Выставка «Испанская коллекция. Из собраний российских музеев», которая охватывает более трёх веков испанского искусства с конца XVI до начала XX века, заканчивается 4 февраля. Если вы её пропустили – не беда, почти все картины – из Эрмитажа и ГМИИ им. Пушкина, к ним можно возвращаться снова и снова.
В России находится крупнейшая коллекция испанской живописи за пределами Испании. В Эрмитаже она представлена в зале 239, который называют Испанским просветом. Всего в собрании Эрмитажа около 160 картин XV – начала XVIII веков. В ГМИИ им. А. С. Пушкина испанцев можно найти в 10 и 18 залах Главного здания и в Галерее искусства стран Европы и Америки XIX–XX веков. На выставке «Испанская коллекция» представлено около 80 произведений испанского искусства из двух главных музеев и ещё нескольких региональных.
С осознание, что мне это ещё пригодится, я пришла на выставку, почти ничего не зная об испанской живописи. Теперь я знаю как минимум десять испанских художников и даже могу их различать. Решила это зафиксировать и поделиться.
1. Луис де Моралес.
Самая ранняя картина, которая открывает выставку – «Се, Человек» Луиса де Моралеса (ок. 1509-1586). Его тонкая живопись по технике близка к нидерландской, а образы очень эмоциональны.
«Ecce Homo» – слова, которые произнёс Понтий Пилат после бичевания Христа, желая вызвать сострадание у толпы. Страдания и скорбь Христа говорят о его человеческой природе.
Тогда вышел Иисус в терновом венце и в багрянице. И сказал им Пилат: «се, Человек!»
Когда же увидели Его первосвященники и служители, то закричали: «распни, распни Его!» Пилат говорит им: «возьмите Его вы, и распните; ибо я не нахожу в Нем вины».
Иоан. 19:5
2. Эль Греко.
Один из величайших испанских живописцев – Доменикос Теотокопулос по прозвищу Грек (1541-1614). Он родился на острове Крит и изучал иконопись, около 1567 года отправился в Венецию, где познакомился с творчеством Тициана и Тинторетто, в 1570 году приехал в Рим и увидел произведения Рафаэля и Микеланджело. С 1577 года он жил в Толедо, был востребованным, но опередившим время художником, часто его картины вызывали у современников удивление и непонимание.
Пристрастие нашего времени к Греко имеет двоякую причину – внутреннюю и внешнюю. Нас, с одной стороны, увлекают и убеждают религиозные экстазы этого припадочного мастера, в котором столько юродства, столько выверта и надрыва. Еще более нас пленяет его красочная палитра, любить которую мы научились через вполне «нашего» Сезанна.
А. Н. Бенуа. История живописи всех времен и народов, 1912. Т. 3.
На выставке «Испанская коллекция. Из собраний российских музеев» можно увидеть две картины Эль Греко, ещё две остались в Эрмитаже. «Святой Бернард» – одна из его первых работ в Испании для монастыря Санто-Доминго-эль-Антигуо (1577-1579 гг.). В начале XIX века монахини продали четыре картины Эль Греко и заменили их копиями. Это «Вознесение Богоматери», «Троица», «Святой Бенедикт» и «Святой Бернард». К нам «Святой Бернард» попал в 1945 году из немецкого бункера в качестве репараций, с 2000 года выставляется в Эрмитаже. Здесь ещё нет характерного для картин Эль Греко колорита и лихорадочного свечения красок, но чувствуется влияние Тициана и его психологических портретов.
Как значительно уже то, что, изучая пепельно-серое творение Греко, не выносишь впечатления о чем-то замершем и угасшем, а, напротив, исполняешься тем жутким чувством, которое овладевает при виде чудовищного пожара. Именно потому наше время так и жадно на Греко, что при том глубоком отчаянии, которое владеет теперь душами, мы надеемся заразиться от него пламенностью веры, познать через него радости экстаза.
А. Н. Бенуа. История живописи всех времен и народов, 1912. Т. 2.
Вторая картина Эль Греко – «Святой Иоанн Креститель». Она тоже происходит из немецкого собрания и выставляется в ГМИИ им. Пушкина. Возможно, эта картина Эль Греко не так впечатляет, как его масштабные густонаселённые полотна со сложными сюжетами, но прекрасно характеризует его зрелое творчество. Фигура Иоанна Крестителя непомерно вытягивается, её контуры изгибаются, небесный вихрь его слово затягивает. Краски загораются фосфоресцирующим светом, на дальнем плане мерцает призрачный пейзаж.
На картине Греко вытянулись тени.
Длинные, восходят. Неба не достать.
«Где же нам найти воздушные ступени?
Как же нам пути небесные создать?»
К. Бальмонт, «Пред картиной Греко (в музее Прадо, в Мадриде)».
После смерти Эль Греко был забыт. Про него начали вспоминать в эпоху романтизма, а затем оценили модернисты. Пабло Пикассо не скрывал своего восхищения Эль Греко, особенно в «голубой период творчества», и выставку закрывает их дуэт. Между «Святым Иоанном Крестителем» и «Старым евреем с мальчиком» – триста лет, но Эль Греко творил как будто вне времени. В конце галереи – ещё несколько его знаменитых работ.
3. Диего Родригес Де Сильва-и-Веласкес.
Одна картина Диего Веласкеса (1599-1660) на выставке – это капля в море его творчества, но в России его в принципе нет. Есть ещё «Завтрак» и несколько спорных атрибуций в Эрмитаже. За Веласкесом нужно ехать в Мадрид, в Прадо, недаром он был придворным художником. Его главной обязанностью было писать портреты короля Филиппа IV, его семьи и придворных. Эту неблагодарную работу Веласкес превратил в собственную живописную систему, вершиной которой стала картина «Менины». Безупречная техника, красота цвета, благородство стиля, мастерство композиции, правдивость – за это ценят Веласкеса.
Графа Оливареса Веласкес писал много раз (портреты из других музеев – в галерее). В 1621-1643 гг. он управлял Испанией, действуя от имени короля Филиппа IV. Из-за неудач во внешней политике и козней аристократов Оливарес попал в опалу. На этом портрете граф-герцог выглядит мрачным и отверженным, Веласкес словно предвидел его судьбу.
4. Хусепе де Рибера.
Четырьмя картинами представлен на выставке Хусепе де Рибера (1591-1652). Из Эрмитажа приехала только 1 из 17 картин. Рибера жил в Италии, был придворным живописцем вице-королей Неаполя, и его часто сравнивают с Караваджо за пристрастие к тёмному колориту и резким светотеневым контрастам. Однако его искусство сохраняет национальный характер.
Что мы видим у Риберы? Тех же натурщиков, встреченных Караваджо в харчевнях и на улицах, тех же представителей грязного и ленивого мира лаццарони, мы видим то же погребное освещение, ту же склонность к лепке посредством черных теней, ту же ограниченность в выборе сюжетов.
И от своих же товарищей-караваджистов — нидерландцев, французов и итальянцев — Рибера отличается тем, что для него огромное внимание к жизни, требуемое натурализмом, обусловлено аскетической, чисто испанской мыслью о тленности всего земного существования.
А. Н. Бенуа. История живописи всех времен и народов, 1912. Т. 4.
5. Франсиско де Сурбаран.
Франсиско Сурбаран (1598-1664) имел звание придворного художника, но его основными заказчиками были монастыри, поэтому религиозная тематика преобладает в его творчестве. Со святыми он работает как портретист, наделяя их индивидуальными чертами моделей, одевая в современные ему одежды, как Караваджо.
Искусство Сурбарана тоже пропитано экстазом, но этот экстаз устремляется к небесам не трагическим воплем, а благодарным песнопением. Его святые славят Бога, а не ищут у него помощи, прекращения мук или награды за них.
А. Н. Бенуа. История живописи всех времен и народов, 1912. Т. 4.
На выставке выделяется «Благословляющий младенец Христос» из-за необычной для нас иконографии. Христос изображен и как ребёнок с полными любви и сострадания глазами, и как царь небесный. Культ «детского Христа» проповедовал Франциск Ассизский, стал частью францисканской традиции и получил распространение в XVII веке.
6. Бартоломе Эстебан Мурильо.
Большинство картин на выставке принадлежит кисти Мурильо (1617-1682), знаменитого живописца эпохи барокко. В XVIII веке его ценили больше других испанцев, поэтому в коллекциях, которые приобретали Екатерина II и Александр I для Эрмитажа, много его работ: в Эрмитаже — 25, в ГМИИ им. Пушкина — пять.
Мурильо предпочитал лирические сюжеты драматическим, особенно прославился разнообразными Мадоннами. Он часто повторял свои работы и написал около 20 версий «Непорочного зачатия» Девы Марии.
У Мурильо есть ещё несколько картин с нестандартной для православных иконографией. Очень трогательны младенец Христос с приёмным папой — Иосифом, малыши Иисус и Иоанн — будущий Креститель с присущими ему атрибутами: самодельным крестом и агнцем. Мурильо достиг совершенства в изображении ангелочков и искусно добавлял в религиозные сюжеты небольшие натюрморты — бодегоны.
Высоко ценятся жанровые картины Мурильо. На выставке воссоединились «Мальчик с собакой» и «Девочка — продавщица фруктов», разлученные в 1930 году при разделе коллекции Эрмитажа. Они были среди первых 11 полотен, приобретенных Екатериной II у герцога де Шуазеля в 1772 году. Мурильо изображает непосредственные эмоции и естественную мимику детей, их открытые улыбки, что было редкостью для мастеров XVIII века.
7. Антонио де Переда-и-Сальгадо.
Закрывают «золотой» XVII век испанской живописи картины Антонио де Переда-и-Сальгадо (1611-1678). Это два религиозных сюжета и два натюрморта — есть, что рассмотреть, размышляя о бренности бытия. Во второй половине XVII в творчестве испанских художников ослабляется связь искусства с действительностью, усиливаются декоративные черты и мистицизм.
Два натюрморта Антонио де Переда тяготеют к жанру «суета сует» или vanitas (из крылатого выражения «VANITAS, MEMENTO MORI» — всё суета, помни о смерти). На подобных картинах изображаются хрупкие предметы со следами времени, скоропортящееся продукты, часы и даже черепа, которые навевают мысли о бренности и скоротечности жизни.
8. Франсиско Гойя.
Франциско Хосе де Гойя-и-Лусьентес (1746-1828) считается основоположником романтизма в европейской живописи, оказал большое влияние на художников первой половины XIX века. Он был очевидцем оккупации Мадрида наполеоновской армией в 1808 году и испанской революции 1820—1823 гг., под конец жизни оглох и писал мрачные картины.
После целого века летаргии испанская живопись снова пробуждается в лице Гойи. Но самое это пробуждение не носит здорового характера; это не возвращение к прежней устойчивости и простоте. Заснула испанская живопись под сенью впавшей в окончательное суеверие церкви; проснулась она под отдаленные раскаты приближающейся революции и под шепот тех учений, в которых гораздо больше места сомнению и отрицанию, нежели упованию и утверждению.
Гойя не имеет ни предшественников, ни настоящих последователей; он стоит совершенно обособленно, выражая свою причастность к культуре своего времени только тем, что и он декадент до мозга костей, до самых глубин души. Не знаешь, чего больше в его творении: ужаса или смеха, и, во всяком случае, в нем почти не найти проблесков божественного начала радости.
Всюду выступает основная черта художника, и эта черта — импровизация. Всюду мы встречаемся не с выношенными в душе образами, а с чем-то схваченным на лету.
А. Н. Бенуа. История живописи всех времен и народов, 1912. Т. 4.
На выставке представлены все три картины, которые есть в России, ранние гравюры с картин Веласкеса, листы из серии «Тавромахия» и рисунок «Искушение».
В 1770-е Гойя увлёкся гравюрой, копируя работы Веласкеса. Позже он создал собственные серии офортов: «Капричос» (1790-е), «Бедствия войны» (1810–1820), «Диспаратес» (1815–1823). На выставке представлен альбом «Тавромахия» (1814-1816).
Уже одно то, что ключ к удивительной исповеди Гойи, к серии его офортов, изображающей и ужасы войны, и всякую чертовщину, и издевательства над духовенством, и шутки над кокетством женщин, остается не найденным, что исповедь эта, даже при комментариях самого автора, допускает разноречивые толкования, — указывает на то, что Гойя оставался, несмотря на близость к событиям и заинтересованность жизненной суетой, всецело независимым, одиноким и свободным.
А. Н. Бенуа. История живописи всех времен и народов, 1912. Т. 4.
9. Мариано Фортуни.
Мариано Фортуни (1838-1874) был известным художником-ориенталистом и академистом, прожил всего 36 лет и после смерти сразу стал культовым. Его высоко ценили современники, включая русских художников. Илья Репин восхищался «недосягаемым изяществом и чувством форм, колорита и силой света» его картин. Василий Поленов писал: «Рядом с ним все тускнеет, меркнет, не выдерживает… Фортуни мне спать не дает». Мариано Фортуни оказал влияние на творчество Михаила Врубеля, с ним сравнивали Василия Верещагина.
Все русские художники бредили Фортуни, говорили о нем, как о предельном достижении в живописном мастерстве.
А. Н. Бенуа. Мои воспоминания.
10. Игнасио Сулоага.
Игнасио Сулоага (1870–1945) — ещё один испанец, который покорил Париж, а затем и всю Европу. Признание ему обеспечили портреты и жанровые картины, которые осмысляли испанское культурное наследие.
Это настоящая Испания, в которой живет еще кровь мавров, инквизиторов и героев Кальдерона, не сахарная и кокетливая лавочка кукол Фортуни и его пошловатых исследователей. Если Сулоага еще молод и не остановится, то можно надеяться, что в нем Испания наконец найдет, после долголетнего срама, настоящего художника — наследника Веласкеса и Гойи!
А. Н. Бенуа.
Испанцы во многом явились «утрированными итальянцами». Это сказывается в их поэзии, в архитектуре, в скульптуре, и это же проявляется в живописи. Там, где у итальянцев не хватало фантазии, убеждения и выдержки, там испанцы впрягались в колесницу «триумфа латинской культуры» и двигали ее дальше.
А. Н. Бенуа. История живописи всех времен и народов, 1912. Т. 4.
Материалы и источники
- История искусства зарубежных стран 17-18 веков; под ред. В. И. Раздольской; Российская акад. художеств, Санкт-Петербургский гос. акад. ин-т живописи, скульптуры и архитектуры им. И. Е. Репина. Москва : В. Шевчук, 2009.