Томский политех — один из старейших сибирских университетов, он захватил три века. Вуз учредил Император Николай II в 1896 году, тогда он назывался Томским технологическим институтом практических инженеров имени императора Николая II. Музей Томского политеха бережно хранит воспоминания своих выпускников, благодаря которым оживает история.
От кого-то остались только афоризмы, а кто-то записал объемные и образные очерки о жизни четвертого российского технического вуза.
Владимир Ванюков (1880–1957)
Был первым и единственным выпускником химического отделения ТТИ в 1906 году.
Он стал ученым-металлургом, организовывал образовательные, научные и производственные структуры в области цветной металлургии.
Он говорил: «Мы были первым выпуском. До нас не было традиций… Все создавали сами, не на кого было надеяться».
Николай Камов (1902–1973)
Советский авиаконструктор, создатель вертолетов «Ка», доктор технических наук.
Николай Камов окончил ТТИ в 1923 году. Он оставил несколько точных афоризмов и короткую историю своего ученичества.
Поступив осенью 1918-го в Томский технологический, уже в ноябре того же года Николай заболел. В декабре ему удалили аппендикс, но последовали серьезные осложнения, и как видно из личного дела, к учебе он смог приступить лишь с нового учебного года. Весной 21-го голодного года Николай перенес тяжелый сыпной тиф и грипп и тоже несколько месяцев не учился. То были тяжелейшие для народа годы Гражданской войны, реформирования, а в чем-то даже ломки системы образования. Скажем также, к примеру, о том, что весной 20-го года в Томске действовали такие чрезвычайные комиссии, как «ЧКтиф» и «ЧКтруп», то есть по борьбе с тифом и уборке с улиц трупов, лежавших кое-где штабелями.
Судя по заполненной Камовым в 1922-м году анкете, стипендий и пособий он не получал, в профсоюзе не состоял, общественной работы не вел, наверное, не до того было. В армиях не служил, «в период колчаковской реакции» тоже не служил. А если бы служил, то еще вопрос, узнал ли бы мир авиаконструктора Николая Камова. Биографы Камова установили, что в Томске студента Камова приютил бывший ректор университета, знаменитый профессор, медик Михаил Курлов. Родственниками они не были, зато курловский родственник преподавал в Иркутском коммерческом училище. Томский домашний адрес Камова, указанный в личном деле: Еланская (Советская), 6. Именно по этому адресу и находился особняк Курлова, фото которого сохранилось, а дом, увы, снесли лет полвека назад.
В январе 23-го студент 4-го (в учебных планах того времени назначенного выпускным) курса Николай Камов дважды обращался в комитет по студенческим делам с просьбой об освобождении от платы за учение. Он имел на это право «согласно инструкции» как сын преподавателя рабфака Иркутского университета. В повторном заявлении Николай просил хотя бы о рассрочке, так как «присылаемых из дому денег едва хватает на проживание в Томске». Задержка с освобождением от платы была вызвана, возможно, тем, что отец Камова раньше был директором коммерческого училища и, соответственно, имел высокий чин статского советника, а также собственный дом в Иркутске. То ли инструкция Николаю помогла, то ли стремление вуза поскорее выпустить еще одного специалиста. Так или иначе, 21 февраля на заявлении появилась резолюция «Освободить», а спустя чуть больше месяца, 7 апреля 1923 года, Камов сделал запрос вида на жительство уже в связи с окончанием института.
Он оставил несколько точных афоризмов и короткую историю своего ученичества:
· «Масштабы для того, чтобы создать летательный аппарат, должны быть солидные».
· «Брать не числом, а умением».
· «Вертолет даст возможность разгрузить улицы и площади городов и крупных населенных пунктов от бесконечных потоков автотранспорта».
· «Конструктору можно ошибаться, пока перед ним просто бумага. Но как только она стала чертежом — должна быть безукоризненной. Испорченная и выброшенная по вине инженера деталь — это преступление».
Николай Урванцев (1893–1985)
Исследователь Арктики. Николай Урванцев окончил ТТИ в 1918 году. Он Заслуженный деятель науки и техники России, автор многих научных трудов по исследованию Таймыра, Северной Земли и севера Сибирской платформы.
· «Две стороны у человека — душа и тело. Тело ценит движение. Душа же ценит ум и человечность в слиянии».
· «Постоянное познавание есть счастье».
· «Познавание в науке, в искусстве, новые знания о жизни, о людях — счастье и есть».
В своих воспоминаниях Урванцев писал: «В институте была предметная система преподавания, позволявшая студенту довольно свободно располагать своим временем. Пользуясь этим, я заходил в чужие аудитории и слушал лекции профессоров по другим предметам в других отделениях… Зашел однажды на лекцию по физической геологии, которую читал ассистент Обручева Михаил Антонович Усов. Он был совсем молодым, почти студентом, и читал свой предмет с увлечением. Я стал чаще посещать горный корпус, все больше интересуясь программой отделения, позволяющей его слушателям обследовать наиболее глухие, неизученные территории Сибири. Владимир Афанасьевич Обручев в то время из Томска еще не уехал и выступал с лекциями и докладами по вопросам промышленного освоения Сибири и ее горных богатств. Слушая его, я понял, что именно горное дело и геология есть мое призвание…»
Михаил Антонович Усов (1883–1939)
Советский ученый-геолог, тектоник, академик АН СССР. Выпускник ТТИ (ТПУ) 1908 года.
Обручев писал про Усова:
«Он оказался самым выдающимся из первого выпуска инженеров Горного отделения, укрепил и развил школу сибирских геологов, основанную мною…».
В Томском политехе есть экспозиция, посвященная Владимиру Обручеву и Михаилу Усову. Мемориальный кабинет академиков расположен в Горном корпусе по улице Сибирской, 73. По телефону +7 (3822) 70-56-71 можно записаться туда на экскурсию.
Каныш Сатпаев (1899–1964)
Советский ученый-геолог, Каныш Имантаевич выпустился из ТТУ в 1926 году. Он основоположник казахстанской школы металлогении, организатор и первый президент Академии наук Казахской ССР.
· «Никогда не поступайтесь своей совестью».
· «Труд — автопортрет каждого из нас».
· «Мы обязаны не только разрабатывать наши кладовые подземных ископаемых, но и беречь их!».
Успешно сдав вступительные экзамены, Каныш стал студентом горного факультета Томского технологического института.
Началась учеба, Каныш познакомился с самим институтом и расположенным рядом университетом. Институт состоял из ряда прекрасных, величественных зданий, сразу покорял своим внешним видом, своей монументальностью, вселяя чувства почтения и восхищения. В главном корпусе института размещалась вся администрация, ряд учебных лабораторий и кабинетов. Каждый факультет имел свой корпус. В непростые годы учился Сатпаев, после Гражданской войны здания института сильно пострадали. Было выведено из строя паровое отопление, выбиты многие стекла, Каныш еще раз поблагодарил отца за то, что тот заставил его взять с собой меховую одежду, теперь она его здорово выручала, особенно в холодные дни в нетопленных аудиториях.
Незабываемое впечатление на Сатпаева произвела библиотека института и университета. Никогда в своей жизни он не видел столько книг. Он подолгу засиживался в читальном зале, много занимался в учебных лабораториях. Студент Сатпаев отличался большим усердием и скромностью, старательно и с неослабным вниманием конспектировал каждую лекцию, а затем самостоятельно стремился осмыслить ее содержание.
На первом курсе для всех студентов, независимо от выбранной специальности читали общеобразовательные дисциплины. Василий Шумилов читал курс аналитической геометрии, дифференциального интегрального исчисления. Лекции по физике читал профессор Борис Вейнберг. Ученик Дмитрия Менделеева, Вейнберг был энциклопедически образованным человеком, специалистом в разных областях науки. В 1910 году он организовал первый в Сибири аэрокружок, в 1913 году создал с учениками и сотрудниками первую в мире действующую установку электрической дороги на магнитной подвеске.
Из-за трудных бытовых условий учебы, сырого и холодного климата Томска Каныш заболел и вынужден был оставить учебу, вернуться домой для восстановления сил и поправки здоровья. В течение года он самостоятельно занимался по учебникам, которые благодаря Михаилу Усову и сокурсникам прихватил с собой.
В октябре 1923 года Каныш восстановился в число студентов Томского технологического института. Приехав в Томск, он снял себе комнату в двухэтажном деревянном доме на улице Белинского рядом с институтом, при этом он постоянно общался со своим главным учителем Михаилом Усовым. Лекции Усова были насыщены глубоким научным материалом, хорошо иллюстрированы. Каждая его мысль и слово подкреплялись доказательствами. В каждой лекции Михаила Усова мысль о неразрывной связи теории с практикой красной нитью проходила через все его положения и подтверждалась многими примерами из собственной практики.
Курс кристаллографии и минералогии Сатпаев слушал у профессора Аркадия Лаврского. Лаврский был прекрасным лектором, обладал первоклассной дикцией и использовал на лекциях богатейший иллюстративный материал минералогических коллекций института.
Хорошую память оставил о себе преподаватель черной и цветной металлургии Николай Чижевский. Он был не только крупнейшим металлургом мира, но и одновременно крупнейшим специалистом в области металлургического топлива. Чижевский учил студентов основной сущности металлургических процессов. Со знаниями, полученными на лекциях и занятиях профессора Николая Чижевского, можно было начинать работу на любом металлургическом заводе.
На всю жизнь запомнил студент Каныш Сатпаев тот подъем, тот пафос, с которым его друзья по институту готовились к предстоящей защите дипломных проектов. В институте Сатпаев подружился со своим однокашником по специальности Константином Радугиным. Он был ровесником Каныша, но судьба его была иной. В самом начале войны он был мобилизован в Красную армию и только после окончания войны демобилизован. Из армии был направлен в Томский технологический институт. По окончании института он прошел путь от ассистента до профессора, заведующего кафедрой, стал первооткрывателем крупных месторождений марганцевых руд.
В те же годы в институте учились земляки Каныша по Казахстану: Омар Толыбаев и Таисия Кошкина. В дальнейшем, Таисия Алексеевна Кошкина стала не только добрым другом и супругой Каныша Имантаевича, но и крупным исследователем недр Казахстана, крупным геологом. А Талыбаев пошел по другому пути, он не стал геологом, а стал крупным государственным деятелем.
Весной 1926 году Каныш Сатпаев с большим успехом защитил свой проект и получил звание горного инженера. Первым его поздравил Михаил Усов, занимавший должность проректора института по учебной работе. Он и подписал диплом горному инженеру Канышу Сатпаеву.
Тепло распрощавшись со своими учителями, со своими друзьями по институту, многочисленными знакомыми Каныш Имантаевич в конце мая 1926 года уехал из Томска в Казахстан. Впереди его ожидала новая жизнь, открывающая возможности к раскрытию всех его талантов.
Николай Никитин (1907–1973)
Советский архитектор и ученый в области строительных конструкций.
Николай Васильевич окончил СТИ (ТПУ) в 1930 году. Позднее он стал доктором технических наук и членом-корреспондентом Академии строительства и архитектуры СССР.
· «Научись глядеть в корень всякого дела и начинать его с проникновения в самую суть вопроса»
· «Конструкторская мысль должна поспешить на помощь архитектурному поиску основ строительной эстетики».
· «Конструктор — друг и партнер архитектора, а совсем не разрушитель художественных форм».
· Про секрет таланта: «…Осознание важности своей работы для страны, для народа, а затем — труд и труд, любовь к результатам труда, к тому совершенству, о котором мечтаешь».
Вместе с аттестатом зрелости Николай Никитин получил путевку в Томский технологический институт и «характеристику-рекомендацию», в которой значилось:
«Рекомендуя окончившего в истекшем 1924/25 учебном году полный курс Ново-Николаевской девятигрупповой 12-й Совшколы имени профессора Тимирязева Никитина Николая, как вполне достойного для поступления в вуз, школьный совет означенной школы руководился теми соображениями, что за все время пребывания в школе Никитин проявил себя как даровитый и настойчивый в достижении поставленной себе цели ученик. Легко справляясь в силу своих больших способностей с прорабатываемым курсом, Никитин не довольствовался этим и много и упорно работал над самообразованием.
Большая добросовестность в работе, вдумчивость, настойчивость и ясность мысли всегда отличали Никитина среди его товарищей.
Легко откликающийся на общественное дело, с большими навыками, с богатым запасом знаний н способностью к анализу, Никитин является вполне отвечающим требованиям, предъявляемым к поступающим в вуз».
Прибыв в Томск, Никитин узнал, что механико-математический факультет укомплектован и он вправе выбрать любой другой. «В таком случае зачисляйте куда хотите», — сказал он на комиссии.
Нежданно-негаданно он оказался на отделении, которое пользовалось в институте большой популярностью, — его определили на архитектурное отделение строительного факультета.
Художественные начала, заложенные в этой профессии, смущали Никитина своей претензией стать в один ряд с музами, приблизиться к чистому искусству, в которое сам он никогда не рвался. Обязательной и едва ли не основной считалась дисциплина рисунка и композиции, поэтому ему пришлось овладеть секретами изобразительного искусства. Впрочем, он довольно скоро научился неплохо рисовать и даже почувствовал к этому вкус. Известно, что рисунки Никитина украшали кабинет архитектуры, экспонировались на студенческих выставках.
Окончив второй курс, он снова попытался перебраться на механико-математический факультет, но декан факультета, узнав, что проситель пришел к нему с архитектурного отделения, не стал с ним даже разговаривать, почитая зодчих за людей легкомысленных, неспособных к математическому анализу.
Однажды он попал на первую лекцию нового курса, который ему, как будущему зодчему, и слушать-то было совсем не обязательно. Высокий, вальяжный профессор Николай Иванович Молотилов сочным баритоном читал с кафедры курс «Технология железобетона». Артистизм профессора, сильные волны его голоса околдовали Никитина, он был заворожен вольным, просторным течением творческой мысли.
Профессор Молотплов рассказал о неудачных попытках строить из железобетона корабли и самолеты, предостерегал от чрезмерной переоценки его свойств.
«В том, что сегодня железобетон не умеет быть пластичным и красивым, сам он нисколько не виноват… Мы научимся возводить из бетона прекрасные дворцы, выдающиеся памятники нашему времени — времени большой стройки! XX век назовут веком железобетона. Именно он откроет архитекторам и конструкторам двери в будущее, но произойдет это при вашем живом участии», — говорил профессор Молотилов.
Никитин не ведал тогда, что это призвание пришло к нему. После встречи с профессором Молотиловым он на всю оставшуюся жизнь стал увлеченным. Первая же курсовая работа в новом семестре была началом раскрытия одной темы, которой Николай Никитин практически занимался всю жизнь, — «Раскрытие конструктивных возможностей железобетона».
Профессор Молотилов по одним лишь ему известным критериям подобрал группу будущих инженеров-строителей и совершенно неожиданно предложил Никитину возглавить ее. Это было даже не предложение, а приказ, смысл которого Николаю Никитину долго оставался непонятным. Профессор интуитивно руководствовался далеко идущими планами: использовать архитектурную ориентацию и пространственное видение способного студента для внесения эстетического начала в железобетонные конструкции. В то время, когда бетон ассоциировался с монолитом, глыбой, когда железобетонные сооружения еще были низкорослы, грубы, неотесаны, профессор Молотилов верил, что железобетон обретет со временем пластику, высоту, изящество.
Так Николай Никитин стал руководителем студенческой исследовательской бригады. Вычерчивая профили железобетонных деталей, Никитин составлял задания с указаниями, как производить расчет. В этой работе от него требовалось четкое представление архитектурного образа здания, для которого эти детали предназначались.
Вскоре в профессорском доме, где работала исследовательская бригада, Николай Никитин стал своим человеком, он приходил сюда каждый день, даже в воскресенья и покидал его не раньше полуночи. Студенческая жизнь с ее радостями и мечтами шла где-то мимо него. А он чертил профили конструкций и считал, чертил и считал. Часто Николай Никитин дорабатывался до того, что не мог заснуть. Он долго глядел в высокое окно своей комнаты и мысленно рисовал линии между звездами. Он спокойно относился к своей ноше и даже немного гордился, что на два оставшихся года студенческой жизни он обеспечен работой. Пятьдесят копеек в час — такой была его бригадирская ставка.
Антонина Пирожкова (1909–2010)
Инженер-строитель, главный конструктор станций Московского метрополитена.
Антонина Николаевна окончила СТИ в 1930 году. Она была вдовой и биографом советского писателя Исаака Бабеля.
Пирожкова описывает свои первые знакомства во время вступительных экзаменов в СТИ:
«После первого экзамена по дороге домой ко мне присоединились два молодых человека, которые, как оказалось, снимали комнату на той же улице, где жила я… Первый назвался Мишей Милем (советский конструктор вертолетов Ми), а второй – Борисом Мироносицким… Мы сразу же подружились, вместе ходили на экзамены, вместе возвращались, а в свободное время ходили по Томску, рассматривая город, который был буквально наводнен студентами, они попадались повсюду».
Еще из воспоминаний Антонины Пирожковой:
«Преподавал математику профессор Шумилов, про которого рассказывали, что во времена военного коммунизма он, чтобы не умереть с голоду, нанялся извозчиком и подавал лошадь к ресторану, развозя богачей. Опаздывая на свою лекцию после ночной работы, он вбегал в аудиторию в одежде извозчика — в черной овчинной сборчатой шубе, подпоясанной красным кушаком. Взбежав на кафедру, сбрасывал с себя шубу и шапку на пол и сразу же начинал читать лекцию… Статику сооружений преподавал профессор Трапезников, читавший лекции не только на инженерно-строительном факультете, но и на механическом. Он был популярным человеком в институте, неизменно курил трубку с ароматно пахнущим табаком, и студенты его обожали… Курс железобетона преподавал профессор Николай Иванович Молотилов, полный пожилой человек с большим некрасивым носом и всегда красным лицом…».
Профессор Молотилов, как оказалось, во многом предопределил дальнейшую судьбу Антонины Пирожковой. Однажды во время лекции он спросил студентов, знает ли кто-нибудь немецкий язык. Руку подняла одна Пирожкова. Профессор попросил ее задержаться после лекции.
«Я уже слышала о том, что Молотилов нанимает студентов для работы у себя на дому и платит им за каждый час работы. — писала Антонина Пирожкова. — Было время нэпа, и профессор брал подряды на проектирование железобетонных конструкций для строительных организаций. Для выполнения работы он нанимал студентов старших курсов, обладающих знаниями по железобетону и статике сооружений».
Пирожкову профессор попросил перевести с немецкого учебник по железобетону, разумеется, за хорошее вознаграждение. Так нуждающаяся в средствах студентка приобрела дополнительный заработок, а также новых друзей — среди тех, кто входил в «группу Молотилова», оказались Николай Никитин (советский архитектор, автор проекта Останкинской башни и высотного здания МГУ на Ленинских горах) со своим другом Аркадием Полянским. Они учились на курс старше Антонины и помогали профессору рассчитывать на прочность бетонные конструкции.
В биографической книге о Николае Никитине ее автор Игорь Сорокин пишет, что будущий конструктор Останкинской телебашни был безумно влюблен в Пирожкову. Когда Антонину Николаевну прямо спросили об этом, она сказала: «Должна вас разочаровать — никакого „романа“ с Николаем Никитиным у меня не было никогда. Были хорошие товарищеские отношения. Говорить же о том, что может быть он был безнадежно в меня влюблен... — тоже изрядная натяжка. Мне ведь, по крайней мере, ничего про это неизвестно...».
#НашиСтудентыМОН
