Подвиг и трагедия Второй Ударной Армии

Архив политрука №5. (Январь, 2018)

История героической борьбы бойцов и командиров РККА зимой и весной 1941 года на Волховском фронте, причины трагедии под Мясным Бором и предательство Власова.

" ... Проезжаю я зловещие места

Там, где человек – главное богатство недр.

Где ещё с войны

Бойцы лежат по трое на один квадратный метр... "

Игорь Растеряев, "Георгиевская лента"

Черная тень власовщины на годы легла на всю Вторую Ударную Армию. А ведь именно эта армия в течение шести месяцев, в тяжелейших условиях отвле­кала от Ленинграда немецкие полчища. После трагедии у Мясного Бора она не исчезла из списков. Погибала, но не сдалась. Возродилась! В 1943 году про­рвала блокаду Ленинграда, а в 1945-м участвовала в штурме Берлина. Об истории создания и начале боевого пути Второй Ударной и пойдёт здесь речь.

Отсчет побед, которые привели к кра­ху фашизма, ведется с битвы под Моск­вой. И со временем ушла в тень истории, начавшаяся почти на месяц ранее на­ступательная операция в районе между озером Ильмень и Ладогой. Старт ее как бы потонул в лязге гусениц немец­ких танков, рвавшихся к столице. Но это наступление не дало возможности фашистам снять дополнительные диви­зии для «последнего штурма» Москвы.

Первую крупную победу — взятие г. Тихвина войсками генерала К. А. Ме­рецкова — затмил масштаб побед гене­рала Г. К. Жукова под Москвой. А ведь поражение под Тихвином не позволило немцам перебросить с севера даже полк, чтобы заткнуть хотя бы одну брешь под Москвой. Но главное, взятие Тихвина предотвратило соединение немецких и белофинских войск, тем самым не дав им замкнуть блокадное кольцо вокруг Ленинграда. Затянувшаяся было петля, ослабла. Начала действовать знамени­тая «Дорога жизни» через Ладогу.

Весь декабрь шли вперед, медленно пробиваясь через незамерзающие боло­та и лесную глухомань войска генерала Мерецкова. Отогнали фашистов за реку Волхов.

Успех под Москвой породил честолю­бивую мысль в Ставке полностью снять блокаду с Ленинграда, развивая наступление. В случае успеха немецкая армия попада­ла в «котел».

17 декабря 1941 года был образован новый, Волховский, фронт. Командую­щим назначили генерала К. А. Мерец­кова. Для усиления нового фронта из глубин России (Приволжский округ) выдвигалась 26-я армия. Все, естест­венно, делалось втайне, но фронт что шило, в мешке не утаишь.

28 декабря начальник немецкого ген­штаба генерал Гальдер отмечал в своем дневнике: «Множатся признаки того, что противник готовит новое наступле­ние на Волховском фронте, а также из района Ладожского озера в южном направлении. В радиопереговорах при­нимает участие новый крупный штаб, который, по-видимому, должен взять на себя общее руководство наступлением противника».

Фашисты начали укреплять оборону, зарываться в землю. А эшелоны 26-й армии шли кружным путем на север, по одноколейным заби­тым дорогам. Сроки наступления, о котором враг уже знал, откладывались. Шла армия, за шесть месяцев войны уже дважды погибавшая...

В сентябре 1941 года она держала левый фланг группы войск, обороняв­ших Киев. В центре Киевского укрепрайона стояла 37-я армия генерала А. А. Власова. А на правом фланге сра­жалась 5-я армия генерала М. И. Пота­пова. Из-за стратегического просчета Ставки, армии оказались в гигантском «котле». Генерал Потапов был пленен. Лишь разрозненным группам солдат и офицеров бывшей 26-й во главе со своим командиром Ф. Я. Костенко удалось вырваться из кольца. Боевой генерал погиб в мае 1942 года под Харьковом. Вырвался из окружения и командарм 37-й Власов.

Вновь сформирована 26-я армия в октябре 1941-го. Ее бросили на Орловско-Тульское направление, и... была она буквально раздавлена танками генера­ла Гудериана. Оставшихся в живых передали на Брянский фронт.

И вот трижды возрожденная армия теперь выдвигалась на север. Ею коман­довал замести­тель наркома НКВД генерал-лейтенант Г. Г. Соколов. Ему предстояло вступить под начало Мерецкова, который во время советско-финской войны 1939—1940 годов командовал 7-й армией, наступавшей на Карельском перешейке.

Передовые ее части занимали рубежи в центре Волховского фронта (сосед справа - 59-я армия, сосед слева - 52-я), а по единственной дороге, через Вологду, все еще подтягивались брига­ды, артиллерия, автотранспорт, тыло­вые части. Но Ставка требовала: насту­пать, наступать без паузы. Как Жуков под Москвой.

* * *

Из воспоминаний К. А. Мерецкова:

«По моей просьбе срок наступления всеми силами фронта был перенесен на 7 января 1942 г. Это облегчало сосредо­точение, но прорыв с ходу теперь отпа­дал, так как противник основательно закрепился за рекой и на плацдармах и организовал систему огня. Можно было продолжать операцию, лишь прорвав вражескую оборону...

Военный совет фронта попросил Ставку отложить операцию еще на три дня. Но и этих дней оказалось недоста­точно. 10 января между Ставкой и Воен­ным советом фронта состоялся разговор по прямому проводу. Он начинался так: «У аппарата Сталин, Василевский. По всем данным, у вас не готово наступле­ние к 11-му числу. Если это верно, надо отложить на день или два, чтобы насту­пать и прорвать оборону противника». Чтобы подготовить наступление по- настоящему, требовалось по меньшей мере еще 15—20 суток»…

Свидетельство поэта:

Мы двое суток лежали в снегу,

Никто не сказал: «Замерз, не могу».

Видели мы — и вскипала кровь —

Немцы сидели у жарких костров.

Но, побеждая, надо уметь

Ждать, негодуя, ждать и терпеть.

По черным деревьям всходил рассвет,

По черным деревьям спускалась мгла,

Но тихо лежи, раз приказа нет.

Минута боя еще не пришла...

(Автор этих стихов Всеволод Эдуар­дович Багрицкий, поэт и сын поэта, в канун 1942 год был направлен в газе­ту 26-й армии. Погиб 26 февраля в дере­вушке Дубовик Ленинградской обла­сти.)

Из январских записей генерала Гальдера: «Боевые действия в связи с пониже­нием температуры до -42° прекрати­лись».

Пока шло столь длительное сосредо­точение сил, в 26-й армии произошли существенные изменения. Во-первых, она была преобразована во 2-ю удар­ную, что указывало на ее роль в пред­стоящем наступлении как главного тарана. Во-вторых, был сменен коман­дующий. Выяснилось, что генерал-лейтенант НКВД Г. Г. Соколов не разби­рался в обстановке, в современных спо­собах ведения войны, представления не имел, где застряли эшелоны армии. Его преемником стал боевой генерал Н. К. Клыков.

Наступление началось 13 января. 2-я ударная проломила первую линию обороны нацистов на глубину 6 кило­метров. Развивая успех, к 24 января приблизилась ко второй, прорвала и ее, захватила, деревню и станцию Мясной Бор. Без танков, все еще без машин, без армейской артиллерии армия прошла 40 километров!

А что же сосед справа и сосед слева? Они безнадежно отстали и вели бои за расширение коридора, по которому ушла вперед 2-я ударная.

Топтались на месте и войска Ленин­градского фронта. 54-я армия быстро израсходовала боеприпасы и останови­лась. Потом снова трудно и медленно

двинулась вперед.

* * *

Из мемуаров А. М. Василевского: «Задача: нанести удар по группировке, вышедшей к Ладожскому озеру в райо­не Мги, во взаимодействии с 54-й арми­ей Ленинградского фронта окружить, уничтожить, снять блокаду с Ленингра­да».

Генерал Гальдер, запись 16.1.42 г.: «Тяжелые бои на Волхове, где против­ник наступает на удивительно узком участке фронта».

Сегодня мы знаем, почему коридор оказался столь узок.

Из мемуаров К. А. Мерецкова: «Уда­ры фронтов пошли по расходящимся направлениям и не совпали целиком во времени. Гитлеровцы получили возмож­ность отражать наши удары поочередно и осуществлять подвоз из тыла опера­тивных резервов».

От Советского информбюро. Утреннее сообщение 16 января: «В течение ночи на 16 января наши войска продолжали вести активные боевые действия против немецко-фашистских войск...

Одна из частей тов. Федюнинского (Ленинградский фронт) в бою с против­ником уничтожила 2 орудия, 4 повозки с боеприпасами и вражеский наблюда­тельный пункт. Гитлеровцы потеряли убитыми 280 солдат и офицеров».

Теперь известно, что генерал И. И. Федюнинский был в то время командармом 54-й. О такой его победе Совинформбюро сообщило стране. Но в январе военная цензура исключала из сводок само название «Волховский фронт». Не появилось ни слова и о нача­ле наступательной операции, имевшей такую высокую цель. Рука какого высо­кого цензора, почему вымарывала с са­мого начала черной тушью любое упо­минание о фронте и его наступлении?..

* * *

Вырвавшаяся так далеко вперед армия вскоре стала испытывать нехват­ку боеприпасов, продовольствия, кото­рые удавалось подвозить лишь по двум дорогам-гатям, проложенным саперами. Пока болота были скованы льдом, ими — даже под бомбежками — можно было пользоваться.

Со 2-го февраля немцы бросили на порядки армии не только фронтовую авиацию, но и бомбардировщики даль­него действия.

А сосед справа и сосед слева продол­жали биться за расширение «удивитель­но узкого» коридора. Лишь к 16 февра­ля довели его ширину до 13 километров. 54-я армия Ленинградского фронта до­билась местных успехов. Тем не менее Ставка приказала этим армиям насту­пать на Любань, соединиться там, окру­жив группировку противника, а потом ударить на Тосно и Сиверскую и про­рвать блокаду Ленинграда. 2-ю удар­ную армию усилили дивизионом «ка­тюш» и гаубичным полком. Но что пуш­ки без снарядов и солдаты без пищи?! Даже усилия прибывшего на фронт начальника тыла РККА генерала А. В. Хрулева не помогли наладить снабжение. Но армия наступала, выпол­няя приказ. 26 февраля 80-я кавалерий­ская дивизия, полк 327-й дивизии и рота танков на полтора километра приблизи­лись к Любани.

* * *

Генерал Гальдер, запись 1.3.42 г.: «Никаких серьезных перемен. Части противника, вырвавшиеся вперед в рай­оне Любани, отрезаны нашими войска­ми». 2.03. .: «Совещание у фюрера в присутствии командующего группой армий «Север», командующих армиями и командиров корпусов. Решение: пере­ход в наступление на Волхове 7 марта (до 13.03.). Фюрер требует за несколь­ко дней до начала наступления провести авиационную подготовку (бомбарди­ровка складов в лесах бомбами сверхтя­желого калибра). Завершив прорыв на Волхове, не следует тратить силы на то, чтобы уничтожить противника. Если мы сбросим его в болота, это обречет его на смерть».

В сводках Совинформбюро о сущест­вовании Волховского фронта пока упо­минаний нет.

...Передовые части под Любанью по­пали в окружение. Продержались де­сять дней, но «частей тов. Федюнинского» не дождались. Подорвали технику и в ночь с 8 на 9 марта прорвались к своим.

Декларированное фюрером контрна­ступление откладывалось.

Наступательный порыв 2-й ударной еще не угас. В середине марта 327-я дивизия взяла Красную Горку, и Любанская группировка врага оказалась в «мешке». Но... вконец измотанные части «завязать мешок» не смогли.

В те дни командарм Клыков предло­жил Ставке следующие варианты дей­ствий: усилить фронт обещанной обще­войсковой армией и завершить опера­цию до наступления весенней распути­цы; немедленно вывести армию из полу­мешка и наступать в другом направле­нии. Предложения Клыкова, поддер­жанные Мерецковым, Ставкой были отвергнуты.

19 марта противник ударил по тылам 2-й ударной и перекрыл коридор, связы­вающий ее с фронтом у реки Полисть, в 4 км от Мясного Бора. Лишь 27 марта окруженных удалось связать с Большой землей узким, шириной полтора-два километра, проходом. По нему вывезли много раненых, доставили некоторое количество боеприпасов и продовольст­вия. По лесам и болотам саперы проло­жили узкоколейку, от которой гитлеров­цы были всего в шестистах метрах. По­этому платформы толкали бойцы, при­падая к земле.

В конце марта разведчики захватили немецкого офицера, заблудившегося в лесу. При нем был приказ на уничтоже­ние 2-й ударной. Но и этот сигнал трево­ги был оставлен без внимания. Ведь с точки зрения Ставки дела обстояли не так уж плохо. Армия сумела продви­нуться на 75 километров вперед. Удер­живала лесисто-болотистый район, на­поминавший кувшин, обращенный узким горлом к Мясному Бору. Возмож­но, был расчет на то, что немцы не смо­гут наступать в весеннюю распутицу. Но раскисшие болота больно ударили и по самой армии. Дороги развезло, бойцам приходилось носить на себе бое­припасы и еду. Путь от Мясного Бора до штаба занимал 3-4 дня.

А на армии, державшие «стенки» коридора, непрерывно давили 10 пехот­ных и моторизованная дивизии, три полка СС. «Нас сильно душила авиа­ция,— вспоминал бывший командир роты отдельного 96-го саперного пол­ка Н. И. Круглое.— Самолеты все время висели в воздухе... Укрыться от авиации и обстрела негде. Отрыть щель или другое укрытие в болоте было невоз­можно. Все сразу заливало водой».

31 марта на северном фланге коридо­ра в окружение попала 378-я дивизия. Лишь 24 апреля к своим пробилось всего 500—600 бойцов и командиров.

В середине апреля заболел генерал Клыков, и его заменил незадолго перед этим направленный Ставкой по реко­мендации Г. К. Жукова и Г. М. Мален­кова заместителем командующего Волховским фронтом генерал А. А. Власов. Рекомендация Жукова, казалось, была понятна: Власов в битве под Москвой командовал 20-й армией, освободившей город Солнечногорск. Сталин утвердил Власова.

(У 20-й тоже была героическая и тра­гическая судьба. Она пятилась от за­падных границ до Смоленска, где при­няла участие в героическом сражении, задержавшем рвавшихся к Москве фашистов. Потом попала в окружение под Вязьмой и почти полностью погиб­ла. Тяжело раненный командарм М. Ф..Лукин был пленен. Вновь сфор­мирована армия в ноябре и вместе с войсками генерала Рокоссовского при­крыла Волоколамское направление — самое опасное для столицы).

К началу апреля 2-я ударная армия потеряла 60—70 процентов личного состава. Начался голод. Были дни, когда бойцам выдавали на день по спи­чечному коробку сухарной крошки. Солдаты ели павших коней. Но Ставка приказала держать жесткую оборону. Лишь 21 мая было разрешено выводить армию из окружения.

* * *

Из мемуаров Василевского: «По при­казу Ставки вместе с командующим фронтом К. А. Мерецковым в Малую Вишеру к волховчанам был направлен и я, как представитель Ставки. Основ­ной задачей нам было поставлено выз­волить 2-ю ударную армию из окруже­ния».

* * *

Узкая щель то закрывалась, то ценою тысяч жизней раздвигалась вновь.

59-я армия, начиная с 10 июня, безус­пешно пыталась пробить коридор к окруженным. Лишь к 21 июня продела­ли проход шириной всего 250— 450 мет­ров... Стояли туманы. Командиры и красноармейцы шли на выход, держась линии узкоколейки. За два дня к своим выбралось около 6 тысяч солдат. Но к концу 23-го края сомкнулись.

Район, занимаемый остатками 2-й ударной армии, простреливался на­сквозь. Радиосвязи с окруженными не было. 23 июня вечером все, кто мог дер­жать оружие, встали в строй. Ударная пошла на прорыв... Навстречу ей двину­лись части 378-й дивизии и 400 курсан­тов, которых вооружили пулеметами и посадили на танки. Им-то и удалось всего на несколько часов восстановить коридор шириной 800—1000 метров. К вечеру 24-го он сузился до 250 метров и простреливался насквозь. Генерал Вла­сов приказал выходить группами.

«Вот тут-то началась мясорубка, такой я не видел до конца войны,— вспоминает участник прорыва М. Д. Панасюк.— По обе стороны коридора нем­цы устроили дзоты, закопали танки. И вот когда эта толпа вошла в коридор, нас начали косить со всех видов оружия как траву, были слышны только стоны раненых, стрельба, и все это было по­крыто густой пеленой дыма, через кото­рый ничего нельзя было увидеть и нечем было дышать... Толпа с каждым шагом начинала редеть, мы ползли вперед, а позади оставались трупы убитых и ране­ные, которым не на что было надеяться».

Вышло.всего 9322 бойца.

* * *

Генерал Гальдер, запись 29.6.42 г.: «Волховскую группировку противника можно рассматривать как окончательно ликвидированную».

Генерал Василевский: «Могу ответ­ственно подтвердить ту крайнюю озабо­ченность, которую проявлял изо дня в день Верховный Главнокомандующий к судьбе войск 2-й ударной армии, к вопросам оказания всемерной помощи ей. Свидетельством этого является целый ряд директив Ставки, написан­ных в большинстве случаев под диктов­ку самого Верховного Главнокоман­дующего мною лично... Ненависть к врагу, стремление во что бы то ни стало выполнить приказ Родины были общим настроением, и они помогали преодоле­вать упорство врага, жестокости боя, невзгоды, плохую погоду. За ходом этих боев непрерывно следил Верховный Главнокомандующий».

Лишь теперь, в конце июня, в сообще­ниях Совинформбюро впервые появи­лось название «Волховский фронт» и сообщение о 2-й ударной:

«Еще одна фальшивка гитлеровского командования: 28 июня Ставка Гитлера выпустила в свет еще одну очередную фальшивку. На этот раз фашистские борзописцы «уничтожили» на бумаге не много — не мало три наших армии: 2-ю ударную, 52-ю и 59-ю армии Волховского фронта, якобы окруженные нем­цами на западном берегу реки Волхов, При этом гитлеровские писаки приводят астрономическую цифру в 30 000 якобы захваченных пленных, а также о том, что число убитых превышает число пленных в несколько раз. Разумеется, эта очередная фальшивка не соответ­ствует действительности.

...Части 2-й ударной армии отошли на заранее подготовленный рубеж. Наши потери в этих боях до 10 тыс. человек убитыми, около 10 тыс. пропав­шими без вести. Потеряно 102 орудия, 12 танков и 200 пулеметов. Следова­тельно, ни о каком уничтожении 2-й ударной армии не может быть и речи. Что касается 52-й и 59-й армий, то они в клин, вбитый в немецкую оборону, не вводились и на их коммуникации про­тивник не выходил. Наоборот, эти армии наносили серьезные удары по войскам противника, прорвавшимся на коммуникации 2-й ударной армии, и обеспе­чивали отвод ее частей на новый рубеж.

Таковы факты, начисто опровергаю­щие очередную гитлеровскую фальшив­ку».

В таком виде наконец проникли сквозь фильтры военной цензуры, Совинформбюро и так «кристаллизовались» сведения о трагедии 2-й ударной армии.

...Штаб армии уходил в ночь на 25 июня. От реки Глушица, что в 8 километрах от деревни Мостки. У реки По­лнеть командиры попали под огонь. Штабисты разделились на три группы. Одна ушла на запад, встретила парти­зан, и позже ее вывезли на самолетах. Вторую рассеяли. Группа Власова на­правилась к Волхову. Там снова об­стрел. 11 июля командарм сдался в плен. А командиры и солдаты пробива­лись к своим и в августе и даже в нояб­ре. В плен попадали обессиленные, израненные люди, как было со старшим политруком Залиловым (поэтом Мусой Джалилем), работавшим в армейской газете «Отвага».

Вот строки из дошед­ших до нас его стихов:

Прости меня, твоего рядового,

Самую малую часть твою.

Прости, что не умер

Смертью солдата в жарком бою.

Кто посмеет сказать, что я тебя предал?

Кто хоть в чем-то бросит упрек?

Волхов свидетель — я не струсил,

Пылинку жизни моей не берег.

В содрогающемся под бомбами,

Обреченном на гибель кольце,

Видя раны и смерть товарищей,

Я не изменился в лице.

Слезинки не выронил, понимая:

Дороги отрезаны. Слышал я:

Беспощадная смерть считала

Секунды моего бытия.

(Муса Джалиль был казнен в 1944 го­ду в берлинской тюрьме Моабит).

Генерал-лейтенант А. А. Власов сдал­ся сам. Впоследствии он стал у фаши­стов организатором так называемой «Русской освободительной армии» (РОА). Он пытался вербовать себе подобных среди наших пленных гене­ралов. Но сосед справа по Киевскому фронту, бывший командующий 5-й армии М. И. Потапов плюнул ему в лицо. А бывший командарм 20-й М. Ф. Лукин просто отвернулся от него и передал через немецкого офицера, что предпочитает оставаться в лагере для военнопленных.

2 августа 1946 года Власов был каз­нен. Но черная тень власовщины на годы легла на всю армию. А ведь 2-я ударная в течение шести месяцев отвле­кала от Ленинграда немецкие полчища. После трагедии у Мясного Бора она не исчезла из списков. Погибала, но не сдалась. Возродилась! В 1943 году про­рвала блокаду Ленинграда, а в 1945-м участвовала в штурме Берлина.

Использованы материалы:

Статья: «Белые пятна войны - черная краска цензуры», авторы: Б. ГАВРИЛОВ, С. СЛАВИН

Журнал «Техника Молодёжи», №5, 1989 год