Привет всем на канале Птица-муха!
Ловите небольшую историю про проделки деда Митрофана.
Зима для деда Митрофана была не очень любимым временем года. Не из-за того, что холодно и снег, а потому что заняться-то особо было нечем. Утром протопит печь, позавтракает, а дальше читай газетку или смотри телевизор.
Ну, выйдет во двор, погребёт снег, потом что-нибудь сготовит себе на обед, это же пойдёт и на ужин, а остальное время – чистая скука. Так и в этот день дед Митрофан уже успел переделать все дела, а теперь заскучал.
– Туды ево через карамыслу! Чаво бы поделать? – сам у себя спросил дед, но ответа не получил.
Потоптавшись по хате, вышел за калитку перекурить и, может, если повезёт, перекинуться парой слов с кем-нибудь из баб, возвращающихся из магазина. Долго сидел, любовался солнышком, искрящимся в кристаллах белого снега, курил, ждал.
Тут на его радость из проулка показалась Петровна с сумкой в руках, явно шла из магазина.
– Здарова, Петровна, – охотно поздоровался дед Митрофан. – Чаво, до магазину ходила чи не?
– Здарова, Митрафан. Ага. До магазину. Думала "Белизны" прикупить, дак кончиласи. Тольки "Пальмира" и осталаси, взяла пару штук впрок, пущай, думаю, будить про запас, а то вот так кончитьси, а в магазине не будить, чем стирать?
– А тибе "Белизна" значитьси нада?
– Да нада бы. Завтри постирать собраласи постельно, а она, зараза така, кончиласи.
– Дак у мине есть в запасе бутылка непачата, хочишь, выручу.
– Ой, Митрафан, выручи, коли не жалка, появитьси в магазине, куплю, отдам.
– Да сичас принесу, чаво мине её солить что ли?
Дед, довольный тем, что оказался полезным, быстро принёс обещанное.
– Вота, Петровна, пользуйси. Чаво тама Вовка твой делаить? Чаво-та давненька до деда не прибегал?
– Да он просилси, да я ево не пущщаю, думаю, можить, мешатьси будить.
– О! Здрасти! Удумала! Да я с им с удовольтсвием поабчаюси. Чаво мине делать-то? Пущщай прибегаить.
– Ну, уж типеричи завтри, а то уже обедать скора, тама нада ещё стишок к Новаму году подучить, можить, завтири прибежить.
– А чаво стишок? Пущщай до мине приходить, я, знаишь, скольки стишков знаю?
– Да уж знаю! Тольки ты мине не удумай ево научить. А то в садике расскажить, хочь сквозь землю провалиси.
– Ладна, Петровна, обещаю. Чаво ещё новинькава?
– Да, вроде, и ничаво. А! Слухай! Сичас мимо Гришкинава дому проходила, дак там Пистимея так заливаитьси, в голас Гришку чихвостить.
– Чаво тако?
– Да, кто жа ево знаить? Похожа, спортил чаво-та твой дружок, чаво-та тако важнае, что у Пистимеи припадак случилси.
– Ой, побегу тогда до нево, как бы энта зараза Гришку-то мине со свету бы не съела, качарыжку ей в рот!
– Беги, беги, спаситель, – Петровна махнула на деда рукой. – Смотри, сам под ейную горячу руку не попадиси, а то будить тебе.
– Ой, да ладна, Петровна, первай раз что ли? Вдвоём отобъёмси поди.
И дед Митрофан поспешил на помощь другу.
Подходя к дому, дед Митрофан понял, что разборки ведутся в летней кухне.
– Чаво энта они? Чтобы зимой поле боя – летня кухня? Уж не высилила ли бабка Гришку туды, а то с ей станицца, туды её через карамыслу.
– А я тибе говарю, что сичас с зад&ницы с тваёй кусок вырежу и залатаю! – орала на деда Григория бабка. – Ты чаво такой бессовеснай, а? Куды тваи глаза глядели? Да вабче, об чём ты думал, старай ба&ран, когда всё энта в помещении затевал?
– Дак, энта… Маня, зябка-то на улице, в кухни потеплеи, а то дюжа руки стынуть, – оправдывался дед Григорий.
– Руки у ево стынуть! Сичас ты у мине весь остынишь! Нада жа! Пряма посередь кухни! Чем латать-то типеричи будишь?
Дед Митрофан погромче стукнул калиткой, чтобы обозначиться.
– Хозяивы! Гриша! Чаво у вас случиласи? Чаво голосити, как потерпевшии?
– От! Явилси кловун твой! – зашипела на деда бабка. – Ждали ево тута! Нада жа! Тольки отвлекласи, думаю, сбируси, до Дуньки схожу, а энтат зараза уже полы спортил!
– Здрасти! – сообщил дед Митрофан о себе, входя в кухню. – Чаво энта тута у вас за баталии? Чаво Гришка в энтат раз натворил, а? Маня?
– Да убить ево мала, аглаеда энтава, чтоб свету не взвидел, мучитель! Вона, гляди, каку дыру в линолиме пропалил! Скольки лежал энтат линолим, а он раз – и к чертям! Можна подумать, мине энтат линолим проста так досталси! Скольки подсолнуха мине нада была натаскать с колхознава поля на семачки, чтобы талончик на энтат линолим получить! А он раз – и всё, дырка!
– Да ты, Маня, тиха-то, про колхозно поле! – предостерёг дед Митрофан. – Мало ли, кто услышить?
– Ой, спужаласи! Энта скольки лет назад было? Да и не докажуть!
Оказалось, что дед Григорий, замучавшись от безделья, решил переплавить свои старые свинцовые грузила, да нечаянно пролил свинец на пол, прямо посередине кухни. Пол был безнадёжно испорчен.
– Да я, Митрафан, думл аккуратнинька, а тута, как чёрт под руку толкнул! А ты сама, Маня, винавата, нечава было мине орать! Гришка, ты иде есть? Гришка, ты иде есть? Соскучаласи! Вот я и спужалси, плеснул.
– Ой, ду&рак старай, чаво делать-то типерича? Чем пол латать? – бабка сверкала глазами на непутёвого мужа.
Дед Митрофан обвёл кухню цепким взглядом.
– Слухай, Маня, мине сдаётси, что у мине в катухе есть кусок в аккурат вот такова линолима. Да, точна! Энта жа мине Гришка ево и припёр, когда вы пол перстелили. Точна! Припёр, мол, на, на порожках подстели, чтобы крыльцо галошами грязнами не топтать. Дак мы с Гришай сичас быстренька всё справим, иди до сваёй Дуньки и не изволь сумливатьси, энта я тибе обещаюси!
– Обещаитьси он мине. Гришка ему припёр. Чаво энта ты, Гришка, наш линолим каму подряд раздавать удумал? Многа лишнива в доме чи не? – накинулась бабка на деда Григория, хоть пылу у неё и поубавилось после обещания деда Митрофана всё исправить.
– Дак, я Маня… – заблеял дед Григорий. – Дак я, убей мине, не помню!
– Пить нада меньша! Не помнить он, давай ужо тогда, всю хату выноси, раз не жалка! Попробовайти мине тута не починить, я вам устрою санаторию! – и, хлопнув дверью, бабка вышла из кухни.
Дед Григорий растерянно смотрел на деда Митрофана.
– Друг, ты тольки ничаво не подумай такова, тольки я же до тибе акрамя бутылки ничаво не приносил никогда.
– Спокойна, Гриша, проста запамятовал, ага.
– И чаво? Айда до тибе? – неуверенно спросил дед Григорий.
– Энта зачем?
– За линолимом.
– Дак у мине ево нету.
Дед Григорий округлил глаза.
– Как нету? А чаво жа ты бабки маёй наплёл? Она же мине типерича всю печёнку проест! Как нету? А куды же ты ево подевал?
– Дак ты ево апосля назад забрал.
– Я забрал?
– Ага.
– А чаво энта я?
– Чаво, чаво? Выпимши был. Говаришь, мол, бухфет на кухни болтаитьси, нада ещё слой подстелить. И забрал, подстелил.
– Д-а-а?
– Ага.
– Слухай, дружище, чаво-то мине совсем нехорошо. Чаво-то совсем с памятью не того, – дед Григорий вытер ладонью со лба выступивший пот и в растерянности присел на табуретку.
– Да, ладна, Гриша, шуткую я! Ничаво ты мине не приносил, энта я так, для бабки тваёй, чтобы успокоить.
– А, чаво же мы типерича делать будим?
– Латку ставить будим.
– С чаво латку брать-то?
– А ты, Гриша, погляди повнимательнее вокруг, ничаво на ум не приходить?
– Не, не приходить.
– Тогда ты мине скажи, Гриша, а энтат бухфет у вас давно в углу стоить?
– Да, как полы сделали, поставили, так и стоить.
– Энта, значитьси, лет семь уже стоить?
– Стоить.
– А скольки он ещё тама простоить? А? Я тибе спрашиваю?
– Да, далси тибе энтат бухфет! Тута жиздня на волоске, а ты пристал, как баннай лист к жо&пе со сваим бухфетам!
– Жиздня, говришь, на волоске, туды её через карамыслу? Вот и давай типерича тваю жиздню, качарыжку тибе в рот, спасать. Давай, Гриша, пойдём бухфет пердвигать, – скомандовал дед Митрофан.
– Смеёшьси? – обиделся дед Григорий.
– Не, Гриша, мине не до смеху, когда у маво друга жиздня на волоске висить. Чаво ты тупишь? Бухфет сдвинем, кусок линолима вырежем, назад поставим. Он ещё стольки жа тама простоить, кому он нужён! Теперича понял? – и дед Митрофан постучал другу костяшками пальцев по лбу.
Дед Григорий расплылся в умильной улыбке.
– Ах, так вона оно чаво! А я-то думаю, чаво энта ты до мине с энтим бухфетам привязалси! Друг! Ну, чаво бы я без тибе делал бы, а? Бабка бы мине бы со свету сжила бы за энтат линолим.
– Не, не сжила бы за линолим. Потому как, еже ли бы не я, то ты бы до энтава бы не дожил. Она бы тибе уже десять раз бы со свету сжила!
– Энта точна, Митрафан.
Деды быстро передвинули буфет, дед Митрофан мастерски вырезал латку и пристроил её на пострадавший участок. Встала, как родная. Только цветом слегка отличалась, ярче оказалась, чем остальной, уже выгоревший, пол.
Дед Митрофан полюбовался на дело рук своих и одобрительно крякнул. Почти что, как было.
– Ты гляди, Митрафан, получиласи! – радовался дед Григорий. – Ну, ты и дока!
– А всё потому, Гриша, что дело мастера боитьси! Саабразительней нада быть, Гриша, саабразительней!
Спасибо, что прочитали.
Все материалы канала можно посмотреть здесь.
Весь дед Митрофан здесь.
Заходите на мой телеграм канал там тоже интересно.