Сказочный, многодельный, мифический мир под названием «Станция Планетянин» создали в ГРАУНД Солянке Евгений Гриневич и Наталья Куликова. С творческим дуэтом, коллегами по театральному цеху и актуальному искусству поговорил художник, сценограф, архитектор и куратор Алексей Трегубов.
Евгений Гриневич и Наталья Куликова
Алексей Трегубов: Как образовался ваш чудесный союз?
Евгений Гриневич: Вначале как семейный. Но и семейный образовался на профессиональной почве — мы до этого занимались авторской книгой и неоднократно вместе участвовали в коллективных выставках, ей посвященных. Art book, mail art, land art — в этих направлениях работали, познакомились и задружились.
Наталья Куликова: У всех наших друзей, занимавшихся книгой, были свои издательства — «Алькуль», «Треугольное колесо», «Дирижабль». А мы как раз задумали выпустить книгу, эпохальную для нас, под названием «Планетянин», и поняли, что она не может выйти в «никаком» издательстве. Она и стала первой книгой нашего издательства «Планетянин». А люди нас прозвали «планетянами», так что это не самоназвание.
ЕГ: Вот тут наш путеводитель по неизвестной планете Хиндии (показывает книжку). С этой книгой путь нарисовался такой: мы вначале создаем мир, а потом его изучаем. В обратном порядке.
АТ: Какая красота. Это гравюры?
ЕГ: Это карандашный рисунок. Для книги мы его под гравюру адаптируем. Здесь все-таки грифельный цвет, а полиграфия дает возможно сделать это черным, контрастным. Книга выпущена в 2007 году, мы каждый год делаем тиражи, и они расходятся по рукам. Это энциклопедия — мы по разным темам исследуем эту планету.
АТ: Которую придумали?
ЕГ: Да. Формы жизни, животные, растения, в конечном итоге, цивилизации.
АТ: Тексты тоже сами сочиняете?
ЕГ: Тексты сочиняем сами, рисуем сами. В общем-то, как издательство, мы только сами себя и издаем. Откуда название «Хиндия» — легко догадаться. В те годы мы много ездили в Индию, и для нас это было открытие новой планеты. Такая экзотика оказалась нам близка. Мы изъездили Индию вдоль и поперек. И конспекты, зарисовки, размышления сподвигли нас на то, чтобы создать некий аналог. Но не только этим наше издательство занимается. Мы придумали такой жанр — расказки. Это нечто промежуточное между сказками и рассказами. На чем это основано? Мы знакомимся и дружимся с людьми, они нам рассказывают о своей жизни, а мы пытаемся из этого сделать литературу. Пересказываем по-своему, адаптируем, лепим из этого идейную массу, что ли.
НК: Это реальные истории, рассказанные нам людьми, но с некоторой долей авторского вымысла.
ЕГ: Там даже вначале написано: «Истории реальные, пересказ свободный».
Подарочный набор хиндейских купюр
АТ: Я не только художник, я еще и театральный художник. Моя супруга тоже театральный художник. Я с ней иногда работаю, и я выбрал определенную внутреннюю позицию для этого. Мне интересно, как у вас с этим? Союз двоих это довольно сложно.
НК: Немногие художники могут в паре работать. Тем более, когда это супружеская пара.
ЕГ: Часто это даже яблоком раздора становилось у многих, потому что кто-то должен лидировать, а кто-то в тени оставаться. Мы другую позицию занимаем — мы как одно существо с четырьмя руками. Мы изначально поняли, что у нас много общего. Мы можем в принципе на всех этапах друг друга заменить. И даже если мы пишем текст, то мы его и пишем вместе. Может быть, в какой-то момент карандаш держу я, а в какой-то момент Наташа мне показывает свои тексты. Мы корректируем их вместе. У нас все идет на согласовке, на совместке. Мы научились так работать. И даже отказываемся подписываться своим именем. Даже если кто-то из нас что-то делает сам, мы все равно подписываемся вдвоем, потому что работа течет в головах и у Наташи и у меня одновременно. Независимо от того, кто держит инструмент, мы используем наш совместный потенциал.
АТ: То есть, вы находитесь вместе в каком-то пространстве?
ЕГ: Да. У нас даже сложилось так, что мы не расстаемся. Мы на работу ходим вместе, Наташа — мой начальник.
АТ: Здесь все-таки есть различие! (смеется)
ЕГ: Это выравнивание, потому что мне часто приходится делать больше технической работы. Хотя Наташа многими инструментами владеет. Она может и пилой воспользоваться при необходимости, любым столярным и слесарным инструментом. Она — надежный компаньон. Мы ведь работаем с крупными формами. На выставке нашей в ГРАУНД Солянке будет целый народ, человек тридцать, в рост, в космических нарядах. Наташа прекрасный бутафор. Училась этому, театру посвятила 30 лет.
АТ: Поле театра у вас не отдельно?
ЕГ: Оно не главное. Мы не проявленные художники, работающие в театре. У нас скромная профессия художника-бутафора. Высшей категории. Нам могут поручить сложные вещи, все по репертуару мы делаем. Мы понимаем, как это делать и подстраиваемся под новые задачи, потому что театр это каждый раз новая задача. Ты каждый раз в общем-то ничего не знаешь. Начиная работать, ты осваиваешь вопрос, прорабатываешь технологию, как технолог и как художник одновременно.
АТ: Это как-то влияет на вас как на «планетян»?
ЕГ: Только положительно. Мы практики, нам нужно работать руками. И живопись, и дом строим и квартиры свои чиним своими рукам, чего бы это ни касалось — электрика, водопровод, балконы. Мы крыши кроем. И уже опыт в этом плане большой. Если бы не театр, если бы не тот опыт, который мы здесь обретаем, мы, скорее всего, не понимали бы многого в технических задачах. И вот мы у себя за городом построили такую арт-резиденцию, которая называется «Станция Планетяне», как и выставка в ГРАУНД Солянке.
НК: Это какая-то тяга, все делать своими руками.
ЕГ: Эти трудные, неподъемные задачи нас здорово организуют. Нас все характеризуют как людей обязательных. Театр это такая институция, такой коллективный процесс, в котором ты как единица не можешь никого подвести, это будет для всех беда и провал, а этого допустить нельзя.
АТ: Понимаю, о чем вы говорите, потому что сам работаю в театре и знаю, что такое коллективное творчество. На сцене стоит артист, но театр создается коллективом. И, конечно, каждый раз — это погружение в новый мир, со своими правилами.
ЕГ: Наша основная задача — создавать радость. Все наше творчество посвящено сотворению радости.
АТ: В основе радостных следов, маяков, кусочков того мира, в котором вы находитесь, лежит исследование этого мира… Ваше творчество говорит о том мире? Вы находитесь на пограничье одного мира с другим?
ЕГ: Часто говорят, что художник работает, имеет дело с реальностью. Мы о себе этого сказать не можем. Мы, скорее, стараемся изображать и создавать мир, который мы хотим видеть. Тот мир, который мы видим в реальности, мы исследуем, изучаем, переосмысливаем и перерабатываем в тот мир, который нам хочется из этого получить. Люди для нас это предмет изучения, исследования. Мы книги о них пишем. Для нас люди — как инопланетяне. Мы ведь планетяне.
АТ: Вы несколько раз повторили, что все делаете руками. Я сам люблю это делать, крышу я, правда, не чиню. Последнее время я все делал на компьютере, в фотошопе эскизы и т.д. А сейчас начинаю больше рисовать от руки. И такое счастье, спокойствие от этого. А, главное, радость тех, кому я это показываю. И я поймал себя на мысли, что художник это человек, который что-то делает с материей. Материальная часть является важной составляющей. Глина, дерево, бумага. Материя, которая преобразуется во что-то другое. И ваши слова о том, что вы работаете с материей, это как раз и есть преобразования реального пространства во что-то иное.
ЕГ: Материал диктует. Когда ты имеешь дело с материалом и инструментом, в какой-то момент материал начинает тебе помогать, говорить с тобой. Из другого материала я это сделать не смогу, потому что он мне другие подсказки будет давать. А дерево непосредственно ведет. Причем ведет весело. Мы с деревом на самых разных уровнях работаем. Мы можем на улице подобрать стул, починить его, сделать полностью функциональным, а потом создать из него арт-объект, которым мы будем пользоваться каждый день. Все предметы, которые мы создаем, практичны, ими можно пользоваться. Вот соловей — на ветке поет, мы получаем удовольствие от его пения, и на этом вся его концертная деятельность заканчивается, ничего не остается вещественного. Постоянно идет трансформация и смыслов, и форм, и содержания, и это все относится к одному и тому же предмету. Художник же всегда автопортрет создает, и в интерьерах, и в мебели. И его внешний вид, и маршруты следования — все является его автопортретом. Несмотря на то, что мы стараемся крупно работать, зачастую даже грубо, мы — минималисты и стараемся как можно меньше усилий вкладывать в свои работы. Что касается инструмента — за все наши путешествия у нас выработался механизм: что лучше рисовать, чем фотографировать. Многие художники, собираясь в поход, везут с собой этюдники, холсты, зонтики. Я везу с собой один только карандаш, иногда даже бумагу не беру. В Индии мне понравились их школьные альбомы, которые в деревне можно купить. В результате ты выезжаешь налегке.
НК: Сейчас многие рисуют на планшетах, но меня это совсем не привлекает. На выходе получается принт. А как же шероховатость бумаги, любимый карандаш?
ЕГ: Главное, чтобы это было сделано руками, потому что рукой управляют какие-то наши внутренние, сердечные импульсы.
НК: Для планшета еще розетка нужна.
ЕГ: То же самое с ИИ… Возможно. все идет в правильном направлении, но это для других поколений, нам тоже есть, чем заняться. В год мы делаем около 500-600 работ. Это книги, предметы. У нас очень много проектов в направлении ленд-арт. У нас есть даже излюбленные места, где мы этим занимаемся — мы называем их «мастерские под открытым небом». Каждый год ездим на Соловки. У нас там есть свои удаленные мысы. В ГРАУНД Зин Магазине будут представлены книги об этом. На Соловках мы участники, создатели и ни одного зрителя. Вот мы расписываем там два огромных очистных сооружения. Мы придумали экологичный метод росписи мелом. Разводим мел в ведре и широкими кистями и валиками закрашиваем огромные территории, сотни квадратных метров. До первого дождя. А на мешочке с мелом написано, что его полезно добавлять в почву. Ни один эколог или зеленый не придерется. Только мы закончили роспись этого очистного сооружения, как на будущий год его разбирают и сносят этот долгострой, заброшенный еще в начале 1980-х. А мы выгребли оттуда мусор, все расписали, сделали кино об этом небольшое. Еще у нас был проект «Промзона». Мы семь лет туда приезжали и делали натюрморты и картины из металлолома, сделали аж четыре книги об этом, несколько выставок. А в очередной раз приезжаем, а уже нет этого металлолома, все вычистили. И два корабля, наши любимые. Тоже лет семь ездили и расписывали мелом два корабля. В конечном итоге, приехали — нет больше этих кораблей, их порезали и увезли на металлолом. Но остались эти легенды, воспоминания. Остались книги, стихи. Иногда обстоятельства помогают нам закончить проект. Однажды приехали на остров, а мела в магазинах нет. А что есть? Вот всё, что есть, говорят — рулоны ткани, красной и черной. Похоже, это гробы околачивать, потому что это тоже нужно на острове, люди-то не вечно живут. Мы накупили бог знает сколько метров красной ткани, и у нас родился проект «Красная линия». Мы исследовали характер движущейся красной линии. Она у нас и летала, и плавала, и в тундре была… Получилось очень красивое, осмысленное времяпрепровождение. И море материала получилось, книга и пр. Все стихийно, все непредсказуемо, все неисповедимо. И мы ценим случайность, мы ей очень доверяем. Что касается нашего совместного творчества, то, помимо наших умничаний, помимо наших предчувствий, есть еще и момент случайности, которая часто приносит вишенку на торт. Обязательно что-то должно быть со стороны, не только из головы.
АТ: Значит, вы прислушиваетесь?
НК: Стараемся, во всяком случае, ловить знаки, сигналы.
ЕГ: Еще, по поводу технических средств. Мы даже в издательстве не используем типографский шрифт — все пишем от руки. Мы работаем не для коллекционеров, не для богатых людей. Мы работаем для наших единомышленников, которым мы зачастую работы просто дарим. Мы считаем себя свободными художниками. Профессия нам не мешает. Не мешает то, что за окном происходит. И в результате можем распоряжаться результатами своего творчества. И, раз эта книга показалась тебе привлекательной, мы тебе ее дарим.
АТ: Ну, спасибо.
«Станция Планетянин», незабываемая выставка для детей и взрослых, продлится до 18 февраля. Не пропустите!