Михаил Иванович, как и обещал, приехал рано утром.
Загрузив парней в свою старенькую «Копейку» и простившись с Акулиной Тимофеевной, с прибаутками и шутками, отчалил на новое место работы.
Ехать пришлось часа четыре.
Мотор работал ровно, и только корпус авто иногда поскрипывал на ухабах. Машина была хоть и старенькой, но ехала хорошо, чувствовалось, что хозяин с любовью относится к своему средству передвижения.
Лесокомбинат находился в глубине леса.
Стройплощадка была аккуратно огорожена, и около изгороди не было видно ни одной сломанной елки или доски. Кругом было тихо, и только пение птиц вносило в общий шум леса нотки звукового разнообразия.
Внутри тоже было все аккуратно разложено и, около забора стояли баки с мусором. Последнее, особенно, удивило парней, которые достаточно много видели стройплощадок и порядок на них. Перехватив взгляд ребят, Михаил Иванович засмеялся:
- Вот так, мужики! Одним из условий строительства было соблюдение экологической чистоты и порядка, как на стройплощадке, так и около нее! Мы тут каждый лишний камешек подбирали, ни единой лишней щепки не оставляли! Хорошо недалеко есть маленькое поселение, так мы их дровами снабдили лет на десять! Кой кому сарайки и бани из кирпича поклали! Во как! Кстати, увидите сами. Я тут договорился кое с кем на селе насчет проживания на определенных условиях! – Михаил Иванович лукаво усмехнулся. Парни опять переглянулись. - Ладно, ладно, не заморачивайтесь! Пойдемте, посмотрим объект, а потом будем дальше разбираться.
Гуськом прошли в ворота и таким же порядком направились к зданию. Рабочих не было видно. Михаил Иванович, как бы поняв немой вопрос ребят, махнул куда-то в сторону рукой:
- Да я их отпустил на один день отдохнуть, чтобы, не мешали вам смотреть.
Внутри здания тоже был полный порядок. Пахло свежей известью и краской. Площади были большие, и каждый шаг гулко отдавался по всему пространству.
Просмотрев все здание и весь объем работы, через три часа Михаил Иванович и парни вышли из помещения на солнышко. Открыв машину, Михаил Иванович достал корзину с провизией и большой термос.
- Ну, хватит! Пойдемте ка, маленько подкрепимся! – и он направился к большому столу под навесом.
Расстелив пеструю скатерть, начал извлекать из корзины вареные яйца, картошку, свежие огурцы, зеленый лук и бутылку холодного молока. Стаканы стояли тут же на столе.
- Навались, - весело потирая руки, Михаил Иванович начал усаживаться за стол, - ребята вперед! А то я так проголодался, что боюсь вам тут, ничего не останется! – и он угрожающе начал накладывать перед собой горку вареной картошки.
Парни, подхватив веселое настроение, наперегонки побежали к рукомойнику и после веселой потасовки мокрые и смеющиеся, устроившись за столом, начали уплетать за обе щеки.
Михаил Иванович спешно поел, извинился и умчался по срочным делам, обещав, часа через два, вернуться.
Запив, съеденное, горячим чаем и покурив, парни еще с полчаса, подремали на солнышке. Убрав со стола, раскинули карту цеха и начали более конкретно планировать, что и куда.
Много спорили, курили и опять спорили.
Так и не придя к единому мнению и окончательно разругавшись, Николай с Лехой свернули карту. Сев на разные пеньки закурили. Вернулся Михаил Иванович.
Увидев насупленные брови Николая и надутые губы Лехи, он понимающе покачал головой и сказал примирительным голосом,
- Ладно, утро вечера мудренее! И пока еще светло поедем ка расселяться по квартирам, а то мои хозяйки, поди, уже наготовили всего, а нас все нет и нет!
Ребята, молча, загрузились в машину и всю дорогу сопели и кряхтели, но ни слова, не произнесли.
Михаил Иванович посматривал через зеркало заднего вида на сидящих сзади, и весело покрякивал. В тон ему скрипела машина, как бы смеясь, над сидящими внутри.
Минут через тридцать машина выехала к небольшому поселению. На опушке леса стояло шесть домиков.
На фоне темно-зеленного леса они смотрелись как аппликация, настолько не естественно было видеть в такой глуши дома. Но люди есть люди, и они живут там, где хотят.
Машина остановилась около крайнего домика.
У ворот стояла бабуля в беленьком платочке.
Увидев машину, она приветливо замахала рукой.
- Здорово, Прокопьевна, - вылезая из автомобиля, поприветствовал ее Михаил Иванович.
- Здорова, здорова! - закивала головой хозяйка.
- Вот, познакомься, Николай и Алексей, - представил ребят Михаил Иванович, - ну, кто остается у Варвары Прокопьевны?- и он вопросительно посмотрел на парней, - придется жить порознь, у нас тут по-другому никак! – и он весело развел руками.
Первым шагнул Лешка и, подхватив, сумку пошел к калитке, которую уже открыла ему навстречу хозяйка.
- Ну, вот и хорошо! – сказал Михаил Иванович, - Варвара Прокопьевна вы тут сами разберетесь?!
Хозяйка согласно махнула рукой и повела Алексея в дом.
- А мы поедем чуток дальше, - сказал Михаил Иванович, оглянувшись на Николая, который усаживался в машину. - я думаю, это ничего, все равно я вас утром забирать буду, - Михаил Иванович как бы оправдывался .
- Да, конечно, ничего, - улыбнулся Николай,- вы только говорили про какие-то условия при проживании?
- А…! Да это я так просто, - засмеялся Михаил Иванович, - просто бабушки, где вы будете жить пожилые, и им немного придется помогать, то воды наносить, то дрова поколоть, но ведь это не так тяжело, да и вам немного развлеченье!?
Машина углубилась в лес и минут через двадцать открылась еще одна опушка, на которой расположились еще три дома. Вот такое поселение!
Подъехав к самому последнему домику, машина остановилась.
- Ну, вот и приехали, - вылезая из машины, и разминая ноги, с облегчением сказал Михаил Иванович.
Следом за ним вышел и Николай.
Кругом была тишина, и только шумел вокруг лес.
- Как здесь хорошо! – сказал Николай, вздыхая полной грудью лесной воздух.
- Ну, наконец-то, приехали, - услышали они звонкий голос из-за калитки. Она распахнулась и перед ними предстала веселая бабулька в зеленом платочке.
- А я тут жду, жду, а вас все нет и нет! Уж не обманул ли меня Иваныч? А то пообещал привезти помощника и квартиранта, а поди ты, обманул!?
И она хлопотливо начала приглашать гостей в дом, где уже был накрыт стол и все были в ожидании.
На подоконнике сидел большой рыжий кот и внимательно рассматривал прибывших людей через окно. Тут же около него, опершись лапами на подоконник, виднелась собачья морда. Николай невольно засмеялся,
- Я смотрю, тут не только вы нас ждали, - и он показал рукой на окно.
- Вот непоседы! Я им сутра говорила, что у нас будут гости, вот они сидят и ждут, - грозя пальцем в окно, засмеялась хозяйка.
- Давайте-ка я вас познакомлю, - сказал Михаил Иванович и указывая на хозяйку представил ,- Агафья Степановна, наша травница и знахарка, а это, Николай! - И он пошел в дом.
Николай и Агафья Степановна пошли следом за Михаилом Ивановичем. Псина, унюхав знакомый запах, терлась у ног Михаила Ивановича, а кот демонстративно залез на печку и оттуда, созерцал на происходящее.
- Вы мои хорошие! Коленька знакомься, это Чиж, - и хозяйка указала на собаку, который в ответ на свое имя завилял хвостом. – а там,- она показала на печку, - Тимофей, - на что кот еще дальше залез в тень. – Он у нас очень скромный, но ласковый!
Николай потрепал Чижика за ухом, и устало опустился на табурет.
- Ой, что это я, правда, говорю, говорю, а вы ведь с дороги устали, да и проголодались, небось? – Агафья Степановна захлопотала у стола.
Есть не хотелось.
Николай не знал, как отнекаться от предложенных угощений. Потом, чтобы не обидеть хозяйку выпил полную кружку холодного молока, встал из-за стола и вышел покурить.
Агафья Степановна и Михаил Иванович о чем-то переговаривались сидя за столом.
Вечер уже спускался на лес и на землю начал опускаться туман. Присев на бревно, лежащее прямо около дома Николай закурил, и привалившись к стене деревянного дома почувствовал его тепло. Пахло солнцем.
На душе вдруг стало покойно. Ушли все передряги, и только голова тихонько подкруживалась от лесного духа.
Ему показалось, что он задремал, потому, что очнулся от тихого поскуливания. Открыл глаза. Пес сидел напротив , положив голову ему на колени, при этом подсунув ее под его руку.
Николай тихо засмеялся и погладил пса по лохматой голове. Забытье длилось какое-то мгновение.
- Наверное, я сегодня устал, - подумал Николай и заглянул в окно дома. Там зажгли свет и мирно беседовали, попивая чай.
Наутро, Михаил Иванович, как и обещал, приехал в семь часов. Николай еще спал.
Какого же было его удивление, когда он открыл глаза и увидел, что за столом, попивая чай, так же мирно сидели Михаил Иванович и хозяйка. Было такое ощущение, что они так и просидели всю ночь.
Николай встал, и умывшись на улице у колодца, сел рядом с Михаилом Ивановичем за стол.
- Как спалось? – весело спросил Михаил Иванович, - поди, жена всю ночь снилась?
Николай в ответ заулыбался и вдруг вспомнил, что хотел позвонить Татьяне и предупредить о новой работе.
- Вы знаете, спал как убитый! Даже не помню, видел чего во сне или нет! Просто лег и встал, даже странно! Давно так не спал.
Агафья Степановна засмеялась.
- Ты, наверное, сильно вчера устал, вот и спал хорошо!? Да и воздух у нас тут особенный, целебный, всю отрицательную энергию города снимает и здоровья добавляет!
- Ты ее слушай, Николай, - закивал головой Михаил Иванович, - она давно травами занимается и все про них знает. Она, наверное, специально тебе на сеновал хмеля понасыпала, чтобы ты крепче спал!
- Скажешь, тоже Иваныч! - замахала на него рукам Агафья Степановна
Позавтракали. Загрузились в машину и поехали за Лехой.
Леха вышел навстречу к ним, на удивление, бодрый и веселый. Его, как и Николая, провожала лохматая псина, которая крутилась около его ног, пытаясь лизнуть в руку.
Весь день ребята спорили, ссорились и мирились, обсуждая варианты установки той или иной аппаратуры. Орали друг на друга, как очумевшие. Много курили.. Рабочие выглядывали из окон цеха и с недоумением смотрели на двух спорящих мужиков, сидящих за столом под навесом. При этом, который помоложе, периодически выскакивал из-за стола и с красным лицом убегал за ворота стройки, после чего через определенное время возвращался и разговор принимал опять спокойный характер.
Все это повторялось с определенной периодичностью. В стороне сидел Михаил Иванович и так сильно переживал все эти ссоры и примирения, что, в конце концов, плюнул и уехал по своим делам.
В конце дня, когда все устали Михаил Иванович появился на строительной площадке и, посадив ребят, повез их по домам. Мужики опять сидели в машине молчком, но теперь уже Михаил Иванович на этот факт сильного внимания не обращал, поняв, что стиль работы у всех разный.
Агафья Степановна и все ее подопечные уже ждали Николая у накрытого стола. Михаил Иванович выпив чашку чая, и отбыл домой отдыхать.
Дни шли быстро.
Уже две недели, как ребята работали на заводе.
Материалы подвозили исправно. Работа шла хоть и не очень быстро, но на сегодняшний день уже было видно результаты. В цехе появились лампы дневного света и начали периодически работать станки по деревообработке.
Николай сдружился с неугомонной старушкой и, придя с работы, постоянно что-то помогал ей по хозяйству. То дров наколет, то воды в баньку натаскает.
Акулина Тихоновна прямо нарадоваться не могла на такого помощника.
Заходя в дом, Николай вспоминал слова Михаила Ивановича о травах. В доме на стенах, действительно, было много развешено сухих трав. От их запаха начинала кружиться голова.
Чувствуя такой дискомфорт, Николай старался больше быть на воздухе и ночевать на сеновале.
В один из дней, когда Михаил Иванович дал парням передохнуть, Николай позвал Леху сходить в лес по грибы и ягоды, а переночевать у Агафьи Степановны на сеновале.
В лесу после дождя было свежо.
Грибов было столько, что у Лехи от картины, когда на зеленом мху стояло пять пухлых боровичков, вылетало восторженное повизгивание.
Николай смотрел на все это чудо и жалел только об одном, что рядом не было Танюшки, она очень любила собирать грибы.
Вечером, уставшие и довольные ребята вернулись с полными корзинами грибов.
Агафья Степановна, увидев принесенные грибы, ахала и причитала и на завтра обещала напечь пирогов с грибами. А пока готовилась грибница и по двору разносился вкуснейший запах жаренных грибов .
Чижик, который бегал с ребятами в лес, сидел около завалинки и выдирал из шерсти репей. Николай, сев рядом покурить, помогал собаке, а тот ничего против не имел, и в благодарность раза два лизнул ему руку.
Нестерпимо ломило ногу и поясницу.
Поход в лес для Николая был замечательным, но уже на последнем километре в ногу вступило так, что хоть садись посреди дороги, но было неудобно перед Лехой и пришлось через силу идти, да еще и слушать его россказни.
Николай болезненно сморщившись, потер ноющую ногу.
- Чего морщишься, - спросила Агафья Степановна, поглядывая на Николая, - чего болит, что ли ?
- Да, так , – отмахнулся Николай, - чего-то нога немного поднывает.
- И давно она у тебя поднывает? – спросила Агафья Степановна.
- Да нет, не очень, года три. Правда, только, когда долго похожу или вприсядку чего поделаю, - ответил Николай.
- Ты знаешь, сходи-ка в сараюшку, там лежит деревянное корыто. Ты его переверни и натаскай из дальнего озерца воды, а потом я тебе приготовлю отвар из разнотравья, и ты в нем полежишь и твою хворобу, как рукой снимет.
Николай встал и, разминая ногу, пошел в конец двора, где находился сарай.
Если честно, двигаться не хотелось. Однако, обижать старушку тоже не хотелось.
В полумраке сарая он разглядел большое деревянное корыто. Вытащив его из сараюшки Николай перевернул его и поставил на днище. Корыто было старое, но крепкое, ни единой трещинки или щербинки на нем не было видно. Обмахнув с краев солому и травинки, Николай взял большое ведро и пошел спросить, где находится дальнее озеро.
Агафья Степановна выжидательно смотрела в сторону сарайки.
Она ждала. Когда увидела выходящего с ведром Николая встала с табурета и спросила:
- Ну что, перевернул? – и замолчала выжидательно.
Николай махнул головой и спросил :
- А куда за водой-то идти? Я же здесь не знаю, где дальнее озеро?
Агафья Степановна смотрела на Николая и тихонько кивала головой. Было ощущение, что она его не слышит, а думает о чем-то, о своем.
- Агафья Степановна! - позвал ее Николай, - что-то случилось? Вы какая-то странная!
- Да, да Николай случилось! - и села на прежнее место, - ты присядь, - обратилась она к Николаю, - я тебе сейчас что-то расскажу…
Давным, давно, в этих краях жил народ.
Был среди них не то знахарь, не то колдун. Люди его уважали и прислушивались к его советам.
Время шло, силы знахаря таяли.
И чтобы оградить свой народ от болезней и хворей, он, выбрав, самого лучшего из своих учеников, молодого и толкового Панкратия, завещал ему свои дела, при этом, взяв с него святое слово исполнить один завет, найти дерево, которое будет нести людям здоровье и силу.
Было то дерево особенное, и найти его мог только тот человек, которому знахарь передаст его приметы, да и тому, в свою очередь, это дерево суждено было сыскать только после того, как станет он чувствовать в себе силы для свершения великих дел и будет в самом расцвете сил.
Много воды утекло с той поры.
И в один из дней снарядился Панкратий в дорогу, дабы исполнить наказ учителя и отыскать то самое дерево.
«И будет оно особенное, с листами по форме длинными, и с краями не ровными. Плоды будут иметь продолговатые, в еду людям не пригодными, но сила в них будет могущественная»
Если разобраться, то по описанию, это дуб. Но в те давние времена таких деревьев в наших местах не водилось и про них никто не слыхивал.
Долго бродил Панкратий по лесам и болотам.
И вот однажды, когда он вымотанный долгими переходами очередной раз вышел на лесную поляну неожиданно увидел стройное высокое деревце с резными листьями, не похожее ни на одно, которое ему пришлось увидеть за долгие дни скитаний.
По всем описаниям он понял, что нашел таки, что искал.
«А, как сыщешь его, поселись около, и береги его пуще глаза своего. Передавай детям и внукам своим мой наказ. А как исполниться тому дереву век, сделайте из него корыто, и кто сможет его поднять и наполнить ключевой водой купаться тому в том корыте и быть здоровым и обладать силой могущественного знахаря и лечить людей, и помогать в их недугах».
Дни шли за дня выросло стройное деревце в огромное и могучее, с большой кроной.
Вокруг него поселился люд, который покланялся ему и берег его. Дерево разрослось и заматерело, в обхвате уже не хватило бы десяти человек. В каждом дворе под ветром шумели молодые деревца, а за околицей раскинулась целая роща из таких же деревьев.
Воздух в селении был всегда чистым и прозрачным, болезней здесь не знали и люди жили долго. Сильные бури, и ливни обходили стороной это место, как-будто дерево охраняло всех от невзгод и непогоды.
Уже мало кто помнил историю, как было найдено это огромное дерево в лесу и что было тому причиной, людская память не так долговечна, но были среди них те, кто писал летопись этого народа, и помнил все.
Так минул век, и в один из дней старейшины собрали общий сбор. Встал перед людом старец с белой бородой и тихим голосом поведал, что пришел означенный час и дерево, которое хранило их и оберегало столько лет, согласно, старого завещания, должно быть срублено, и из него сделано корыто, которое будет давать всем здоровье и силу. Народ стих и молча, смотрел на гигантское дерево, которое весело шумело листвой, под порывали ветра.
Всем, вдруг, до слез, стало жалко это живое существо, которое столько лет оберегало и хранило их. Существо, которому они молились, поклонялись и у которого искали защиты. И слова знахаря звучали, как гром в тишине молчания – дерево срубить!
Работа началась.
Дерево не поддавалось. Содрогаясь всем стволом под топорами людей, оно никак не хотело умирать.
Ушло три дня, когда дерево было повалено, и из большей его части начали вырубать корыто.
Люди уходили от срубленного дерева со слезами на глазах, взяв каждый по щепке. И хотя вокруг было уже достаточно много больших и высоких таких же деревьев, но это было жалко все равно.
Корыто было поручено делать местному мастеру Фоме.
Он долго ходил ствола дерева и все трогал его руками, как бы спрашивая его – не против -ли оно, если он, начнет делать порученную ему работу.
Наконец, взяв топор и попросив еще раз прощение у дерева, приступил к работе.
Работа шла тяжело.
Древесина была настолько плотной, что мастер продвигался очень медленно.
За время, пока он делал корыто, сломал пять топоров.
Однако, хоть и медленно, но работа продвигалась.
Через полгода, когда на дворе уже по-весеннему запели птицы, в сарайчике у Фомы стояло готовое корыто.
Насколько позволила его фантазия, он вырезал небольшие переплеты по краям, большего он просто не смог, настолько плотной и твердой была древесина.
Корыто оставили сохнуть.
Так прошло два года.
Выветрев в прохладе сарая и высохнув от теплого летнего ветра, древесина потемнела, но ни единой трещинки не появилось на ее поверхности.
Вот так это корыто и стояло в сумраке сарая у столяра перевернутым вверх дном, и никто его не мог ни с места сдвинуть, ни перевернуть, уж больно оно было тяжелое.
Пытались многие, потому, как помнили рассказ старого знахаря :
«Кто перевернет то корыто и наполнит водой из ключа до краев - купаться тому в этом корыте и будет у него здоровье богатырское и силы столько, что сможет он исцелять других».
Соблазн был велик.
Однако корыто не поддавалось.
Все уже оставили надежду, что найдется такой человек. Многие ругали знахаря, что мол, он это все сам придумал. В общем, насколько позволяла людская фантазия, слухов было много. И только старый знахарь, хранитель древнего наказа, молчал и приглядывался к молодым парням и девчатам, кому же выпадет учесть осуществить пророчество?
Время шло.
Не стало знахаря, его место занял другой старейшина. Молодежь подросла. Пророчество оставалось легендой.
В доме Фомы поселился его брат Акимфий с женой Акулиной и дочерью Анфисой лет десяти отроду.
Девочка была худенькой, но очень живой и веселой.
Целыми днями она бегала, то за водой в колодец, то козу на пастбище проводить, то дров натаскать, дел по дому всегда хватало. Но вечером, когда батюшка с матушкой после трудного дня сидели в доме чаевничали, Анфиска бежала в сараюшку, залазила под старое деревянное корыто и играла старенькой, доставшейся не весть от кого тряпичной куклой.
Под корытом было хорошо, как в маленьком домике.
Кукла сидела на маленьком чурбачке, подобранном в траве в углу двора, рядом с ней лежали все драгоценности Анфисы, красивые разноцветные камушки, подобранные на берегу речки, корни деревьев, найденные в лесу и похожие на лошадку и поросенка, цветные лоскутки, словом все, что было дорого для нее.
Она не любила играть с другими детьми в шумные игры, из-за этого дети обзывали ее «Букой», но она не обижалась, а только молча уходила к себе во двор.
У Анфисы были большие голубые, не по возрасту печальные глаза. Она, когда смотрела на смеющихся детей, как взрослая женщина улыбалась задумчивой улыбкой, и укоризненно качала головой.
Эту странность давно уже приметил старый знахарь, и внимательно приглядывался к девочке.
Он зал, что она живет в доме, где в сарае лежит то самое деревянное корыто, и что наказ старейшины до сих пор не сбылся.
Проходя однажды вечером мимо этого дома знахарь услышал приглушенный разговор , который доносился из сарайчика. Пройдя вдоль плетня, он тихонько подошел к сарайчику и поглядел через щель. Какого же было его удивление, когда он вдруг увидел, как приподнялся край корыта и от туда вылезла Анфиса грозя своей кукле пальчиком и строгим голосом наказывая: «Ты чтобы вела себя хорошо. Я сейчас пойду домой, а то батюшка заругается, что меня долго нет. Приду завтра и принесу тебе пирога с ягодой». С этими словами она тихонько опустила край корыта на место. Знахарь на время лишился дара речи. Вот оно … то, что не могли сделать взрослые парни и девки, – сделала маленькая девочка, и насколько он мог видеть, без особых усилий. Так значит правильно говорил его предшественник: «Тому, кому суждено это сделать может быть и старым и малым, но выкупаться сможет только тогда, когда сам сможет наполнить корыто водой, принесенной с дальнего ключа». Так вот она наша будущая знахарка. Да! Знахарь покачал головой и заулыбавшись своим мыслям пошел прочь. С этого дня он начал чаще заходить в дом Акимфия и уговаривать его отдать девочку к нему в обучение. Отец с матерью с недоверием приняли предложение знахаря – все никак не могли вразумить, чем это ему поглянулась их дочь? Но знахарь был терпелив и ласков. Вскоре Анфиса была собрана и отец отвел ее за околицу в дубовую рощу, где жил знахарь, однако взяв с него слово, что девочка будет приходить домой по святым праздникам. На этом и порешили.
Анфисе в доме знахаря понравилось – было много сушеных трав, разных коряг и снадобий. Пахло лугом. Порфирий – так звали знахаря, вечерами сидел около огонька лучины и резал деревянные ложки и чашки. Они у него получались затейливые, с разными узорами и переплетами.
Вначале Анфиса немного поскучала без своей куклы, но потом попросила Порфирия научить ее резать ложки и скоро сама себе вырезала маленькую куколку, которой Порфирий приготовленными красками раскрасил личико – радости не было предела. Вот так они начали жить вместе – Анфиса днем училась запоминать травы - какая от чего и как ее приготовить, а вечером сидели вдвоем у огонька и вырезали кому, что нравилось. Вот так однажды вечером Порфирий спросил вдруг Анфису : « Дочка, а скажи-ка мне старому как ты нашла то корыто в сарайчике?»
- Так оно, дедусь, там давно стоит, только мамка его взять не может оно ей не дается, - весело ответила Анфиса.
- Это ж как так не дается? – удивился Порфирий.
- А так, она его даже приподнять не может!
- А как ты смогла? – опять удивился Порфирий.
- А вот , дедунь, даже и не знаю. Я просто играла в сарайке и мне не куда было куклу свою спрятать, я подошла подняла его и залезла во внутрь, и все! И потом там все время играла. И сейчас там свою Кальку оставила – я знаю , что никто туда забраться не сможет!
- А откуда знаешь-то? – весело усмехнулся Порфирий.
- А вот и знаю! – засмеялась Анфиса, - мне один дедушка во сне сказал.
- Это кто ж такой, - опять дивился Порфирий.
- А не знаю я, - отмахнулась Анфиса, - с длинной белой бородой и в длинной белой рубахе с красивым посохом.
Порфирий встал и пошел в чулан. Поискав что-то он вынес на свет длинный посох, с украшенной верхней часть резным узором в виде дубовых листьев.
- Ой! Деда, так ведь это ж тот самый посох, который я видела во сне, - вскрикнула Анфиса, - так это ты приходил ко мне в сон?
Порфирий засмеялся.
- Нет, Анфисушка, это был Протопоп – знахарь, который велел нашему народу обосноваться и жить в этих местах, но это было очень и очень давно. Значит, не смогла его душа успокоиться, пока сам не увидел того, кто его пророчество осуществит! Да! Вот тебе и маленькая девочка!
- Дедуль, ты это про что? – хлопая своими большими, и уже совсем сонными глазами, спросила Анфиса.
-Ничего, ничего. Да ты иди-ка, милая спать. – и Порфирий задумчиво опустился на скамью глядя на старинный посох.
С того дня минуло двенадцать лет. Худенькая веснушчатая девчушка выросла, в стройную хрупкую девушку с длинной русой косой и грустными, не по возрасту умными глазами. Много парней заглядывалось на девичью красоту, да только не смели парни подойти к ней, уж больно серьезна была, да и шутки отпускала колкие – на язык была больно остра.
Родителей Анфисы уже давно не было на белом свете. Отца медведь подрал, а мать с горя простудилась зимой и в скорости умерла. Так Анфиса и осталась у Порфирия. Он ее любил сильно и привязался душой. Своей семьи ему бог не подал, вот он и отдавал все свое душевное тепло ей. Обучал он ее многим наукам, – какую траву, когда собирать, как заварить-запарить, а как живьем приложить. Как по лесу ходить, как зверя не бояться, но о самом главном молчал, время еще не подошло. Лишь на двадцать пятом году суждено ей было осуществить пророчество Протопопа.
А тем временем девка росла и наливалась красотой, да и ухожер начал к ней заглядывать иногда, приглашая ее то погулять в лес, то сходить на дальнее озеро. Порфирий и радовался за ее, и было ему немного грустно, что появился в жизни ее любимицы другой, о котором она вздыхала по ночам и краснела, когда он приходил и стучал в калитку.
Анфисе шел уже двадцать четвертый годок. На руках у нее уже сидела кроха дочь, да и Порфирий все чаще сидел на завалинке, охал и грел свои старые кости на солнышке. В лес он уже ходил и все хозяйство передал молодому хозяину Прохору, мужу Анфисы.
Анфиса вместо Порфирия лечила травами люд, а вскоре начала замечать за собой, что и просто прикладывая руки к больным местам ощущает то покалывание в пальцах, то жжение невыносимое, то просто тепло. И после каждой такой попытки Анфиса чувствовала себя не важно. Вечером она подсела к Порфирию на завалинку и рассказала о своих ощущениях. Порфирий понимающе покачал головой и вымолвил:
- Видать срок пришел
- Дедуль , ты про что? – удивилась Анфиса.
Из избы донесся детский плачь.
- Ты, дочка, иди Маришку-то уложи, да приходи сюда – у нас с тобой долгий разговор будет, благо, что Прохор на три дня ушел в лес мы с тобой посекретничаем.
Уложив дочку, уже в сумерках Анфиса вышла из дома и подсела к Порфирию на завалинку. От дома шло тепло.
-Ну так вот, - начал Порфирий, - пришло твое время дочка. Тебе суждено исполнить пророчество Протопопа. Помнишь он к тебе в детстве во сне приходил?
-Дедуль, - прервала его Анфиса, - а он опять ко мне вчера ночью приходил, - опустив глаза, тихим голосом сказала она. – Ты можешь мне ничего не рассказывать, он мне все поведал и про корыто, и про воду и про мое предназначение.
Порфирий с облегчением вздохнул: «Ну слава богу, а то я все никак придумать не мог как тебе все это объяснить. Да, значит, не доверил никому, все равно сам все сделал – вот не успокоенная душа!»
- А он сказал, что больше не придет, потому, что все передал мне, - подняв голову, сказала Анфиса, - а как мне с этим жить он не сказал. Дедуль, а как жить-то?
- Живи, как жила, - сказал Порфирий, - ты девка умная. Только помни всегда одно – добро и ласка, всегда лечит лучше всех трав и снадобий, и только зло и зависть сеет болезни, - других заповедей в жизни нет. Вот так. Я думаю, ты сама все поймешь и почувствуешь, когда все произойдет. Давай с тобой решим, когда ты будешь готова, тогда и объявим старейшинам. Но это должно быть в ближайшие дни.
Анфиса привалилась к полечу Порфирия, как в детстве уткнулась носом ему в рубаху.
-Ой, боюсь я, что не оправдаю надежды Протопопа, - тихим голосом сказала Анфиса.
-Ничего-ничего, - погладил Порфирий Анфису по голове, - такой тебе видно крест выпал на долю, - и поцеловал ее в лоб.
-Пойдем-ка спать – утро вечера мудренее, завтра все и решим, - тяжело поднимаясь с завалинки, сказал Порфирий.
Всю процедуру назначили на середину лета, когда зацвел цикорий. Земля томилась от летнего зноя. В полях плыло марево и почти физически ощутимый плотный запах полевых цветов.
В бывшем родном доме Анфисы собрались старейшины. Анфиса сильно разволновалась, никогда еще она не видела всех старейшин вместе и в такой торжественной обстановке. Они расселись в углу двора, напротив сарайчика, где все эти года пролежало то самое корыто, которое сегодня Анфиса должна вытащить на середину двора, заполнить его водой и искупаться в нем.
На дворе приближался полдень. Ждали Порфирия. Он немного припаздывал – оделся в длинную белую рубаху, расчесал бороду, взял посох Протопопа и торжественно пройдя через все село зашел во двор, где все уже было готово к церемонии.
Анфиса, раскрасневшись, ждала около сарайчика. Порфирий ударил посохом о землю – и церемония началась. Открыв дверь, Анфиса в темноте сарая увидела на прежнем месте оставленное когда-то перевернутое старое корыто. Увидев его, Анфиса вдруг вспомнила свое детство и куклу. Быстро подошла к корыту, приподняла его и неожиданно почувствовала, что корыто стало совсем невесомым. Кукла сидела на прежнем месте, и охраняла все ее богатства.
Легко приподняв, Анфиса вынесла его во двор и поставила перед старейшинами. Порфирий с улыбкой смотрел на Анфису и одобрительно кивал головой. Никто из присутствующих не верил ему, когда он поведал им о том, что Анфисе суждено исполнить пророчество Протопопа. Теперь они сами убедились воочию. А тем временем Анфиса взяла коромысло, два ведра и отправилась на дальний ключ, в котором по поверью в эти дни вода обладает особым целительным свойством.
Четыре раза пришлось ходить на дальний ключ за водой. Корыто было полно только к закату солнца. Анфиса одела белую льняную рубаху, распустила косу и босой подошла к корыту. Порфирий уже ждал ее. Проведя обряд посвящения, он благословил Анфису на путь знахаря и объявил всем, что теперь Анфиса будет главой старейшин и главной их общины. Взяв принесенный с собой ковш с отваром, он торжественно вылил его в корыто и перемешал посохом. Наступил обряд омовения.
Анфиса опустила ногу в корыто и неожиданно почувствовала, что вода в корыте теплая, как парное молоко! Этот факт настолько ошеломил ее, что она заулыбалась и посмотрела на Порфирия, тот одобрительно закивал головой в ответ. Погрузившись в воду на Анфису вдруг почувствовала , что голова ее медленно кружиться и она засыпает. Что дальше было она не помнила, только видела она Протопопа, который что-то ей объяснял и водил за собой по полям и лугам. И чувствовала она, как много знаний поселяется у нее в голове как становится она на много старше и мудрее.
Проснулась она от того, что стало прохладно. Она лежала в корыте, заполненном водой, вот только вода в нем стала прохладной. Около нее на чурбачке сидел Порфирий и было уже совсем темно.
- Батюшка, а что все уже разошлись? – спросила Анфиса
- Ну вот, наконец-то, ты и проснулась, - встал со своего чурбачка Порфирий, - ты ведь милая уже второй закат проспала.
- Правда?, - Анфиса обеспокоено оглядывалась по сторонам, - а где все?
- Ты дочка, не беспокойся, дочку твою я доверил бабке Серафиме, она приглядывает за ней. Пойдем ка домой, тебе отдохнуть пора, вот только корытце-то на место надо положить.
Анфиса зябко повела плечами. Порфирий накинул на нее меховушку. Не было сил даже передвигать ноги, но нужно было сделать то, что ей сказал Порфирий, отнести корыто на место. Она легко наклонила корыто и вылила воду в траву, подняла его и понесла в сарай. И чем ближе она подходила к тому месту, где корыто лежало раньше, тем тяжелее оно становилось. На место Анфиса его кое-как дотащила. Корыто выпало из рук и легло на то место, где лежало раньше.
После посвящения Анфиса несколько раз, из любопытства, пыталась поднять корыто, но каждый раз все заканчивалось сильной болью в голове и руках. Больше она не решилась нарушать закон, это должен был сделать следующий избранный, колесо завета сделало один оборот.
(продолжение)
