Если именно об этом говорят, когда предостерегают бояться своих желаний, то я готов поставить свою подпись под каждым словом.
Он всё ещё там.
Дабы не потерять связного повествования, и самому не упустить нить событий, долженствующую стать мне проводником в клубке причинно-следственных связей, кои неизбежно будут затягиваться в безобразный узел, с каждым последующим шагом, я должен подробно записать события, произошедшие сегодня.
Закончив прошлую запись, я послал весточку профессору Чеканову, с приглашением посетить новоиспечённую клинику. Мне бы хотелось, чтобы он лично убедился в том, что дело завершилось удачно. Ставить подобные точки, прощаясь с одним этапом необходимо хотя бы для того, чтобы не забыть начать следующий. Мне же эта встреча была нужна дабы успокоить своего друга, и примирить его с необходимостью двигаться дальше.
Последнее время, и я не могу его за это винить, Дементий стал скептически смотреть на всю нашу - "l'aventure avec le théâtre" (авантюру с театром фр.). Она взяла с него плату не только финансовую, но и душевную. Репутационные осложнения, если совсем уж уточнять. Рьяно увлекшись клиникой, он не сумел распорядиться правильно своим временем. Не встретился с кем-то, кому-то не успел пожать руки. И заслужил себе славу - "переутомившегося врача". Этот аспект, по его собственным словам, не стоит внимания в перспективе. Но мне тяжело от осознания того, что свершив свой титанический вклад, мой друг вынужден претерпевать подобные неудобства.
"Нужно лишь дождаться чужой ошибки, и я перестану быть объектом возмущения и волнения." Человек, позволяющий себе понимать подобные детали социума, является человеком стоящим над социумом.
А вот где бой ему предстоит неравный - это его собственные последователи. В университетском кругу, стали замечать, что ученики профессора, посвящённые в наш эксперимент, начали вести себя странно. Круг их интересов стал разительно меняться, отличаясь от нехитрого круга интересов сверстников, и само их поведение всё явственнее отличается от классического поведения - надменного и утомлённого тайным знанием молодого врача, строящего из себя "вольтеровского бессеребренника". Отчасти и об этом я хотел поговорить с профессором Чекановым. Они стали позволять себе разыгрывать сцены в коридорах учебных заведений, цитировать беллетристику, и вообще вести себя порой, излишне шумно и напоказ. Возможно, я и не был бы против, принимая в расчёт их молодость. Присущий их возрасту, забытый, но не остывший от того пыл. Даже благосклонно взглянул бы на подобное развитие будущего психиатрической медицины, учитывая сколь много раз прогресс шёл следом за допущением и даже ошибкой. Но до времени, мы не можем позволить себе праздности, и вынуждены руководствоваться сохранением тайны нашего предприятия.
В конце концов, мне предстояло просить его ещё об одной услуге, что возможно продлило бы его, и без того ставший тернистым, путь. Возможно, на время, я хотел бы попридержать коней, дать успеху остыть. Пустить корни, и закрепиться на дарованном ему месте. Ведь в какой-то момент я буду вынужден предоставить свой метод на суд общественности. А под руку с ним, вывести и первого исцелившегося пациента. Спешка в таком деле не вредна, а прямо таки опасна.
Но встреча наша, следующим утром, принесла другой повод для общения.
Придя ещё затемно, и убедившись в том, что вешалка в моём кабинете выдерживает вес моего пальто и шляпы, я начал готовить театр к встрече первого зрителя.
Полумрак и одиночество в большом доме, сделали своё, нехитрое, дело. Я почувствовал себя самым настоящим антрепренером, не ходящим, а будто катящимся по своим владениям на плохо смазанных, и скрипящих от того колёсах. Ревностно алчущим меж кулис своего театра, в поисках пылинки, которая обязательно попадётся на глаза привередливому зрителю, и непременно разрушит всю задумку, фарс, драму, всю мистерию! Замершая вокруг меня тишина играла на руку моей фантазии. Она боялась того момента, когда злосчастная пылинка будет найдена, и шум криков, с гневом обрушившись на нерадивого работника сцены, с призывом ценить тонкие материи искусства, разорвёт её в клочья! В самые незаметные лоскуты.
Признаться, я заигрался в эти новые для меня ощущения, и поэтому стук в дверь, когда моё внимание нехотя включило его в картину, стал звучать уже достаточно нервно и с ощутимым нажимом.
"Раньше, чем мы договаривались - пронеслось у меня в голове - Дементий пунктуален, чего не скажешь о его учениках. Неужели ему настолько не терпится?"
На ходу вернув себе благопристойный вид, скрывающий мои игры, я подошёл к двери. Выдохнул, и поместив на лицо радушную улыбку распахнул дверь.
Всё произошедшее дальше, я помню фрагментарно.
Нечто в чёрном рубище, бормоча что-то нечленораздельное себе под нос ввалилось в приёмную, и даже не повернув головы в моём направлении, остановилось в центре комнаты. Это определённо был человек. Высокого роста, но сгорбленный настолько, что руки заканчивающиеся какими-то непомерно длинными пальцами, едва не цепляли носы грязных ботинок. Без сомнения, выпрямившись он оказался бы выше меня, что также создавало опасный фон, грозящий мне очевидными последствиями, попытайся я его остановить. В первое мгновение я не ощутил даже страха. Не успел, вероятно. Тем более ситуация побуждала принимать решения.
"Доброе утро, милейший... а вы...?" - вот и всё что мне удалось выдавить.
Я смотрел на неизвестного. Неизвестный, кажется не замечая моего присутствия смотрел на стену. Сейчас, прокручивая события как картинки, я понимаю, что это был самый обыкновенный шок, и в штатной ситуации я способен вернуть самообладание достаточно быстро. Таковы специфические издержки профессии. Но в моменте, осознание одной, единственной, детали парализовало меня.
Неизвестный смотрел не просто в направлении стены! Я не видел его глаз, он стоял практически спиной ко мне, да и сложенная капюшоном тряпка, плотно заслонявшая его лицо не позволила бы мне этого сделать. Но готов повторить это ещё тысячу раз, и неважно кто будет судьёй мне в тот момент - он смотрел точно на ту стену, которая являлась фальш-панелью! Той самой, что служила тайным входом прячущим, и отделяющим, вход на сцену от помещения для первичного приёма пациентов! Именно за ней, располагался вход в помещения клиники!
"Прошу вас назвать своё имя, и сообщить мне цель вашего визита!".
Кому я это сказал? Незнакомец явно не слушал меня. Реакции не последовало. Вернее последовала, но совсем не та, какую я ожидал. Он резко задрал голову, издал звук похожий на смесь сипло-резкого кашля, после чего сделав два решительных шага вперёд, положил на стену руку.
"Ты мешаешь мне. Точно? Как мне пройти?" - спросил незнакомец, медленно возвращая взгляд на панель.
Голос его был хриплый, какой бывает у людей часто пьющих, и редко ночующих под крышей. При этом дикция его была достаточно чёткой, без выраженных дефектов, присущих людям с явным отсутствием привычки разговаривать. Закрыв глаза, и опустив ряд деталей, можно было предположить, что передо мной бродяга, с обыкновенной для подобной публики наглостью, ищущий ночлега. Но вот тон, которым был задан вопрос - властный тон человека, знающего как и кому задать вопрос, чтобы получить верный ответ, смутил меня, и сделал жалкими мои следующие слова.
"Я вынужден просить вас уйти. В противном случае, позову городового!".
Он забарабанил пальцем по двери. Медленно, но ритмично. Занервничал? Нет, не похоже. Вернее, весь язык его тела говорил о наличии нервного напряжения, вот только причина его наличия не была связанна с моим предупреждением. К первому пальцу добавился второй. Вот уже все четыре стучат. Ритм стал рваным. Рука его поползла вверх по двери. И чем ближе пальцы подступали к скрытому замку, тем больше порядка возвращалось в удары. Стала угадываться синкопа. Вот-вот он найдёт поворотный механизм открывающий щеколду с другой стороны.
"Прошу вас прекратить!" - мой шаг к Незнакомцу казался долгим, и очень длинным. Он замер. Пальцы лежали на переключателе. Он так-же смотрел на дверь.
"Дальше. Веди." - хриплый голос не выражал никаких эмоций. Был ровным и спокойным.
Секунда, и щёлкнувший переключатель буднично впустил своего гостя, а я остался стоять в приёмной в одиночестве, глядя на неосвещённый проём, некогда бывший хитрой лазейкой ведущей к сцене.
"Как? Неужели я сделал всё таким очевидным? Каким образом он узнал?" Мысли гудели в голове как комары, полностью забирая силы двинуться за неизвестным.
"Чёрт побери... да кто это?" - последний вопрос вывел меня из ступора, переведя внимание на человека столь беспардонно вторгнувшегося в мою клинику. Резко и шумно выдохнув, это всегда помогало мне собраться, я устремился за неизвестным.
Впрочем, путь мой был недолог. Пересекши порог, я со всего маху ударился во что-то носом. Неожиданная боль заставила меня искать равновесия, и ухватиться за первое что попалось под руку. Что-то мягкое и тёплое. Не сразу вернувшееся зрение открыло объект сохранивший мой баланс, и заставило меня отпрыгнуть на добрых пару метров. Это был край балахона незнакомца, замершего посередь комнаты и оцепенело смотрящего на сцену.
"Нет, ещё не здесь. Сюда потом. Куда сейчас?" - хриплый голос впервые выразил эмоцию. Что это было? Неужели я услышал сожаление?
И неужели он даже не заметил нашего столкновения? Впрочем, по моему ощущению, под балахоном было что-то подобное гранитной статуе. Кажется, он даже не качнулся.
"А куда вам нужно?" - спросил я.
Но Незнакомец, уже отвернувшись от сцены, смотрел в сторону закулисья.
"Да, хорошо, я иду."
Всё происходящее - как вопросы вторженца, кому-то вовне, так и ответы определённо полученные, и совершенно удовлетворяющие его интересы, наводили на определённые суждения.
Он был здесь? Бездомный уже бывавший в особняке раньше? Искавший приюта, в непогоду? Нет, этого не может быть. Я практически жил в этом особняке, весь период ремонта, и не мог бы не заметить следов присутствия постороннего. Тем паче студенты, подвижный ум которых, не сумел бы избежать соблазна мистифицировать таинственного пришельца. И я узнал бы о его существовании от них.
Надолго потерянный, но вернувшийся хозяин дома? Это ответило бы на вопрос, как он ориентируется в коридорах, но не объясняет способности проходить сквозь скрытые переходы, создающие здесь настоящий лабиринт.
Решивший разыграть меня, ранее помогавший студент? Это объяснило бы и маскарад, и уверенное следование пути. Но не жалуясь на память, я готов точно заявить, что подобной антропометрией не обладал ни один из моих помощников. Да и мотив подобной шутки? Заблаговременная проверка от Чеканова? Нет, это уже походит на безыскусную конспирологию, вызванную неожиданностью ситуации.
Неужели... это мой первый пациент?
Голова моя закружилась, и признаюсь, дальнейшее поведение моё, не делает мне чести. Опыт подсказывал, что презрев оптимистический энтузиазм, стоит обратиться к холодному разуму и осторожности. Мне необходимо было обезопасить себя, и решившись оставить, на секунду, прямое преследование, я бросился наверх.
По дороге к своему кабинету, лихорадочно роясь в памяти и перебирая что такого есть у меня в театре, чем можно защитить себя при необходимости, я вспомнил о вешалке стоявшей у меня в кабинете, при входе. Решение показалось мне удачным. Во-первых, длинна её поможет держать чужака на расстоянии, и во-вторых, в случае конфликта, позволит избежать существенных травм, с обеих сторон.
Вбежав в кабинет, и сорвав с вешалки пальто, я сначала хотел отбросить его в сторону, но вспомнив гравюры изображающие фехтовальщиков прошлого, широким жестом накинул его на руку, создав некое подобие щита. Психосоматический жест придал уверенности. Да, возможно всё это было излишним, но не зная чего ожидать, я держал в голове одно - если гипотеза моя верна, и этот человек действительный душевнобольной, то в моменты как просветления, так и обострения симптомов, он вполне может быть опаснее, самого настоящего головореза. Вооружившись, и вновь напомнив себе о необходимости сохранять осторожность, я покинул давший мне кратковременное ощущение безопасности кабинет.
Перепрыгивая через ступеньки, Незнакомца я нагнал достаточно быстро.
По прежнему не замечая меня, гость неуклонно углублялся всё дальше, в запутанные коридоры клиники. Лишь иногда, неожиданно, останавливаясь и спрашивая дорогу у невидимого мне проводника. Сначала мне казалось что вопросы он адресует, в основном, куда-то внутрь себя. Но заметив в движениях его силуэта мимолётные повороты, я понял что он находит ответы собеседников на стенах и в дверях. Будто невидимые мне Кариатиды вели его. Невроз? Нет, подобная степень отчуждённости говорит о полноценной шизофрении...
Вновь получив направление, он быстрым шагом двинулся вниз по ступеням ведущим в подвалы. Это вырвало меня из размышлений о предполагаемом диагнозе. Мы продолжили спуск.
"Куда он идёт? Там нет палат, только мастерские, да отопительные помещения."
Но гость шёл уверенно. И я, не имея иной возможности, шёл за ним. Ведомым, будто не я был хозяином в этой клинике, а он вёл меня подыскивая палату.
Стараясь держаться на расстоянии, в конце концов мой новообретённый воинственный вид мог вызвать любую реакцию, я не упускал пришельца из виду. Это было не просто, так как остановок становилось всё меньше, а уверенность его, в отличие от моей, всё больше росла. С другой стороны я понимал, что любая дорога имеющая начало, имеет и конец, а впереди её оставалось не так много. Мы уже миновали большую часть подвальных помещений, и приближались к той части подземелья, применения которому я до сих пор не нашёл, а потому просто держал здесь пустые комнаты, подразумевая сделать здесь нечто вроде склада для медикаментозных средств и инструментов, требующих прохлады при хранении. Посему, до времени, не имея острой на то нужды, я не стал проводить сюда света. Во время ремонта, мы со студентами обходились, одолженными по случаю, рудничными лампами Стефенсона, которых сейчас, в здании, разумеется, не было.
Поэтому, дойдя до последнего поворота я вынужден был остановиться. Идти дальше было нецелесообразно и опасно - свет кончился.
Впереди осталось лишь две комнаты, полностью погружённые во мрак, что никак не остановило моего попутчика. Продолжая задавать вопросы стенам, он без сомнений шагнул в темноту, и сделал невозможной мою дальнейшую ему компанию.
Раздосадованный, я обратился в слух. Плохая видимость вокруг помогла сосредоточиться на звуках доносившихся из-за теменной завесы, пресекавшей мне дорогу.
Судя по всему, отсутствие видимости никак не помешало Незнакомцу. Я слышал, как хриплый голос его удалялся и приближался, но не останавливался, следуя невидимому своему Вергилию. И вдруг, повисла полная тишина. Он остановился и замолчал.
Сколько прошло времени? Мгновение, два? Минута? Десять минут?
Совершенно отчётливо, громоподобно для слуха привыкшего к тишине, раздался его голос - "Здесь? Да, я понял. Я буду ждать.".
Что? Что это значит? Подобный поворот событий никак не входил в мои планы!
Всё говорило о том, что этот человек нездоров. Но принять его на лечение сейчас не представлялось возможным. Как обеспечить ему уход, без ассистентов, без возможности наблюдать за развитием его болезни? Чем его, элементарно, кормить? Я снова прислушался. Через темноту улавливался еле различимый звук мерного дыхания Незнакомца.
Пациента? Как мне теперь его называть?
Сев на ступеньку, с которой мог наблюдать за дверью в которой исчез мой гость, я начал массировать виски. Вся голова превратилась в один большой, колокол. Такой же гудящий и пустой. С одной бьющейся внутри мыслью - что мне делать дальше?
Сверху раздался шум. Ну конечно, со всеми этими событиями и волнениями, я напрочь забыл о визите моего друга. Поднявшись, и ещё раз уловив монотонный шелест вдохов и выдохов моего гостя, я убедился что он согласно обещанию чего-то ждёт, и уходить, пока, не собирается.
Поднявшись наверх, я застал Дементия стоящим перед сценой. Он посмотрел на меня, и с улыбкой осведомился - неужели я уже приступил к репетициям?
Что ж, вид мой был говорящим. Вешалка в правой руке, плащ болтающийся на плечах. Видимо, учитывая ситуацию, он решил что я решил примерить образ отважного Дон Кихота, идущего на последний бой с мельницами, или графа Альмавивы вознамерившегося выбив дверь, раскрыть тайну любовника графини.
Впрочем, одного моего взгляда хватило, чтобы сменить праздность его, на серьёзный лад. Я попросил его спуститься вместе со мной в подвал, и пообещал объяснить всё по дороге. Чем дальше я заходил в своём рассказе, тем чётче видел смешанные чувства азарта и недоверия, на челе моего друга. Но дикость моего повествования заставляла меня простить ему как первое чувство, так и второе. Дойдя до тёмной комнаты, я попросил его прислушаться.
Гость по прежнему находился там, в темноте. Хотя я и не удивился бы, если бы он исчез, по обыкновению узнав дорогу у эфемерного штурмана. Дыхание его показалось мне ещё более замедлившимся, будто он входил в состояние стазиса, или медитации.
Чеканов признал, что в помещении кто-то есть, но резонно заметил, что нам не обязательно уподобляться потенциальным пациентам. И сидеть впотьмах, вовсе не лучшая находка для моего нервного состояния. Мы вышли на воздух. Было уже совсем светло, солнце подходило к зениту.
— Да, признаю, он вполне может стать нашим первым пациентом. Что вы намерены делать, господин режиссёр?
— Пока не знаю. Выгнать его, на первый взгляд, кажется разумным, но я вижу странной идею клиники из которой выгоняют пациентов. Особенно, когда они приходят сами. Я вижу в этом призыв о помощи. Возможно - это шанс, как для него, так и для нас. С другой стороны, принять его сейчас - это прямая возможность поставить всю клинику под удар. Размышляя объективно, мы ещё не готовы к приёму пациентов. Мы открыли двери, привели стены клиники в порядок, койки в палатах ждут нуждающихся, но здание не лечит людей. Люди, ставшие врачами, лечат людей.
— Если бы логика могла стать инструментом, то вы, мьсе Золтан, могли бы облечь свою в удивительный скальпель. Но прошу вас не принимать поспешных решений. Поступим следующим образом: сейчас вы вернётесь в свой кабинет, приведёте себя в порядок и вернётесь к наблюдению за нашим пациентом. Я же отправлюсь за самыми верными своими студентами, и вместе с ними мы привезём еду и воду для вашего нового друга. И главным образом, мы привезём переносные фонари. Возможно однажды... но пока человеческий глаз, даже самого внимательного профессора психиатрии, неспособен без света наблюдать за пациентами. Будем действовать теми силами, какие у нас есть, в тех обстоятельствах в которые мы попали. Не опускайте рук раньше времени, в конце концов, вы сами сказали что помимо риска, этот человек - наш шанс!
Составив нехитрый список, Дементий уехал, пообещав вернуться к вечеру со всем необходимым. Сегодня его студенты сменят меня на ночном дежурстве. Они не должны беспокоить наблюдаемого, только если он сам не пойдёт с ними на контакт. А завтра, вооружившись ручными фонарями, мы попробуем познакомиться, с нашим "шансом".
Сейчас, я сижу в подвале и записываю всё что запомнил, под единственный шум: звук дыхания своего первого пациента. Не волнуйтесь, любезный, выгонять вас никто не будет. Ждите столько, сколько считаете нужным.
Пока я писал ничего не изменилось. Что, по чести сказать, меня скорее радует.
Утро, с его проблемами, кажется давним. Помнится, я хотел попросить Дементия взять основательный перерыв, и волновался о его решении. Теперь это стало смешным и незначительным.
События сами по себе взяли меня в оборот. Мне нужна была передышка, но её не будет.
Благодарю за прочтение.
- Вступление и дисклеймер - десктоп - мобильные устройства. Прошу ознакомиться, прежде чем переходить к дальнейшему погружению.