120 лет Всаднику скачущему впереди. А он всё так молод. Всё так же актуален.
Рассказы и повести А.П.Гайдара о дружбе, о смелости, о честности, о твердости – о том, какими мы должны быть.
А.П.Гайдар выделяется многими исследователями как один из самых загадочных писателей советского периода. С учетом событий сегодняшнего дня, героические темы гражданства, патриотизма, педагогически-нравственно-эстетические идеи, освещённые в произведениях писателя, вновь приобретают актуальность, вызывают интерес у современных педагогов, читателей и литераторов.
Произведения, написанные им для детей, читаются легко. Среди всех повестей и рассказов, одно произведение выделяется своей особенной лирической мягкостью и поэтичностью. Это рассказ «Голубая чашка».
Рассказ предназначался для детей среднего возраста, но и взрослый человек, прочтя его, найдет для себя много интересного.
Произведение было опубликовано в 1936 году. На рукописи рассказа А.П.Гайдар сделал надпись «Черновик моей любимой книги». Как подсчитал Б.Н.Камов, А.П.Гайдар вынашивал её замысел в течении десяти лет. В произведении писатель изобразил свою концепцию о подлинном человеческом счастье, об искренней дружбе и крепкой любви, без которых человеческая жизнь не может называться «хорошей».
Рассказ вызвал как положительные, так и отрицательные отзывы. Многие критики говорили, что книга непригодна для детского чтения, что детей не следует посвящать в семейные неурядицы взрослых и т.п. Но гораздо больше было положительных мнений: малыши с восторгом приняли «Голубую чашку», многие педагоги и родители называли её «отрадным явлением» в советской литературе того времени, авторитетные литераторы отзывались о голубой чашке, как об одном из лучших произведений Гайдара.
Итак, рассказ «Голубая чашка» впервые был опубликован в 1936 году, когда писателю было 32 года. Его создание было непростым для писателя.
Долгую и упорную работу над ним, с переработкой, с перечиткой, с переписыванием, он начинает в своём родном Арзамасе, в доме друга в 1935 году.
Обратясь за творческой поддержкой к С.Я.Маршаку, писатель буквально по строчке разбирает текст рассказа. Маршак выверял каждое предложение на слух, и «Голубая чашка» была переписана заново. Однако текст получился чужим и надиктованным. А.П.Гайдар переписывает рассказ ещё раз.
Изначально рассказ был задуман в другой тональности, с весьма печальным сюжетом. В черновиках «Голубой чашки» была изображена семейная драма: размолвка супругов, уход матери из семьи – всё разворачивалось на глазах маленького Димки; родители не скандалили, но ребёнок всё понимал, видел, как страдает отец, как вечерами пропадает мать. Но, вероятно, такой поворот событий не устраивал писателя, иначе, это противоречило бы основному принципу его творчества – побеждает всегда добро.
Детский рассказ с простой сюжетной линией скрывает в себе несколько смысловых пластов, является весьма объёмным в тематической диапазоне.
А.В.Западов в своей работе под названием «Секрет голубой чашки» раскрывает одну из основных тем рассказа. Это тема посвящена доверию «к близкому человеку, о естественности и закономерности такого доверия». Исследователь отмечает, что в семье царит истинное чувство любви, люди доверяют друг другу, и никакие пустые сомнения не разрушат семейный оплот.
«Голубая чашка» явно отличается от остальных произведений писателя и психологической глубиной, и лиричностью, и манерой подачи художественного материала.
А.В.Западов в своей статье «Секрет голубой чашки», подчеркивает, что основные отличия заключаются в двупланности изложения: «Все привыкли к тому, что повести и рассказы Гайдара обращены к детям, слова, с помощью которых они изложены, не допускают двух толкований, и фразы значат то, что значат соединенные в них слова». Специфичный для рассказа подтекст, демонстрирует сложные отношения взрослых людей, но, учитывая заявленную возрастную категорию адресата – дети младшего возраста – следует предположить, что сами дети ещё не читают, а даже если и прочтут, то запросто пропустят тонкий намёк на интимную подробность рассказа, его поймут взрослые.
В «Чашке», как правило, исследователи выделяют две сюжетные линии. Первая – детская – связанная с «путешествием» Светланы и отца в поисках «хорошей жизни». Другая – взрослая – о молчаливой ссоре между родителями, их любви и, как пишет А.В.Западов, «о доверии к близкому человеку, о естественности и закономерности такого доверия».
Образ Светланы объединяет обе линии сюжета. «Маленький друг» все понимает. За отважной веселостью и детской беспечностью, просматривается внутренняя тревога ребёнка, её интуитивное понимание причины отцовских сомнений и обид. Поэтому девочка и заводит внезапные разговоры о лётчике и забрасывает вопросами отца о его знакомстве с Марусей:
«Долго мы лежали молча. Мне показалось, что Светлана уснула. Я повернулся к ней и увидел, что она вовсе не спит, а, затаив дыхание, смотрит на серебристую бабочку, которая тихонько ползёт по рукаву её розового платья.
И вдруг раздался мощный рокочущий гул, воздух задрожал, и блестящий самолет, как буря, промчался над вершинами тихих яблонь.
Вздрогнула Светлана, вспорхнула бабочка, слетел с забора жёлтый петух, с криком промелькнула поперёк неба испуганная галка – и все стихло.
- Это тот самый летчик пролетел, - с досадой сказала Светлана, - это тот, который приходил к нам вчера.
- Почему же тот? - приподнимая голову, спросил я. - Может быть, это совсем другой.
- Нет, тот самый. Я сама вчера слышала, как он сказал маме, что он улетает завтра далеко и насовсем. Я ела красный помидор, а мама ему ответила: «Ну, прощайте. Счастливый путь…»
- Папка, - усаживаясь мне на живот, попросила Светлана, - расскажи что-нибудь про маму. Ну, например, как всё было, когда меня ещё не было.
- Как было? Да все так же и было. Сначала день, потом ночь, потом опять день, и ещё ночь...
- И ещё тысячу дней! - нетерпеливо перебила Светлана. - Ну, вот ты и расскажи, что в эти дни было. Сам знаешь, а притворяешься...
- Ладно, расскажу, только ты слезь с меня на траву, а то мне рассказывать тяжело будет. Ну, слушай!..»
«Маленький друг» оказывает совсем не маленькую поддержку: сомнения отца в том, что Маруся его больше не любит, Светлана рассеивает, поделившись своим наблюдением:
«- Папка, - взволнованно спросила тогда Светлана. - Это ведь мы не по правде ушли из дома? Ведь она нас любит. Мы только походим, походим и опять придём.
- Откуда ты знаешь, что любит? Может быть, тебя ещё любит, а меня уже нет.
- Ой, врё-ёшь! - покачала головой Светлана. - Я вчера ночью проснулась, смотрю, мама отложила книгу, повернулась к тебе и долго на тебя смотрит.
- Эко дело, что смотрит! Она и в окошко смотрит, на всех людей смотрит! Есть глаза, вот и смотрит.
- Ой, нет! - убеждённо возразила Светлана. - Когда в окошко, то смотрит совсем не так, а вот как...
Тут Светлана вздернула тоненькие брови, склонила набок голову, поджала губы и равнодушно взглянула на проходившего мимо петуха.
- А когда любят, смотрят не так.
Как будто бы сияние озарило голубые Светланкины глаза, вздрогнули опустившиеся ресницы, и милый задумчивый Марусин взгляд упал мне на лицо.»
Вот так маленькая Светлана помогает отцу развеять разрушительные сомнения.
Дружба между детьми и взрослыми у А.П.Гайдара подразумевает двусторонность и важность, как для взрослого, так и для малыша. В «Голубой чашке», вне сомнений, такие отношения представлены, но они имеют свою специфику.
Чтобы подчеркнуть равноправие и независимость героев, а также их тесную дружбу, Гайдар употребляет местоимение МЫ, эту деталь подметила Н.А.Кутняхова: «Совместность действий показаны для того, чтобы раскрыть дружбу отца и дочери, они даже думают вместе, понимают друг друга с одного взгляда». В тоже время, Гайдар показывает в своём рассказе, что главную ответственность за жизнь несёт старший товарищ. Когда путешественники вязнут в болоте, появляется личное местоимение Я. Автор рассказа осознаёт всю свою ответственность за сложившуюся ситуацию и поэтому, как старший и опытный товарищ, берёт сразу же командование в свои руки:
«Вскоре мы оказались перед густыми зарослями болотного кустарника. Возвращаться нам не хотелось, и мы решили как-нибудь пробраться. Но чем дальше мы продвигались, тем крепче стягивалось вокруг нас болото.
Мы кружили по болоту, поворачивали направо, налево, перебирались по хлюпким жердочкам, прыгали с кочки на кочку. Промокли, измазались, но выбраться не могли никак.
А где-то совсем неподалеку за кустами ворочалось и мычало стадо, щелкал кнутом пастух и сердито лаяла почуявшая нас собачонка. Но мы не видели ничего, кроме ржавой болотной воды, гнилого кустарника и осоки.
Уже тревога выступила на веснушчатом лице притихшей Светланки. Чаще и чаще она оборачивалась, заглядывая мне в лицо с молчаливым упрёком: «Что ж это, папка? Ты большой, сильный, а нам совсем плохо!»
- Стой здесь и не сходи с места! - приказал я, поставив Светлану на клочок сухой земли.
Я завернул в чащу, но и в той стороне оказалась только переплетённая жирными болотными цветами зелёная жижа.
Я вернулся и увидел, что Светлана вовсе не стоит, а осторожно, придерживаясь за кусты, пробирается мне навстречу.
- Стой, где поставили! - резко сказал я.
Светлана остановилась. Глаза ее замигали, и губы дернулись.
- Что же ты кричишь? - дрогнувшим голосом тихо спросила она. - Я босая, а там лягушки - и мне страшно.
И очень жалко стало мне тогда попавшую из-за меня в беду Светланку.
- На, возьми палку, - крикнул я, - и бей их, негодных лягушек, по чему попало! Только стой на месте! Сейчас переберёмся.
Я опять свернул в чащу и рассердился. Что это? Разве сравнить это поганое болотце с бескрайними камышами широкого Приднепровья или с угрюмыми плавнями Ахтырки, где громили и душили мы когда-то белый врангельский десант!
С кочки на кочку, от куста к кусту. Раз - и по пояс в воду. Два - и захрустела сухая осина. Вслед за осиной полетело в грязь трухлявое бревно. Тяжело плюхнулся туда же гнилой пень. Вот и опора. Вот еще одна лужа. А вот он и сухой берег.
И, раздвинув тростник, я очутился возле испуганно подскочившей козы.
- Эге-гей! Светлана! - закричал я. - Ты стоишь?
- Эге-гей! - тихо донесся из чащи жалобный тоненький голос. - Я сто-о-ю!
Мы выбрались к реке. Мы счистили всю грязь и тину, которые облепили нас со всех сторон. Мы выполоскали одежду, и, пока она сохла на раскаленном песке, мы купались.»
Таким образом, дружба между отцом и дочерью показана в рассказе, как дружба между двумя мирами – взрослым и детским.
Как правило, портреты отцов в произведениях А.П.Гайдара несколько идеализированы и статичны. Это очень мужественные и добрые люди, с отважным боевым прошлым.
В «Голубой чашке», напротив, образ отца не без изъяна, характер мужчины и его внутренние свойства развиваются. Если рассматривать образ отца Светланы, то очевидно, что герой положителен во многих отношениях: любящий муж, заботливый отец, верный гражданин отечества. Но в то же время, он допускает недоверие к жене, ревность, не уверен в собственном положении, поспешен в выводах. От всех перечисленных погрешностей отца очищает экстремальная ситуация и успешный выход из нее, кроме того, на протяжении всей прогулки он много размышляет над сложившейся ситуацией. Мужчина осознает всю незначительность его обид и пустоту оскорбляющей ревности. Один из критиков интересно подметил, что герои вернулись с прогулки повзрослевшими.
Кстати, о Марусе. Она, по-видимому, так же испытывает угрызения совести:
«Вдруг мы растерянно переглянулись и остановились.
Ни дырявого забора, ни высокого крыльца ещё не было видно, но уже показалась деревянная крыша нашего серого домика, и над ней с весёлым жужжанием крутилась наша роскошная сверкающая вертушка.
– Это мамка сама на крышу лазила! – взвизгнула Светлана и рванула меня вперёд.
Мы вышли на горку.
Оранжевые лучи вечернего солнца озарили крыльцо. И на нём, в красном платье, без платка и в сандалиях на босу ногу, стояла и улыбалась наша Маруся.
– Смейся, смейся! – разрешила ей подбежавшая Светлана. – Мы тебя всё равно уже простили.
Подошёл и я, посмотрел Марусе в лицо.
Глаза Маруси были карие, и смотрели они ласково. Видно было, что ждала она нас долго, наконец-то дождалась и теперь крепко рада.»
Разлука заставила задуматься всех взрослых героев рассказа о том, насколько больше радость и покой любимого человека в сравнении с бытовыми безделушками:
«Нет, – твёрдо решил я, отбрасывая носком сапога валявшиеся черепки голубой чашки. – Это всё только серые злые мыши. И мы не разбивали. И Маруся ничего не разбивала тоже».
А.П.Гайдар незаметно, без лишнего морализма подвел читателя к мысли о том, что за «хорошей жизнью» не стоит ходить «далеко-далеко», просто, хотя бы потому, что быть счастливым и уметь радоваться жизни – это способность человека, сокрытая в нём самом.
Своеобразие «Голубой чашки» бесспорно неотделимо и гармонично связано с основными закономерностями построения гайдаровского миротворчества. Однако глубокий психологизм и двупланность этого рассказа – явные черты его отличия от остальных произведений. Взрослые и детские сюжеты «Голубой чашки» органично дополняют друг друга, представляя творческое единство и завершенность произведения, возводя его в ранг произведения искусства, показывающего нам возможность неповторимой красоты и сложности человеческих взаимоотношений.
Все рассказы и повести А.П.Гайдара о дружбе, о смелости, о честности, о твёрдости – о том, какими мы должны быть. Искусство не обязано фотографически изображать жизнь, но художник имеет право показать свои идеи КАК жить, оставляя право выбора за читателем.