- Так живым или мертвым? – весело спросил Агапов.
- Скорее мертвым. Таковы законы жизни. Их нельзя нарушать. Никому. Они могут показаться странными… Зэковскими, бандитскими, любовными, торговыми… Какими угодно. Но нарушать их нельзя. Стонут и слезы льют, - он кивнул в сторону телевизора, - убили журналиста, убили любимца всенародного, талантливого и неповторимого… Не верю! Убили дельца, который нарушил законы своей банды. И ничего больше. Стонут – убили честнейшего политика, надежду и опору демократической России… Не верю. Убили прохиндея, который кинул свою братву…» - из романа «Брызги шампанского» …
- Всегда относился к этому делу серьезно. Я, честно говоря, считаю, что пишу не детективы. Это другое. У романов «Банда», которые экранизировали в 15-ти серийный телефильм «Гражданин начальник», вначале было совсем другое название. Получается, у нас с издателем как бы преступный сговор. Я сдаю рукопись с крутым названием, издательство печатает книгу с крутыми картинками, читатель расхватывает её и все счастливы. Кроме читателя. Сейчас он вступил уже третьим в наш преступный сговор, потому что, покупая мою книгу, наперед знает, что его там ждет. У меня есть роман, который называется «Падай, ты убит». Страшное такое название. Но на 10-ой странице человек понимает, что его подло обманули, ибо в этой книге нет ничего детективного. Я считаю, это лучший мой роман, он в значительной степени биографичен.
Переезд в Москву, освоение на новом месте, нищенство, в полном смысле слова. Моя средняя дочь, к примеру, выросла в коляске, которую я вообще на свалке нашел. До того доходило. Работал в «Человеке и законе», престижное место вроде, а, тем не менее… Мы поменяли днепропетровскую квартиру на набережной на избу в подмосковном Одинцово. Щелястая такая, без окон, без дверей изба – Кошкин дом, одним словом. Ну, ладно, это были счастливые, глупые времена. И роман немножко об этом.
А называется он так страшно потому, что в г. Днепропетровске, на бандитских его окраинах, в кукурузных полях мы, мальчишки, играли в войну. И наши ружья из стеблей подсолнечника «стреляли», и мы кричали: «Я тебя увидел! Падай, ты убит!». Вот откуда «страшное» название, оказывается. Никакого бандитизма, никаких убийств. Вхождение в журналистику, рождение дочери, предательства, даже стукачество есть в романе, потому что оно было на самом деле. Так что детективы у меня относительные. Тот же «Ворошиловский стрелок», ведь это никакой не детектив…
- Да, разумеется. На мой взгляд, это социальная драма, в которой справедливое возмездие восторжествовало, вопреки бездействующему, продажному закону. Как в жизни. Потому-то, в те темные, бесправные 90-е страна с благодарностью и восхищением приняла фильм, причем, не столько саму картину, сколько сюжет. Ваш сюжет.
- Да, фильм идет много лет и его название «Ворошиловский стрелок» стало уже нарицательным. Как слышу из разговоров, смотрят люди до сих пор, не наскучил он им. Дай Бог здоровья Говорухину.
- На ваш взгляд, когда вы стали известны широкому кругу читателей, стали популярным?
- Я думаю, с середины 90-ых годов. 1995-1998 был пик. Тогда в Москве не было прилавка, чтобы там не лежали мои книги, причем по 10-20 разных романов. По России они тоже широко расходились. Была такая история. В те же годы мы с другом в промерзшем автобусе едем по городу Ухта. Это север Коми республики. Едем по этой Ухте ночью, холод страшенный. А мы перед этим прошлись по магазинам, как раз вышли мои «Банды», но книг этих там не увидели. Я говорю другу: «Вот видишь, Ухта-то оказывается «Бандами» не охвачена». И тут мне на плечо ложится мощная такая рука, в наколках, и голос хриплым басом сзади над ухом: «Мужик, не переживай! Все схвачено, все охвачено!»
… «… И, как говорили мыслители всех времен и народов, потребовались общественные условия, потребовался спрос на заказные убийства и на их исполнителей.
А спрос, естественно, рождает предложение. И нашлись, нашлись люди, повылезали из каких-то неприметных щелей, где они, возможно, десятилетиями вытачивали бы гайки, сверлили дырки, развинчивали и завинчивали, заполняли бы ведомости, подшивали бумаги, стояли бы перед начальством, вытянув ручки вдоль туловища и покорно склонив свои головки, достаточно бестолковые, между прочим, головки.
А тут вдруг – спрос!
Как гром среди ясного неба! Представляете – гром среди ясного неба!
И потянулись, потянулись их руки к делам большим и судьбоносным, решительным и быстрым, потянулись к инструментам совершенно другим – к пистолетам, автоматам, гранатометам, к минам и фугасам, к взрывчатке, которая по внешнему виду напоминает такие мирные, такие невинные вещи вроде сахара, сырого теста или хозяйственного мыла.
И пошло, пошло, сдвинулось дело, результаты с самого начала оказались просто прекрасными, убийства удавались, и неплохо – обнаружить и разоблачить исполнителей было совершенно невозможно…» - из романа «Брызги шампанского».
- Виктор Алексеевич, ваше отношение, что очень важно, к сегодняшней России, ваша точка зрения на происходящее в стране?
- Какое-то бестолковое топтание на месте. Всплески, выступления, красивые статьи, Интернет, он (президент Медведев - Г.С.) выступает и там, и там, и там… Не только я, а и многие говорят: - сегодня нужен другой уровень руководства. Вот эти всё время хотят понравиться, чтобы на Западе их поприветствовали. Их никогда не поприветствуют.
- Почему?
- Потому что дело даже не в них, дело в том, что Россия всегда будет в оппозиции к остальному миру. Всегда. Она слишком самостоятельна, слишком независима, слишком могущественна. Допустим, та же Норвегия плетется где-то в хвосте, или у кого-то под хвостом, и норвежцев это не смущает, они счастливы там. Но Россия-то никогда не будет под чьим-то хвостом! Та же Швейцария, Дания, Голландия, Бельгия – шелупонь, прости. Господи, у них колбаса есть в магазине, и они счастливы. Все! А если еще и рюмку поднести, то они до утра готовы рассказывать, как хорошо им живется. Но в России этого не то, что недостаточно – неприемлемо вообще. Мы никогда не примем их образ жизни, тем более их ценности. Те, кто покинул Россию, это не граждане, это просто богатенькие люди. Там сортов колбасы больше, чем у нас, они и поехали. Им достаточно для жизни. А у нас… Я как-то пиджак хотел себе купить и зашел в приличный магазин. Где-то у меня все-таки вкус есть! Не глядя, просто прошел по ряду – один пиджак мне приглянулся. Как выяснилось – он оказался самым дорогим. Но я, же его выделил! Сразу собой так восхитился: «Ни фига, себе!». Спрашиваю у продавца: «А этот пиджачок в клеточку, сколько стоит?», отвечает: «Ничего себе, пиджачок, он у нас один такой, элитный».
Мы с ним разговорились, на такие же темы: положение в стране, отношение к происходящему. Как-то завязалось - от пиджака оттолкнулись. И он сказал такую фразу, которую я впервые услышал: «У них там свобода. Да, свобода, до первого полицейского участка. А у нас-то - воля до Тихого океана!». Как мы можем с ними о чем-то договориться?! Они нас никогда не примут. Мы непредсказуемые, шалые, дикие. Дикие не потому, что не умеем пользоваться столовыми приборами, а потому что живем от души, раздольно. Когда они, допустим, выезжают на шашлыки, то у них уже все готово, спичечку поднеси, а там уже мясо лежит. Все оплачено. Затем за собой подмели, ладошками пепелок собрали, уселись на свои машинки (хорошие машинки), и поехали обратно. У нас же, только в лес заходят, начинают сушняк валить, делом заниматься. Всё трещит, стучит, гудом наполняется – там топор, тут мясо рубят, рядом бабы визжат, потому что хлебнули лишнего по дороге… Вот это шашлыки! По-русски. Ну, абсолютно несопоставимые цивилизации! Мы скорее с марсианами подружимся, наверное, чем с ними. Они тихие, ухоженные, правильные… Господи, ты, Боже мой!..
- У нас «буйство глаз и половодье чувств» …
- Да-да. Когда еду по трассе, меня немножко корежит – свалки вдоль всех дорог, но с другой стороны – это… наши свалки! (дружный смех - Г.С.).
- Виктор Алексеевич, начиная с первой вашей «Банды», а она вышла в разбойничьем 91-ом, вы сразу и конкретно обозначили свою позицию, что не приемлете бандитскую, ельцинскую, власть. Категорически.
- Когда мы ездили по Оби, один мужик сказал мне: «По вашим романам «Банда» можно проследить всё, что происходило в России за 90-е годы. Это история страшного десятилетия. И, то, как постепенно меняется характер преступлений, меняется характер расследований, взаимоотношений в правовых органах – все это у вас прослежено от 91-го до 2000 года. Их надо изучать, как учебник». Но я думаю, их просто надо прочитать, чтобы вспомнить через что мы прошли!..
Сегодня Россия рыхлая какая-то. Ну, хорошо хоть, что ушел этот самый Ельцин, что восстановили вертикаль власти, что есть какое-то подчинение, что есть Центр, что уже никто не говорит: «Давайте Сибирь, Камчатку, Сахалин продадим. На фиг нам они, будем жить в московском царстве, Тулу оставим себе, может еще кусочек Рязани…». Всё! Да, вы, что?! И были люди, которые вполне серьезно, на государственном уровне, в газетах, обсуждали цену за Сибирь. Более дикой идеи вообще не могло быть. Это мать продать, детей в рабство отдать. Слава Богу, уже людей этих нет, и разговоров этих нет. Военные заводы в Комсомольске–на-Амуре, что стояли, а их лучшие в мире мастера возили тряпки из Турции, теперь работают в три смены. Это уже, какой-никакой, продых.
- На ваш взгляд, что ждет Россию, нас всех, в будущем?
- У меня один серьезный тост: выпьем, ребята, за победу на всех фронтах! Мне очень понравился отпор Осетии и Абхазии. И наши – молодцы, подмогли! Не замешкались, не отмолчались! Подумал: неужели я снова окажусь в Пицунде, и, неужели снова увижу своего то ли абхазца, то ли грузина, не помню, который делал такую чачу! То есть, просвет в жизни существует, намечается. Теперь надо с Украиной разбираться, ведь я 30 лет там прожил, к Крыму присмотреться, вспомнить, что он вообще-то наш, русский полуостров. Если бы «не забыли» в свое время, не было бы сейчас проблем с исконно русским городом Севастополем. Украинцы - народ замечательный, но легковерный, как и грузины. Им пообещали доллары из США – они обрадовались. Да кто же вам за просто так их даст?! 300 лет общей истории, а они автоматически проголосовали за Саакашвили, хотя уже было известно, что это за птица. И все-таки, я верю в хорошее, здоровое начало, здоровое нутро, как России, так и Украины, и Грузии.
… «…Человечество делится на террористов и заложников. Причем человек может быть одновременно и обреченным заложником по отношению к одним людям и безжалостным террористом по отношению к другим. Чаще всего так и случается» — это эпиграф к роману «Террористы и заложники». А ведь, верно, если вдуматься! Только писатель Виктор Пронин, с его талантом и знанием человеческой психологии, мог подметить такие нюансы. Потому-то все книжные персонажи у него – живые, ибо они из жизни. Из нашей с вами жизни. Их поступки и помыслы – это серьезный анализ автора десятилетней истории государства российского. Того страшного, смутного, кровавого времени бандитских 90-ых.
Виктор Алексеевич очень обаятельный человек, со смешинкой в добрых глазах и цепким, проницательным взглядом. Причем, как бы мимолетным, почти незаметным. Взглядом профессионального писателя. Или журналиста. Коим в обеих ипостасях и является Пронин. Он колоритный мужчина, потому что русский, не только по национальности, а и по духу. Оттого-то, наверное, такие у него настоящие, хорошие книги получаются. А ныне сие, увы, бо-о-льшая редкость.
За лучший роман о рабочем классе «Особые условия» Виктор Пронин стал лауреатом Государственной премии СССР. За 1-ую «Банду», в 1991 году он получил из Европы Трубку Шерлока Холмса. Гуманитарная академия ФРГ наградила писателя Серебряным крестом за литературные достижения. Больше ничего добиться от него не удалось. Он отнекивался почти сердито, говоря: «Несерьезно это, не в счет», но не был бы Прониным, если бы не перевел всё в шутку: «Вот дадут Нобелевскую премию – узнаете…». И рассмеялся. Легко и весело.
«…Да, они смотрели друг на друга, в их глазах были слезы и печаль.
И ничего более.
Разве что немного любви, совсем немного.
Да, любовь в их взглядах все-таки была. Ее было, кажется, не меньше, чем печали.
Может быть даже больше. Потому что печаль – это тоже любовь.
А любовь… Конечно, в ней больше всего печали. Она из печали и состоит, если уж откровенно.
Да, все, что с нами происходит, это проявление любви.
Или ее отсутствия» - из романа «Террористы и заложники».
Как светло и грустно от этих слов. Горькая нежность почти неуловимо коснулась сердца, что-то напомнив...
Такова проза Виктора Пронина. Разная. Но всегда высшего качества! С его фирменным знаком качества...