Первый крематорий в нашей стране был организован на территории Донского монастыря. А Некрополь Донского монастыря, вообще-то, один из самых таких умилительных и исторически интересных. В Некрополе похоронен цвет русской многовековой истории. Там после революции, большевики организовали первый, как они говорили, храм огня. Кафедру атеизма еще называли крематорий. И сегодня хочу рассказать вам о том, сколько ужасно и безумно безбожие. Вот краткая страница из истории нашей жизни. Журнал «Коммунальное хозяйство» 1927 года, написал понигирик в честь сожжения трупов. Как такой экологичный финт, как уйти отсюда. Говорили, что там земля лежит под снежным пухом, заводы там весело гудят, ты же пролетарий, строй великое новое будущее, а когда помрешь, сожгись. Мы, пролетарии, значит, отдадимся огню, в огонь войдем добровольно, ибо освободим от своего присутствия эту прекрасную землю, чтобы новые живые продолжили свой неутомимый труд на построение земного рая. В 1927 году, в том же самом, в котором эти безумные глаголы были написаны в журнале «Коммунальная Москва», было создано общество с любопытной аббревиатурой – ОРРИК. Это общество распространения идей кремации. Членские взносы были 50 копеек в год. Первые три членских билета торжественно решили преподнести Сталину, Молотову и Калинину. Все трое не были дураками и отказались от этого прекрасного подарка. Вместе с союзом воинствующих безбожников эта организация распространения идей кремации создала свои филиалы по всей стране и начали проповедовать прижизненное завещание о том, как поступить с их телом. Там писали совершенно бредовые вещи о том, что прах экологичен, приятен на ощупь, прах горит прекрасно, трупак сгнивает на ура, даже продавались билеты, чтобы смотрели, как сгорают люди. Кто-то из известных, типа чуть ли не Чуковский, с дочкой ходили смотреть, как сгорает труп молодой 35-летней женщины. То есть люди были сумасшедшие на всю голову. Считалось, что это вообще великое занятие. Правда, народ, конечно, обезумевший изрядной степени от коммунизма и всего, что к нему привело, и все, что с ним связано, в эту тему не пошел. Через три года подзахерело это общество, этот ОРИК. Это царство аббревиатур вообще, Советский Союз, это царство аббревиатур. То, что раньше называлось нормально, стало превращаться в аббревиатуру, и с ними мы так до сих пор и живём. Живём в царстве сокращений. В общем, к 30-м годам они совсем сошли на нет и исчезли. Что интересно, изначально считалось, что это было против мощей, против кладбических церквей.
Говорили, не нужно больше нам всяких кладбищенских церквушек, панихид с кадильным дымом, мощей святых, и всякого такого. Нам нужен пепел. Огонь и пепел нужен пролетарию. Но вот эти сумасшедшие все, они быстро успокоились, потому что народ этого вообще не принимал.
А жгли они там и тех, кто угодил советской власти, и тех, кто не угодил советской власти. Из тех, кто угодил, например, на Донском сожгли Горького, Чкалова, Маяковского. Сожжённых обычно пихали в Кремлёвскую стенку. Самый худший вид погребения, кстати говоря. Как говорил маршал Малиновский, маршал Великой Отечественной, говорил - "Я, смерти не очень боюсь. Я боюсь, что меня сожгут и засунут в стенку. Вот это действительно ужасно для покойника, для нормального покойника. Но там жгли также и тех, которых, так сказать, не угодили советской власти. Там сожгли Бабеля, там сожгли Берию, сожжен был Мейерхольд, сожжен был много кто еще. Все, кто пошли по расстрельной статье, тоже были сжигаемы там. Как вы догадались, наверное, уже сами, или если не догадались, то вы не удивитесь, печку установили в алтаре.
Вообще, это в храме происходило. И печка была в алтаре. В алтаре, если не унитаз поставят, так печку поставят, чтобы трупы сжечь. Большевики, они намеренно оскверняли всё святое, что было связано с прежним режимом. Поэтому не удивляйтесь, если где-нибудь на экскурсии вам скажут, что вот здесь была колония, здесь был спортзал в здании монастыря, а вот здесь, в алтарной части, были уборные. А вот в Донском, в области алтаря была крематорская печка. И всё это, конечно, даже с трудом уже верится об этом всём. Кстати говоря, Роберта Рождественского есть стихотворение про Санжинавьев Дюбуа, где он посетил кладбище под Парижем, и там есть эти кадеты офицера Юнкера, балерины, дворяне и прочее. И он говорит там, «Как вас назвать? Кто вы такие? Вроде бы русские, вроде бы наши, в принципе, не наши, по сути, ничьи». Как-то там он по-другому говорит, но эту мысль он этими словами только поэтичнее, чем, я сказал, выражает. На самом деле они похоронены в землю, после отпевания. А вот победителей сожгли, как сжигается мусори запаковали в стенку. Поэтому очень сильно сомневаться надо в словах того, что проиграли те, а выиграли эти. Выигравшим было хуже, чем проигравшим. В общем, атеизм безумен. Он не то, что безумен в метафизике. Это просто ад. Он безумен в быту. Быт атеистический безумен и отвратителен. Атеистический быт невкусен. Он колюч, как всемирный холод. И он абсолютно сумасшедший.