Текст: Андрей МУСАЛОВ
Из неопубликованного
НА 2-Й ЗАСТАВЕ
Добраться до 1-й и 2-й застав Иманского отряда можно было только вертолётом или зимой на машине — по льду Уссури. Возможно, именно поэтому китайцы и избрали участки этих застав для своих провокаций. Вот и меня отправили на «Нижне-Михайловскую» на вертолёте.
Когда я с вертолётной площадки пришёл на заставу, там никого не было, кроме дежурного и ещё пятерых военнослужащих, вернувшихся из наряда. Спрашиваю у дежурного: «Где народ-то?». Он ответил, что весь личный состав в тот момент дерётся на льду Уссури с провокаторами. Тут от реки подлетает «уазик» и его водитель, кричит: «Все, кто есть! Нужна помощь, китайцев до хрена! Наших бьют!»
Недолго думая, я чей-то автомат из пирамиды — хвать, прыг машину и — на лёд. Вместе со мной поехали и те, кто отдыхал после наряда. Когда прибыли на место, драка уже закончилась — нарушителей прогнали. Начальник заставы — старший лейтенант Иван Стрельников, как раз проводил перекличку. Я ему представился. В ответ начальник строго сказал: «На заставе доложитесь».
Вечером я зашёл к Стрельникову в канцелярию и доложился по форме. Он уже знал, кто я такой. Видимо ему позвонили из отряда — сообщили, что прибыл хулиган. Поэтому офицер с ходу меня начал «строить»: пряжку разогнуть, ремень — подтянуть. Позже всё же чуть остыл: «Расскажи о себе».
Замечу, Стрельников не был интеллигентом или отцом солдатам. Нет — он был таким жёстким, холериком и склонностью к педагогике не страдал. Словом, закалённый службой офицер.
На заставе меня быстро ввели в курс дела — провели по флангам, показали — где и какая находится тропа. Участок «Нижне-Михайловской» был глухой. Часто встречались следы медведей, лосей, даже тигров. Настоящая уссурийская тайга! На «Озёрной» таких зарослей не было.
Вскоре я стал заступать на службу старшим наряда. Протяжённость флангов заставы составляла 15 и 17 километров. В подчинение мне передали отделение. Им прежде командовал Николай Дергач. Коля был моим земляком, мы с ним учились в одном ПТУ — №3. К моменту моего прибытия на заставу, Дергач уже был «дембелем» и официально откомандирован в отряд. Ему оставалось лишь дождаться вертолёта. Чтобы не скучать, Николай ходил дежурным по заставе… 2 марта он погиб в бою, хотя не должен был идти к острову.
В целом служба на «Нижне-Михайловке» не отличалась от любой другой заставы, за исключением одного — каждый день личный состав выходил на остров и дрался с китайцами. Как по расписанию: в 10.00 – 11.00 от китайского поста «Гунсы» выходила группа провокаторов и следовала в сторону советского берега. В свою очередь, с советской заставы им на перехват выдвигалась группа наших пограничников. В восьми километрах от «Нижне-Михайловской», у острова Даманский, мы их перехватывали и гнали назад — на китайский берег. Постепенно это стало рутиной, но 2 марта всё сложилось иначе.
2 МАРТА
Ночью китайского берега на Даманский перешло более 300 военнослужащих НОАК. Они скрытно подготовили позиции для стрельбы. Ниже по течению реки, в пяти-шести километрах от острова, находился наш пост наблюдения. Но с него ничего не заметили — слишком далеко. Если смотреть на карту, то Даманский находился в пятидесяти метрах от китайского берега и в трёхстах от светского. Когда утром от поста «Гунсы» вышло 25 человек, никто из советских пограничников не подозревал о готовящемся нападении. Порой в литературе пишут, что незадолго до занятия Даманского китайской группой нападения, по нему прошёл советский дозор. Но это всё брехня. Никто там не ходил, ни летом, ни зимой!
Утром 2 марта личному составу поступил приказ выдвинуться для пресечения очередной провокации. На случай ожидавшейся драки я оделся полегче — в бушлат. Остальные бойцы были в полушубках. Когда личный состав распределяли по машинам, большая часть пограничников заставы поехала к Даманскому на ГАЗ-69 и БТР-60.
Меня Стрельников назначил старшим группы из двенадцати человек, которая погрузилась в старую «техничку» - ГАЗ-63. Накануне ней на заставу приехала техбригада из состава ремонтного взвода отряда. Они обслуживали заставские машины и приданный БТР. Кунг «технички» был забит верстаками, тисками и тому подобным.
Техничка была совсем «старенькая» и по дороге моя группа сильно отстала. Когда мы подъехали к Даманскому, то увидели ГАЗ-69 и БТР. Рядом с ними стояли водители. Когда остановились, я спросил у водителей — где Стрельников и остальные. Отвечают — пошли навстречу китайцам по льду реки. Я решил идти следом вдоль берега Даманского, где было меньше снега и зарослей. Дал команду «За мной» и побежал. Остальные, гуськом двигались позади меня.
В какой-то момент я услышал, как впереди кто-то разговаривает на повышенных тонах. Оказалось, что это «общались» старший лейтенант Стрельников и командир китайцев. Было слышно, как наш командир требовал у китайской стороны предоставить их уполномоченного. Переговоры проходили на льду протоки, разделявшей Даманский и китайский берег. Наверняка, это место было выбрано неслучайно, поскольку не просматривалось с советского берега Уссури.
Рядом со Стрельниковым на льду реки находился старший лейтенант Николай Буйневич — оперуполномоченный особого отдела 57-го погранотряда и ещё восемь наших пограничников. Перед ними в две шеренги стояли китайские солдаты. Расстояние между сторонами составляло два – три метра.
Кроме группы Стрельникова на берегу Даманского находилась группа сержанта Владимира Рабовича — десять человек. Думаю, что Стрельников, опасаясь засады, сознательно оставил эту группу на острове — для прикрытия, а сам отправился на переговоры.
Отмечу, что у всех наших военнослужащих автоматы были в положении «на плечо», либо — «за спину», а магазины находились в подсумках. Более того, накануне из отряда поступила команда — снять с приданных заставам бронетранспортеров боекомплект (но он не был выполнен).
Когда я с подчиненными уже приближался к группам Стрельникова и Рабовича, неожиданно послышался выстрел. Он раздался на самом острове. И тут же я увидел, как первая шеренга китайцев, стоявших перед группой Стрельникова расступилась. Вторая шеренга уже держала оружие на изготовку. Раздался треск автоматных очередей, и наши ребята один за другим повалились на лёд реки. Одновременно на острове ударили из автоматов по группе Рабовича. Никто из её состава не успел выстрелить в ответ. А затем китайцы стали добивать раненых...
Я тут же дал команду: «Ложись! Огонь!» Но парни из моей группы словно оцепенели и стали спрашивать: «Это что, война?» Всех же приучили к мысли, что пограничникам стрелять ни в коем случае нельзя. Нельзя поддаваться на провокации.
Я на них наорал: «Давай, пали! Там наших положили! Потом разберёмся» И ещё добавил — вести огонь одиночными и прицельно. Понимал, что подмога придёт нескоро.
Со мной было двенадцать человек. Как бежали цепочкой, так и попадали в снег. Первым делом, мы ударили по тем китайцам, что расстреляли группу Стрельникова. Они бросились было наутек, но более половины достали наши пули.
Как только мы открыли огонь, нам ответили и с острова, и с китайского берега. Оказалось, что на острове до хрена солдат противника, которые скрывались в зарослях кустарника, были одеты в маскхалаты и потому трудноразличимы. Причем, совсем рядом — в тридцати-сорока метрах от нас.
К стрелковому огню добавился миномётный. По моей группе миномёты не били. Видимо мы оказались слишком близко к китайским солдатам, сидевшим в засаде. Но машинам, стоявшим за островом, досталось основательно — почти сразу же подожгли ГАЗ-69 и «техничку». Их водители успели запрыгнуть в БТР, они хотели помочь моей группе, понимая, что мы ведём неравный бой. Но бронетранспортёр не смог въехать на крутой и обрывистый берег острова и через какое-то время уехал к советскому берегу, где скрылся от противника в каком-то затоне.
О происходящем нужно было как-то доложить на заставу. Я знал, что на нашем берегу реки, прямо напротив Даманского находилась телефонная розетка. Я по очереди отправил туда двух бойцов. Сначала пошёл Александр Шестаков, наш хлебопёк. Затем отправился Ерёмин. Им нужно было пробежать триста пятьдесят метров по открытой местности, которая простреливалась из множества стволов. Да ещё по льду. Задача самоубийственная, но её нужно было выполнить!
Перед тем, как отправить ребят, проинструктировал — как бежать, как перекатываться. Говорю: «Если понимаешь, что бьют по тебе, упади и прикинься мёртвым. Замри!»
И вот они пошли. Шестаков по пути был убит, а Ерёмина ранило. Когда по нему открыли огонь, он сделал, как я сказал —упал и не шевелился. Позже бойцы пришедшей нам на помощь 1-й заставы его подобрали и отправили в госпиталь.
Не знаю, сколько длился тот бой. Мне показалось - что-то около часа. Хотя я приказал стрелять только одиночными, боекомплекты стремительно таяли. Тогда мы с Юрием Козусем подползли к погибшим и забрали неизрасходованные патроны у них. Примерно в этот момент стало отчётливо заметно, что интенсивность огня по нам снизилась. И тут же послышалась интенсивная стрельба на другом конце острова.
Оказалось, что это прибыла подмога с 1-й заставы. В неё входило 22 человека, во главе со старшим лейтенантом Бубениным. Они с ходу ввязались в бой. Китайцы переключились на эту группу, а я смог поднять голову и оглядеться. Оказалось, что к этому времени из моей группы в живых осталось только пятеро, включая меня. Слышу, как двое из бойцов между собой переговариваются: «Сержанта, кажись, убило» Я им в ответ: «Эй-эй! Я ещё живой!»
Позже я не раз размышлял, как мне удалось сохранить самообладание и контроль над обстановкой в той ситуации? Думаю, что это заслуга моих наставников в школе сержантского состава. Командиров, которые меня многому научили и прежде всего — не терять самообладания, чтобы не случилось!
Бой для моей группы закончился с появлением над островом нашего вертолёта Ми-4. На его борту находился начальник отряда полковник Леонов, начальник политотдела подполковник Константинов, а также группа военнослужащих из состава комендатуры.
Когда в воздухе показался вертолёт услышал, как где-то в тылу китайцев засвистели рожки — видимо их командиры подали команду на отступление. Огонь стал стихать, вражеские солдаты стали организованно отходить. Мы посылали им вдогонку последние патроны. В ответ нам больше никто не отвечал.
Вертолёт сел за островом. Из него высадился Константинов и бойцы комендатуры. Рассыпавшись в цепочку, они пошли в атаку на остров. В тот момент я испугался, что нас застрелят свои же — перепутают с китайцами. У меня с собой была ракетница и несколько сигнальных патронов. Тут я задумался: нас учили, что красная ракета обозначает нарушение в сторону границы, белая — нарушение от границы. А как обозначить что я свой? Решил выстрелить зелёным патроном. Дал сигнал. Ракета ушла в воздух, но никто из группы Константинова не обратил не неё внимания. Тогда я приказал оставшимся в живых: «Лежите и не шевелитесь», а сам пополз навстречу своим.
Едва я начал ползти, как надо мной просвистела пуля. Видимо, где-то сидел китайский снайпер, прикрывавший отход своих. К счастью, рядом был обрывистый берег. Скатившись вниз, я ушел из-под огня. Приподнявшись, начал махать рукой, мол — я свой! Но, как и предполагалось, комендантские не особо разбираясь, стали садить по мне из автоматов. Я тут же залёг и закричал: «Я свой! Не стреляйте!» Хорошо это услышал подполковник Александр Константинов, шедший в цепи. Он — бывший фронтовик, тут же приказал прекратить огонь.
Поднявшись, я подошёл к Александру Дмитриевичу и доложил о случившемся. Он первым делом спросил — где находится тело Стрельникова? Я указал направление. Начальник политотдела сказал: «Веди». Ползком добрались до берега, напротив места расстрела и стали наблюдать. Китайцев нигде не было видно.
Константинов говорит: «Нужно ребят вытащить. Давай прыгай вниз, с берега. Подашь мне погибших. Если начнут стрелять, прячься за телами. А мы тебя прикроем». Было, конечно, страшно. Но дело делать-то нужно! Спрыгнул с берега вниз, привычно залёг на льду и тут же понял — я же как на ладони, не спрятаться. Была – не была, поднялся в полный рост. Стрельбы не последовало — китайцы молчали.
С берега мне скинули телефонный провод — вытаскивать убитых. Первым я привязал к нему тело Стрельникова. С берега начали тянуть, ничего не получается, тело упирается в снег, не идёт. Тогда я отвязал Стрельникова от провода, поднял его и понёс на себе. Донёс до берега, передал наверх. Затем, второго погибшего — Буйневича. Тут, мне на подмогу, спрыгнули двое — рядовой и офицер (лейтенант Н.И. Зарубин). Втроём мы передали на берег оставшиеся тела.
Замечу, все это время китайцы целились в нас — мы их видели на вражеском берегу. Но они не стреляли — позволили вынести погибших. Так под прицелом мы вынесли тела на советский берег Уссури.
Я помог погибших донести до вертолётной площадки, спешно организованной прямо на берегу. Здесь попросил кого-то дать закурить. Выкурил одну сигарету, вторую и… отключился. Пришёл в себя только на заставе. А как туда попал, не помню.
Фото из архива автора