Вчера, 22 января 2024 года в Госдуму внесен законопроект о конфискации имущества при вынесении приговоров за отдельные виды преступлений, которые авторы законопроекта во главе со спикером Госдумы Вячеславом Володиным относят к посягательствам "на безопасность государства".
За какие именно преступления они предлагают конфисковывать имущество осужденных?
К ним относятся:
- Оказание содействия в исполнении решений международных организаций, в которых Российская Федерация не участвует, или иностранных государственных органов (ст. 284.3 УК);
Что именно собираются конфисковывать?
Перечень имущества, которое подлежит конфискации, содержится в статье 104.1 УК. К нему относится:
- деньги, ценности и иное имущество, полученное в результате совершения преступления;
- доходы от такого имущества.
Кроме того, вне зависимости от вида преступления, могут быть конфискованы:
- орудия, оборудование или иные средства совершения преступления, принадлежащие обвиняемому;
- транспортные средства, принадлежащее обвиняемому и используемого им для совершения преступления.
Кроме того, конфискации подлежат деньги, ценности и иное имущество, используемое или предназначенное для финансирования терроризма, экстремистской деятельности, организованной группы, незаконного вооруженного формирования, преступного сообщества (преступной организации).
Если осужденный передал перечисленное выше имущество другому лицу, то оно также подлежит конфискации у нового владельца, если лицо, принявшее имущество, знало или должно было знать, что оно получено в результате преступных действий.
Чем это грозит несогласным?
Для начала оговорюсь, что возможности российской судебной системы в вопросах привлечения к уголовной ответственности в целом и конфискации в частности, ограничены. Конечно, российские законы позволяют провести уголовный процесс и вынести приговор и заочно, в отсутствие обвиняемого. Но чтобы добиться его экстрадиции из другой страны для отбытия наказания, необходимо, чтобы деяние, в котором он обвиняется, являлось преступным и в той стране, в которой он находится. Если с убийствами, другими преступлениями против личности или, например, мошенничеством это сделать относительно нетрудно, то в отношении тех составов преступлений, которые введены в Уголовный кодекс после 24 февраля 2022 года такое довольно проблематично. Не случайно мы не знаем ни об одном деле об экстрадиции из другой страны релокантов и других людей, покинувших Россию после 24 февраля 2022 года. Даже если речь идет о странах, которые не обозначены российским правительством как недружественные, экстрадиция в подавляющем большинстве случаев просто невозможна. Если их и возвращают в Россию, то совсем другими способами, не имеющих отношения к законной экстрадиции.
Другое дело - имущество бежавших из России несогласных. Даже если оно переоформлено на оставшихся в России родственников, теоретически его можно конфисковать заочным приговором суда.
Однако в этом, несомненно, блестящем плане господина Володина и Ко есть ряд тонких мест.
Во-первых, как я писал выше, можно конфисковать деньги, ценности и иное имущество, полученное в результате совершения преступления. Допустим, журналист написал заметку, которая в последствии оказалась фейком об армии. Теоретически гонорар за эту статью можно конфисковать. Если, конечно, он перечислен на счет в российском банке. Если заметка написана, когда журналист оказался за рубежом, а гонорар им получен на счет в иностранном банке, то даже если у него осталось какое-то имущество в России, конфисковать его не получится.
Намного легче конфисковать имущество военкора, если вдруг окажется, что он неправильно освещает события на линии боестолкновения. Ведь он пользуется автомобилем, бронежилетом и другими вещами, позволяющими ему сохранить жизнь и здоровье. И если окажется, что его версия событий отличается от официальных сведений Минобороны России, он вполне может быть обвинен в военных фейках и лишиться не только свободы, но и имущества.
Если автор не журналист, а пользователь социальных сетей, который не получает гонорары или зарплату за свои посты и иные публикации, то и взыскать с него нечего. Конечно, это не слишком большое утешение для того, кто из-за несогласия с политикой своего правительства оказался на чужбине, но все же делает предлагаемые законодателями поправки не такими страшными, как их рисуют отдельные СМИ.
Но вот кому следует опасаться конфискации, так это людям, над которыми нависла угроза признания их экстремистами. Обратите внимание на формулировку действующей редакции пункта 1 (в) статьи 104.1 УК: конфискации подлежат деньги, ценности и иное имущество, предназначенные для совершения экстремистской деятельности. Российское законодательство и особенно правоприменительная практика толкует понятие экстремизма и экстремистской деятельности максимально широко. Экстремистами объявляются и активисты национальных движений, например башкир Фаиль Алтынов, и религиозные общины староверов, и общины Свидетелей Иеговы, и Фонд борьбы с коррупцией и другие организации, созданные Алексеем Навальным. Как известно, экстремистской признана компания Meta, управляющая социальными сетями Facebook и Instagram. Решением Верховного суда России признано экстремистским и движение ЛГБТ. Сложно сказать, что конфискует суд, если своим приговором он признает кого-либо участником последней упомянутой экстремистской организации. Но возможно, казне нужны приспособления, используемые, так сказать, в практической экстремистской деятельности. У остальных же организаций можно конфисковать и недвижимость, и оргтехнику, и транспорт.
Даже без вступления в силу новых поправок формулировки уголовного закона открывают поистине безграничные возможности для конфискации. Почему бы не признать экстремистской деятельность каких-нибудь бизнесменов, владеющих, например, частной нефтяной компанией или торговым центром, конфисковать, а потом продать их имущество? Учитывая богатый опыт захватов бизнеса в рамках преследования политических оппонентов, я бы не стал исключать возможность нового передела собственности.
Произойдет ли это и если да, то когда? Поживем - увидим. Но что-то мне подсказывает, что обострение темы конфискаций и реальные процессы начнутся тогда, когда с российско-украинской линии соприкосновения будут приходить все менее радужные вести.
