Как только ее шаги окончательно затихли, Томас почувствовал, как сильно на него давят стены. Окон не было, но от чего-то комната не казалась совсем темной. Мастер прошелся от стены до стены, дотронулся до холодных, жутковатых лиц марионеток и выглянул в пустой коридор. Где-то в конце него из-под потолка пробивался небольшой лучик сумеречного солнца. Очевидно, близился закат. «Неужели я проспал почти сутки?» — удивился мистер Коунволт и вернулся на чердак. На тумбочке действительно лежал темно-коричневый матовый билет. «Восставшие из пепла» — гласила надпись, — «количество мест-1, время начала: 00:00».
Он в замешательстве пригладил каштановые, почти черные волосы, которые после всех ночных приключений больше напоминали спутанный войлок и снова опустился на стул.
«Что ж... по крайне мере, я жив».
***
— Донован, я все еще сержусь на тебя! – выпалила миссис Вандерлен и с силой швырнула об пол какой-то глиняный сосуд.
— Брось, все идет как надо. Он здесь, спектакль готов. Что тебя снова не устраивает, Мэри?
Женщина невольно поморщилась и откинула с лица вуаль.
— Опять этот идиотский вопрос! – вниз полетел очередной кувшин.
— Отчего же? Ты совсем разучилась разумно реагировать на непредвиденные обстоятельства.
— А как я должна была среагировать на подобную выходку? – она повернулась к собеседнику. В лучах заката сквозь лицо снова проступили чуждые человеку черты, — Он нужен нам как союзник, а не как пленник.
Мистер Вандерлен поднялся с кресла и приобнял супругу.
— Поверь, у нас есть проблемы посерьезнее, чем масочник на чердаке. После всего, что мы пережили... — он осторожно провел рукой по шее женщины, кожа на которой казалась обугленной до самой гортани, — нам необходимо встать на ноги, и разборки с местным шерифом здесь ни к чему.
Перед ее глазами невольно замелькали образы из прошлого: алый занавес, колоссальный успех, богатство и счастье. Когда-то все было чудесно, и жизнь кипела вокруг крохотного портового поселка, где по стечению обстоятельств обосновался Театр таинственных Вандерленов, яркий, красочный и просто волшебный. Спектакли собирали толпы народа, люди покидали стены здания в полном восторге и жаждали вернуться. «Леди Магбетт» в исполнении артистов заставляла зрителей сгрызть все ногти до развязки событий, произведения Шекспира даже не требовали афиш, но самым удивительным амплуа обладала детская труппа, которую Вандерлены по крупицам собирали из всех приютов, которые им встречались. Каждый из детей был особенным, со своим даром, который демонстрировался жадной на представления публике с завидной регулярность. Были среди них экстрасенсы, фокусники, карлики, сиамские близнецы и просто вундеркинды. Юных артистов обожал вся округа. Пока один день не перечеркнул сотни судеб.
Осень, 1732 г. Талант маленькой актрисы затмил всех, кто выступал на сцене до нее. Элис поразила зрителей не по возрасту серьезными ролями, которые исполняла с поразительным мастерством. Ее дар не блистал на фоне других детей, но оказался самым полезным — она могла внушать зрителям эмоции, которые испытывала сама. Вандерлены сразу же отдали ей главную партию в грядущем представлении.
Финал. Зрители в напряжении не сводят глаз с процессии «храмовников», тянущих за собой крохотную девочку, признанную ведьмой. Посреди сцены обустроена почти настоящая виселица со страховочным механизмом. Судья в накрахмаленном парике зачитывает короткий приговор. Ступенька, еще одна... на лице юной актрисы блестят кристальные слезы, в которых отражается немая мольба. «Палач», растягивая момент, накидывает на шею осужденной веревку и отходит. Когда люк под ногами Элис с треском открылся, по залу прокатилась волна ужаса. Занавес опустился и озадаченный народ нехотя встал со своих мест. Все ждали, что живая и здоровая Элис выйдет на сцену и традиционно поприветствует их, но вместо этого под потолком мелькнула еле заметная искра и упала на ковер, который тут же вспыхнул. Очевидно, канат, на котором повисла юная актриса вспыхнул от трения. За несколько минут пламя перекинулось на набитые соломой кресла и охватило весь зал. Люди в спешке бросились к выходу, толкая друг друга, наступая на ноги и сбивая всех, кто стоял на пути. Мистер и миссис Вандерлен пытались всех организованно вывести на улицу, но ситуация усугублялась с каждой секундой. В какой-то момент дубовая балка перед дверью обвалилась и перекрыла выход. Все, кто не успел выйти сгорели заживо, включая и владельцев театра.
Самое страшное, что в суматохе ассистенты совсем позабыли об Элис, которая повисла на страховке с веревкой на шее. Ее криков никто не слышал, а занавес скрыл агонию, которая охватила хрупкое тельце, когда она задыхалась от дыма. Веревка сгорела, и девочку поглотил открытый люк, похоронив под сценой.
В тот день местность опустела. Остались лишь старики, которые отжили свой век, и без того наполненный всевозможными спектаклями, да несколько десятков счастливчиков, успевших покинуть роковое представление.
Казалось бы, это конец...
В свою самую последнюю секунду Мэри успела прошептать старинные строки, переходящие из поколения в поколение в ее семье. Там говорилось что-то об особой плате за жизнь и смерть. Она повторяла их снова и снова, как дань уважения матери, но древние слова сработали согласно своему тайному предназначению. Вандерлены не погибли, но что-то сильно изменило их. Не люди и не призраки, ни живые, ни мертвые скитались они по опустевшему городу в поисках освобождения. Боль от страшных ожогов смешалась с ужасом, который просыпался в их сердцах каждый раз, когда перед сгоревшими лицами оказывалось зеркало. Они видели себя настоящими, такими, какими сделало их заклятие: уродливыми существами, словно сошедшими со страниц Некрономикона. В обгоревшем здании они отыскали нетронутое пламенем тело Элис и поспешили поскорее избавиться от него.
Какая-то сила держала Вандерленов рядом с театром. Переступив порог миров в его стенах, они застряли в них. Долгие годы Мэри пыталась найти способ умереть, наконец, по-настоящему, пока ответ сам не напомнил о себе. Одна из бесчисленных бессонных ночей заставила ее снова вспомнить строки, изуродовавшие их жизни:
Не бойся ты забвенья, а притаись в тиши,
За новые секунды ты отплатить спеши.
Не станешь горсткой пыли, среди миров руин,
А вечер поседевший, как храм в глазах твоих,
Напомнит о поступках, что судьбы изменил.
Вернись, вернись, послушай: ведь истина проста:
За кровь спасенной жизнью ты отплати сполна!
— Донован! – воскликнула она, влетая в ночную комнату, — Я знаю, как нам все исправить!
— М-м? – промычал мистер Вандерлен сквозь полудрему.
— Мы погубили целый город! На наших руках столько крови, что можно наполнить ею озеро!
— Былого не вернуть. Успокойся и ложись спать.
— Да нет же! Мы должны спасти столько же людей или больше! Только...
— Что? – нетерпеливо проворчал мужчина.
— Нужно отыскать город, которому мы нужны.
Несколько лет скитались Вандерлены по всей Англии, таская за собой трейлер с уцелевшими остатками театра. В конце концов судьба закинула их в умирающий Мистленд, истощенных и слабых. Последние сбережения ушла на постройку здания, приманка разлетелась по фонарным столбам, и Вандерлены, словно каракурты, затаились в глубинах нового театра, ожидая первых зрителей. К сожалению, труппа актеров, собранная ими за прошедшее время и рядом не стояла с той, которую они загубили по глупой неосторожности. Их души уже давно упокоились и растворились в потоке тысяч забытых голосов. Вандерлены приняли решение заменить актеров марионетками. Всех, кроме Элис. Она каким-то чудесным образом застряла среди досок, из которых была сколочена уцелевшая сцена. Мэри часто слышала, как девочка ветром завывает в щелях и скрипит половицами. Несчастную постигла слишком мучительная смерть, чтобы ее душа могла спокойно отбыть к предкам.
«Значит, должен быть способ вернуть ее, — рассуждала женщина, прислушиваясь к ночной тишине, — вернуть их всех».
Случай донес до них слухи о нелюдимом Мастере, который живет на окраине и создает странные говорящие маски. Несколько недель Мэри Вандерлен высматривала на улицах девочку, которая бы хоть немного напоминала маленькую Элис. И она нашла ее: дочь местного бедняка была похожа на нее, словно сестра-близнец. Порошок из табакерки за секунду превратил девочку в податливую болванку, которая и не почувствует «случайного» удушья. Этой же ночью Донован обратился к Томасу Коунволту за особой услугой. Отказа не последовало, и Мастер принялся за работу.
***
— Меня очень волнует наша девочка, — начал мистер Вандерлен, — она стала немного другой.
— Конечно, – прошептала женщина, — она мертва вот уже более шести лет!
— Она не помнит нас.
— Ей нужно время, Донован. Будь терпеливым.
— Я больше не могу ждать. Это тело причиняет невыносимую боль.
— Коунволт вернет нам наших артистов, и этот город воспрянет. Вот увидишь!
— Он не знает, что грозит Мистленду. С чего ты взяла, что он станет помогать нам?
Миссис Вандерлен нахмурила аккуратные черные брови:
— То есть, я зря готовила спектакль?!
Донован поспешил увести разговор в другое русло. В комнате не осталось ни одной вещи, которую Мэри могла бы разбить.
— Нет-нет. Ты все сделала правильно. Пойдем, надо отрепетировать все еще раз.
***
Элис бесшумно шагала по темному подвалу. В памяти смутно вырисовывался путь к выходу. Это здание было похоже на лабиринт, но какое-то чувство вело ее вперед и вперед, и заставляло не пропускать ни одного поворота. С той самой секунды, как двери театра закрылись за ее спиной, девочка поняла: что-то не в порядке. Изнутри ее сжигала боль, которую она не могла описать. Именно она вела ее прочь от этого места на поиски того, что сможет облегчить страдания. Более того, где-то глубоко внутри сжималась невидимая пружина. И что произойдет, когда она распрямится было известно одним богам. «Что же он изменил во мне, когда засунул в маску?» — думала девочка, вглядываясь в темноту. Постепенно коридор становился шире, и впереди блеснула в луче света стальная дверная ручка.
Улочки в свете заката выглядели сказочно: низкие каменные домики, небольшая церквушка вдали, да редкие жители, неспешно гуляющие вдоль цветущих клумб. Элис прошла мимо нескольких окон, заглянула внутрь. Все шло своим чередом, судя по всему, был выходной день. Вдруг она заметила впереди открытую дверь. Девочка осторожно прошла внутрь и вгляделась в приятный полумрак. Маска на ее лице слегка поблескивала в свете заката, пробивающегося сквозь мутное окно. Около дальнего угла спали двое влюбленных: девушка склонила голову на плечо парня и приобняла его за шею. Эта картина вызвала у Элис странное желание подойти поближе и дотронуться до щеки спящей. Стоило синеватым детским пальцам скользнуть по бархатистой персиковой коже, как девушка распахнула глаза, вздохнула и замерла. Ее тело иссохло за одно мгновение, превратившись в мумию. Элис же впервые за прошедшие сутки смогла улыбнуться – боль отступила на несколько секунд. Они показались девочке настоящим блаженством. Сейчас она поняла, что отдала бы все на свете, чтобы заставить их длиться вечно.
Хрупкая ладошка потянулась к мирно спящему юноше.
