Шампанское я никогда не любила.
А окончательно вычеркнула его из жизни после того, как перебрала накануне Старого Нового года...
Чувствую, что созрела честно рассказать вам об этом случае, дорогие читатели.
Я работала в Управлении культуры администрации бухгалтером-ревизором.
В преддверии праздников раньше почему-то нормой было приносить шампанское и конфеты в бухгалтерию.
Директора музыкальных школ, домов культуры и библиотек задаривали нас сверх меры.
В кабинете стоял большой холодильник «Саратов», и перед Новым годом он уже плохо закрывался от разнообразного игристого.
Многие брали шампанское домой к Новому году, но от этого его количество не сильно-то уменьшалось.
И решили мы отметить с коллегами Старый Новый год.
Была пятница.
Из закуски организовались лишь мандарины и шоколадные конфеты.
Я совершенно не умела пить шампанское.
После первых двух фужеров я подсмотрела, как одна сотрудница разреживает газы, перемешивая шампанское проволочкой…
Итак, сидим за столом.
Хорошо! Идёт весёлая беседа, никто домой не спешит.
Мне, как самой молодой, (двадцать четыре года), наливают сладкое шампанское.
Я бы сказала, приторно-сладкое…
От такого несерьёзного «компота» я не ждала подвоха.
Коллектив через некоторое время расслабился, затянул песню «Ой, то не вечер, то не вечер».
Мне стало душно и как-то неуютно, уже бы и закончить посиделки…
Но я не представляла, как так – встать и уйти?
Женщины были старше, мне казалось ужасным неуважением к ним – уехать сейчас домой.
Они смотрят, я не ухожу. И подливают, подливают!
Когда Марья Олеговна чуть не упала со стула и закатилась от этого блеющим смехом, я поняла – пора.
И засобиралась.
Это запустило реакцию прощания.
Всем нужно было непременно обняться и пожелать друг другу хороших выходных.
За кем-то приехали мужья, чтобы отконвоировать домой.
Главный бухгалтер Эмма Витальевна качающейся походкой подошла к финансисту Наталье Дмитриевне. Она единственная из всех была трезвая, (нужно было принять вечером антибиотик).
Налила ей фужер «с горкой», и предложила выпить, со словами:
– Я тебя уважила? И ты меня уважь!
Наталья Дмитриевна повиновалась.
Потом главбух с сожалением посмотрела на потолок.
– Жаль, лампу разбили.
– Неудачно первую бутылку открыли, – пояснила Наталья Дмитриевна.
– Знаю, я же тут была! Большой был "бух". Осколки завтра соберём…
– Не завтра, а в понедельник. А лампа беленькая такая была...
– Не жалеть, сказала! На счастье… – выпила до дна главбух. – Фсё. Уходим по домам...
Наталья Дмитриевна заперла кабинет, как последняя адекватная уходящая, взяла меня под ручку, и повела на улицу.
Я не понимала, зачем она помогает.
Я прекрасно доеду домой без посторонней помощи!
Времени пять вечера, к шести я должна быть огурцом... Однако, на свежем воздухе меня разморило. Нет, со стороны всё выглядело пристойно: я ровно шла, болтала с Натальей Дмитриевной, что сейчас поеду в детский сад, за ребёнком...
Но внутри меня ох как штормило!
Она посадила меня в автобус.
В нём я благополучно уснула.
На конечной открылись мои глаза от отсутствия движения.
Приехали!
Попадание света в зрительный нерв было равноценно тысяче взрывов. Наверное, вспышек было столько, сколько пузырьков в шампанском...
Мне стало плохо.
Настолько плохо, что если кто-нибудь предложил отсечь голову, я согласилась бы без раздумий...
Это было тяжелейшее отравление.
Я кое-как добрела до детского сада, забрала дочь.
Было очень стыдно.
Особенно, что явилась в таком виде в детский сад.
С того дня шампанское в рот не беру вот уже 25 лет.
И даже если его кто-то открывает в моем присутствии, и нос улавливает первые нотки кисловатого запаха, (п-сссс), у меня начинает ломать весь организм.
Горло смыкается тисками и начинается приступ мигрени.
Вот такая история 1998 года.
С теплом, Ольга.
