Отомстил

Говорят, месть – это наслаждение. Но обычно это бывает наслаждение идиота, упивающегося мечтами о наслаждении. Только идиот кладет голову на колоду, если может не класть. (Анджей Сапковский)

— Маратка! — крикнула она.

Какова вероятность встретиться на эскалаторе в торговом центре людям, которые не видели друг друга почти десять лет? Встретиться может вероятность и есть, но вот узнать друг друга за долю секунды? Тем более, когда один едет наверх, второй вниз. Каждый разглядывает что угодно, но только не лица проезжающих мимо.

А мы встретились. И узнали друг друга моментально.

— Жди меня наверху, — крикнула она и я послушно отошёл в сторону, когда сошёл с движущихся ступеней на твёрдую поверхность.

Пока она поднималась, невольно разглядывал её. Всё такая же: стройная, улыбчивая, стрижка каре. Разве что макияжа теперь больше. Но это делает её только красивее.

— Привет, — девушка сошла ко мне, и мы обнялись. — Не ожидала тебя здесь увидеть.

— Я как-то тоже. Пришёл за джинсами, а тут ты, — я не скрывал, что мне доставляет радость эта встреча. — В «Нарцисс»? — я кивнул туда, где за длинным прилавком фуд-корта спряталось кафе, в котором можно поговорить и без суеты выпить чаю.

— Пошли...

Сделали заказ, и как два человека, которых объединяет детство, принялись вспоминать. Интересно, вроде описываем одни и те же события, а воспоминания у каждого свои.

Постепенно перешли к настоящему времени. Я показал кольцо на безымянном, сообщил, что сыну уже два года, растёт не по дням, а по часам. Она порадовалась за меня и на встречный вопрос ответила, что не замужем, но...,вероятно, уже скоро. Я тоже порадовался за неё. Обменялись телефонами. Договорились созвониться и встретиться. На прощание обнялись.

Почему в жизни всё вот так? Я несколько лет зализывал рану, и когда, казалось, она зарубцевалась и уже не доставляет беспокойства, она появляется снова. Она не рана. Она — это Элина.

Та, с которой мы два дня назад обменялись номерами телефонов и с тех пор я не могу её забыть. Мне кажется, она из моей головы даже на перекур не выходит. Все мысли только о ней. Как только умудряюсь работать?

Этой ночью, ворочаясь с бока на бок, в тысячный раз глядя на циферблат часов, я понял. Я должен сделать это. Отомстить и успокоиться.

Ведь как устроен человек: если его поманить чем-то, но не дать, то это будет мучать. Запретный плод сладок. А уж для мужчин тем более.

Как же мне хотелось, чтобы она не окрикнула меня тогда...

***

Мне двадцать. Я по уши влюблён в Элинку. Элина живёт в городе, в мою деревню приезжает к бабушке с дедушкой на лето. Вернее, приезжала раньше, когда мы были ещё мелкими. Деревня летом, как река, наполняющаяся вешними водами, заполнялась детьми. Из каких городов только не приезжали сюда внуки и племянники. Иногда мне кажется, что только благодаря этой обширной географии я осознал, насколько большая Россия и вообще понял, что такое регионы. Славка, смешно называет свой город Чупашкар — это Чувашия. Рустик — практически местный — из Набережных Челнов. Денис — когда злится, матерится на удмуртском. А что удобно: взрослые его не понимают, а значит, и по шапке не прилетит. Денис приезжает не в июне, как все, а в июле. И уезжает раньше всех — тренировки (будь они неладны! — говорит он каждый раз со слезами).

Элина тоже раньше приезжала каждое лето. Не скажу, что мы много времени проводили вместе — девчачьи игры нам не очень-то интересны. Но всё же я смело могу сказать, что мы были в одной банде. Вместе гоняли на великах к озеру и в лес. Плечом к плечу стояли против «бригады» из нижних. «Нижние» — это те, кто жил в старой части деревни, в низине. Сейчас вспоминаю с улыбкой, а тогда непримиримая война была. Как между Монтекки и Капулетти. Или Аль Капоне и Багсом Мораном. Вместе мы искали по деревне пропавшего котёнка, а найдя с перебитой лапой, выхаживали и клялись отомстить обидчику. Детство...

Потом она перестала приезжать, а я и не заметил. Несколько раз проезжал на велике по её улице, видел, как бабушка копошится в палисаднике. В мыслях выплывал её образ, но пока я доезжал до конца улицы, он уже выветривался. Так ни разу не спросил, а где, собственно, Элина.

Вскоре все перестали приезжать. Выросли. Нет, приезжали, конечно, на юбилеи там всякие, похороны и прочие поводы. Но уже не на всё лето. Мы повзрослели, у каждого появилась какая-то другая жизнь, более важная, чем детское общение.

И вот тогда я и встретил Элину. Скажу честно, не узнал. Я ведь помнил её тринадцатилетней, с двумя косичками, в шортах и на велосипеде. А сейчас передо мной восемнадцатилетняя девушка, с каре, в кедах на высокой подошве, подчёркивающих стройные ноги в шортах. Да, только шорты, пожалуй, и остались неизменными. Я бы ни за что не узнал её, а вот она меня сразу, и крикнула на весь магазин радостно:

— Маратка, привет!

Смотрит своими красивыми глазами цвета грецкого ореха. Улыбается. Я и тогда её не узнал, но сразу же влюбился.

И тогда завертелось у нас с ней, закружилось, как в осеннем листопаде. Я жил только вечером. Днём я мучительно существовал. Ждал, когда кончится рабочий день, я вернусь домой, поужинаю, помогу родителям по хозяйству, а потом... В условленные двадцать ноль-ноль подойду к её дому и тихонько свистну. Она выглянет из окна, помашет рукой и уже через несколько минут выпорхнет из-за ворот.

Я раньше и не знал, что могу спать три часа в сутки. Но в тот август так оно и было. Мы гуляли ночь на пролёт, а в восемь я уже должен был быть на работе. Но усталости совсем не чувствовал. Вот что значит молодость и любовь.

Была у нас с Элиной одна... забава. Не знаю, можно ли назвать это таким словом, потому что речь шла о вещах весьма серьёзных. Мы представляли с ней, как проведём вместе нашу первую ночь. Хотелось романтики, свеч, нежной музыки... Не знаю, с чего это началось, но с каждым разом на нашу мечту мы наращивали детали: какая будет музыка (успели поспорить кто романтичнее Селин Дион или Уитни Хьюстон), какое вино мы будем пить (я вообще не понимаю эту кислятину, но Элина говорила, что не с пивом же в такой важный момент). В своих разговорах мы становились всё смелее, чего не скажешь о реальной жизни. Конечно, мы целовались. Но ещё в самом начале она взяла с меня слово, что я не буду распускать руки. С каждым разом я продвигался на миллиметр дальше, но она была настороже. Однажды Элина очень сильно обиделась на меня за то, что я позволил себе лишнего. Два вечера приходил к ней, а она отказывалась гулять. Тогда я пообещал, что такого больше не повторится. Я очень боялся потерять её и был готов пообещать что угодно. Тем более, у нас были такие планы!

Только им не суждено было осуществиться. Ближе к концу августа Элина уехала в город на два дня — решить какой-то вопрос в институте. Я знал, что эти два дня будут для меня мучением, но не ожидал, что таким.

Вечером пошёл к пацанам. За те несколько недель, что мы гуляли с Элиной, я практически не приходил к ним. О чём они неизменно шутили, если доводилось встретиться на улице. Сегодня у нас была причина встретиться — приехал Баха. Женька Бахметов — наш верный товарищ после школы поступил в институт и укатил в город. В деревню приезжал редко, потому что родители тоже решили переехать в город, и сейчас в их доме остались только бабушка с дедушкой. Родители их, конечно, навещали.

А он как-то «не особо рвусь — в городе круче» — как он сам выразился. Оказалось, что Баха перевёлся в другой институт и теперь постигает азы программирования в том же альма-матер, что и моя Элина. Всё, что хоть как-то сближало меня с ней — радовало. Любая ниточка, которая вела к ней — было для меня маленьким огоньком, дарящим тепло. Я, наверное, был безумен, но я именно тот, кто «готов целовать песок, по которому ты ходила...»

Мы сидели на берегу озера, жарили шпикачки на костре, оглушали ночную тишину хохотом, спугивая лягушек. Слово за слово, бутылка пива за бутылкой пива. Молодость.

Домой мы возвращались с Бахой.

— Маратыч, слушай, не стал говорить при пацанах, но, кажется, эта Элина твоя...

— Что? — не понял я.

— В общем, у неё вроде есть кто-то в институте. Она вроде с каким-то преподом мутит.

Я не понимал, что он мне говорит. Я шёл по улице и тупо улыбался, словно Баха говорил, что-то весёлое. Но до меня действительно не доходил смысл его слов. Женька остановился, прикурил.

— Слушай, ну ты же мне как брат! — горячо воскликнул он. — Я не могу тебе не сказать.

— Ты ошибаешься, братан, — только и смог я выдавить из себя.

— Да ни фига! Я же помню её, Элину твою... Мы же и в институте с ней несколько раз пересекались, болтали. Так что я не мог её с кем-то спутать.

— Кто он?

— Препод по вышке. Он девчонкам нравится, такой всё время в пиджачке, прилизанный. Девки вокруг него вьются. Слухи разные ходят, говорят, оценки ставит за постель... Ну ты сам понимаешь, я не проверял.

— Врёшь! — я сжал кулаки. Не оттого, что собирался ударить друга, а для того, чтобы удержать в себе ту ярость, которая бурлила внутри меня.

— Я видел их несколько раз. Только не в институте, там он не будет палиться. Она села к нему в тачку, они целовались. Маратыч... Короче, я не хочу лезть в это. Но как друг обязан предупредить.

— Может она уже с ним всё? Порвала...

— Видел их после летней сессии, в июне. Если она вчера с одним, сегодня с другим... Ты сам делай выводы...

Меня разрывало на части. Помню, как в детстве я обжёгся — горящий уголь выскочил из костра и приземлился прямо мне, лежащему на траве, на живот. До сих пор помню ту обжигающую боль на тонкой, незащищённой коже. Несколько секунд до того момента, как я вскочил и сбросил с себя уголь, показались вечностью. Сейчас я весь был обожжённым. Но только внутри.

Следующий день прошёл, как в киселе. Я объяснил всем, что это похмелье — накануне перебрали с пацанами пива. Но никакого похмелья у меня и в помине не было. Я еле дождался, когда Элина приедет. В субботу я несколько раз сходил в магазин, лишь бы пройти перекрёсток, с которого виден их дом. Наконец, я увидел знакомую машину её отца. Приехала.

В назначенные двадцать ноль-ноль я тихонько свистнул у её ворот. Она тут же появилась в окне, озарила улицу улыбкой, помахала и скрылась из виду. Ещё несколько минут и вот уже ворота открываются, и она спешит ко мне. Короткие волосы развиваются, глаза цвета грецкого ореха смеются.

— Привет! — она взяла меня за руку, и мы пошли к озеру.

Элина всё тараторила и тараторила без умолку, смеялась. Я лишь вяло отшучивался. Но видимо, неплохо, раз она не спросила, почему я такой странный. Дойдя до озера, я не выдержал. Спросил, кто такой препод по вышке и что их связывает.

Она не ожидала вопроса. Растерялась. Стала заправлять волосы за уши. Молчала. Каждая секунда её молчания говорила красноречивее любых слов. Мне казалось, что мы стоим так уже час. Элина смотрела куда-то вдаль. Я уставился на неё. Она не отвечала, а мне не позволяла гордость спрашивать ещё раз.

— Всё понятно! — зло бросил я, развернулся и пошёл обратно.

Как же мне хотелось, чтобы она окрикнула меня тогда...

Я позвонил ей через несколько дней. Она обрадовалась. Как мне показалось искренне. Но жизнь научила не доверять, а проверять. Человек может говорить одно, но судить стоит только по поступкам. Я пригласил её вместе пообедать. Она согласилась — наши офисы были в одном районе. Выбрали точку в середине: каждому до неё было пятнадцать минут быстрого хода. Ещё пятнадцать обратно. И полчаса на обед. Как шутила Элина: сперва нагулять аппетит, потом растрясти бизнес-ланч.

Это были мои самые счастливые полчаса в день. Когда маленький сынишка залезал мне на живот и щекотал, я ощущал себя счастливым отцом. Когда слышал его задорный смех на мою щекотку — я считал себя вдвойне счастливым отцом. Когда, невеста, сказала мне в ЗАГСе «да» — счастливее меня никого не было.

Но счастье с Элиной было другим. Это словно одержимость. Мне кажется, я начал понимать наркоманов. Откуда берётся зависимость от кайфа, и как ломает, когда этого кайфа тебя лишают. Но моя зависимость была не от химических веществ, а от человека.

При всём при этом у меня был план. Я был уверен, осуществив его, я успокоюсь. Меня отпустит, и я вернусь к своей семье прежним человеком. А Элина... Да всё равно мне, что будет с Элиной! Я хочу освободить себя от мыслей о ней. И для этого мне нужно завершить то, что мы и не начали.

Уложить её в постель. Грубо и жёстко удовлетворить свои потребности. А потом оставить её одну. Просто собраться и уйти, видя в её глазах ту же боль, которую она когда-то причинила мне.

Было что-то ещё что стало важным для меня: никакой романтики, свечей и прочего. Я хотел, чтобы всё произошло как можно прозаичнее. Так, прожившие тридцать лет в браке супруги, отдают друг другу супружеский долг. Безэмоционально. Хотя, что я мог знать о браке со стажем три десятка, когда моему было всего три года?

Я видел, что Элина осталась всё такой же наивной и романтичной. Жизнь не трепала её, и возможно, она никогда не испытывала душевной боли. Единственная дочка, с которой папа сдувал пылинки. Любимица учителей и преподавателей. И жених, с её слов, относился к ней трепетно и бережно. Что ж, именно она научила меня не доверять людям. Я верну ей же её урок.

Всё шло по плану. Мы встречались в обед, иногда после работы. Разговаривали, смеялись, пили бесконечные стаканчики кофе, ели мороженое. А потом изредка стали уезжать за город на моей машине. В городе нас могли увидеть, а я ведь женат.

И это случилось.

Случилось так, как я и планировал. Был знойный июль. Я привёз её в лес. Мы бродили между ёлок. Я взял Элину за руки и притянул к себе. Её губы были такими же, как тогда. Тёплыми, мягкими и сладкими. Она ответила на мой поцелуй, но не приблизилась ни на миллиметр. Я прижал её к себе и жадно впился всем телом. Кажется, в какой-то момент она даже ойкнула — видимо, я прижал её к себе слишком сильно.

Я хотел взять её прямо здесь, на жёсткой земле. Чтобы пуховой периной нам служили хвойные иголки и шишки. Чтобы её тело долго помнило обо мне, чтобы каждая ссадина напоминала об этом унижении. Это было частью моего плана.

Не знаю, в какой момент, но я кинулся к машине и расстелил на землю свою куртку, потом футболку. Не знаю, в какой момент от моей жестокости не осталось ни следа. Я принялся ласкать её так, как ни ласкал ни одну женщину до этого. Я помню только её сладкие стоны, песней звучавшие в моей голове. Помню, как горело её тело и поднималось, поддаваясь моим ласкам. Помню её сладкий крик и как задрожало её тело, а после расслабилось.

***

— Марат, что у тебя с коленями? — спросила жена, когда я дома переодевался.

— А так, в офисе неудачно упал.

— Локтями тормозил? — удивлённо спросила она, уставившись на мои руки.

Я посмотрел на локти: они были в свежих ссадинах. Где-то даже можно было разглядеть отпечаток еловой шишки. Пожал плечами и пошёл в душ.

Включил воду и тут же схватился за телефон. Заблокировал Элину.

Всё можно ставить точку в этом вопросе.

Но не было внутри удовлетворения. Я стоял под струёй воды, а сам вспоминал, как бросился в машину за курткой: не хотел, чтобы её нежная кожа коснулась жёсткой хвои. Вспоминал, как ласкал её тело, и... как счастлив был в тот момент.

Я говорил себе, что сделал то, что хотел. Но внутри понимал, что обманываю самого себя. И никакой мести не получилось. Мне казалось (а может, так оно и было) что вместе со струями воды по щекам текли слёзы.

Будь ты проклята!

Я разблокировал её через день. Ещё через два решился набрать. Она сбросила звонок, но через несколько секунд от неё пришло сообщение: «на том же месте, в обед».

Я пришёл раньше, заказал два бизнес-ланча. Элина опаздывала. Когда она впорхнула в кафе, на обед оставалось десять минут.

— Прости. Задержали.

— Понятно. Ешь быстрей, стынет уже.

— не хочу, только чай попью.

Она обняла кружку руками, как будто пришла с морозной улицы, а не шагнула сюда из жаркого июля.

— Марат, не звони мне больше. И встречаться нам не стоит, — выпалила Элина и я видел, что как она с усилием посмотрела мне в глаза.

— Почему? — голос стал сиплым.

— Не надо... Я не хочу. Знаешь, сейчас очень модно выражение «закрыть гештальт». Мне кажется, что именно это мне и надо было с тобой. Прости. Может это грубо звучит, и ты думаешь, что я тебя использовала. Но нет, я не думала, что всё зайдёт так далеко. Я не была к этому готова... В общем, я много думала все эти, поэтому и не звонила (ах, она ещё и не звонила!). Я не хочу больше общаться с тобой. Не хочу разрушать твою семью. С моей стороны вообще было очень подло встречаться с тобой. Но что-то меня тянуло. Знаешь, это как искать баг в проге. Ищешь — не находишь, тестишь и снова не находишь. А на сотый раз нашла и счастлива. Вот и я как будто бы искала этот баг. Прости, что я на своём программерском. Мне так проще.

Я молчал. Хотел сказать, что люблю её больше всего на свете. Хотел сказать, что ради неё готов оставить жену и быть только с ней. Готов бороться с её женихом и отвоевать. Лишь бы она согласилась.

Но слова словно застряли внутри. Я просто смотрел на неё и молчал.

— Помнишь, как мы представляли наш первый раз?

Я кивнул, она грустно улыбнулась:

— Какими наивными мы были, да? Свечи, романтика, умудрялись спорить кто романтичнее Хьюстон или Дион. Будто бы нет в мире вопроса важнее.

— А разве есть? — спросил я.

Она посмотрела на меня долгим взглядом глаз цвета грецкий орех, дав понять, что поняла, что пряталось за этим вопросом.

— Да есть. Есть что-то важнее.

— Что именно?

— Знать, что ты любишь человека, а не тот образ, который отпечатался в тебе в восемнадцать лет.

— Я люблю тебя, — прошептал я.

— А я тебя нет. Прости.

Она быстро встала, схватила сумочку и вышла из кафе.

А я так и остался сидеть за столиком, на котором стояла еда, к которой она не притронулась. Кружка чая, которую она не допила. И скомканная салфетка.

Вот и все трофеи от моей мести. Знать бы только кому я мстил...

~~~~~~

Часть этой истории основана на реальных событиях и рассказана мне давным-давно "Маратом". Например, момент про лес и хвойную перину - реальность. И про то, что это было сделано ради мести, тоже. Так же как и то, что нет никаких подтверждений о том, что был обман в самом начале.

Не знаю чего вдруг она вспомнилась мне...

Всем хорошего дня и вкусного кофе ☕