Иван Носенко в 1930-1950-е годы занимал различные министерские должности, в основном, в области судостроительства и транспорта. Как-то раз в Кремле его встретил Сталин и спросил:
- Товарищ Носенко, Вас еще не расстреляли?
Носенко возвращается домой, пьет валидол, несколько месяцев почти не спит. В конце концов, решает, что отец народов с кем-нибудь его перепутал и возвращается к своей обычной жизни.
Через год или два он вновь случайно сталкивается со Сталиным и тот опять спрашивает:
- Товарищ Носенко, а Вас, что до сих пор не расстреляли?
Нарком опять пьет валидол пачками, опять не спит ночами, опять решает в конце концов, что Виссарионыч просто ошибся. Он получает очередную министерскую должность и продолжает трудиться на благо страны. Но когда в следующий раз попадает в Кремль, его снова встречает Сталин, снова говорит те же самые слова, и история повторяется.
После войны созывается важное совещание, на которое приглашают всех начальников ведомств. Попадает туда и наш герой, который уже заранее дрожит. Вождь выступает перед партийцами и говорит:
- Несмотря на то, что мы прожили сложные несколько лет, коммунисты никогда не забывали о хорошей шутке. Правда, товарищ Носенко?
Виссарионыч, судя по всему, никогда не был идейным недоброжелателем еврейского народа. Если он и избавлялся от евреев, то лишь потому, что они были его политическими конкурентами. Тем не менее, он стал основателем системного советского антисемитизма, когда провел несколько антиеврейских кампаний внутри страны. Но причины, опять же, для него были объективными: Израиль отказался войти в политическую орбиту СССР, и советские евреи стали восприниматься в качестве «пятой колонны».
Но некоторых евреев отец народов все равно пожалел, хотя они явно были у него на карандаше. Кого же из них пощадил лично Сталин?
Лазарь Каганович стал одним из первых соратников Сталина еще в 1920-е. Для него он затем боролся с другими высокопоставленными большевиками, чтобы его патрон мог делать вид, что остается в тени и стоит над этими разборками. Для него он «украинизировал Украину», поднимал тяжелую промышленность, обеспечил эффективное функционирование транспорта, перестроил Москву так, что она действительно стала современным городом. Но после войны, несмотря на немалые заслуги, его перестали приглашать на посиделки к вождю, хотя ранее этот партиец был в числе ближнего круга. Его старший брат был под следствием, но застрелился, не желая доводить дело до суда. Сам он был вынужден затаиться, наблюдая за репрессиями в отношение евреев со страхом и трепетом. И, тем не менее, в них уцелел. А после ухода из жизни своего начальника даже сумел вернуть себе часть влияния.
Карьера Льва Мехлиса началась с того, что он некоторое время был личным секретарем Иосифа Виссарионовича. Но затем он стал работать сам по себе и заслужил репутацию честного и крайне принципиального человека. В 1932-м году именно он проводил расследование обстоятельств ухода из жизни Надежды Аллилуевой, которая наложила на себя руки. Но не нашел ничего, что могло бы позволить обвинить в этом ее мужа. Мехлис был известен, как организатор репрессий в РККА, а в годы войны комиссарил. Именно благодаря его деятельности советские войска были вынуждены уступить немцам Крым – он просто не давал генералам воевать, «как надо», требуя от них тактически необоснованных, но идеологически верных действий. После этого его вызвали в Кремль, где отец народов накричал на своего бывшего подчиненного при большом стечении публики. Мехлиса понизили сразу на два звания, но сохранили жизнь. После войны его тоже не тронули, и он скончался от естественных причин.
Емельян Ярославский был из числа «старых большевиков», т.е., примкнул в партию в год ее создания. Благодаря этому после революции пользовался немалым авторитетом, но не сказать, чтобы был в первых рядах. В начале 1920-х стал руководителем «Союза воинствующих безбожников» и занимал этот пост на протяжении следующих двадцати лет. Именно он является автором и исполнителем всех советских антирелигиозных кампаний. Тем не менее, однопартийцы считали эту организацию слишком крикливой и неэффективной, а Ильич признавался Молотову, что Ярославский может лишь курей насмешить. Но он все равно сохранил работу, и в годы репрессий занимался тем, что устраивал кампании в прессе против вероятных конкурентов вождя. Сталин, впрочем, тоже понимал, что этот человек сам по себе ничего не представляет. Именно поэтому и сохранил ему жизнь.
Максим Литвинов стал главой советской дипломатии в 1930-м году, когда был поставлен курс на сближение с европейскими странами. Благодаря своим прежним знакомствам за рубежом и широким связям с еврейской диаспорой, поставленную задачу он сумел выполнить и заключил несколько договоров, направленных на нейтрализацию амбиций Третьего рейха. Но, когда стало ясно, что Англия и Франция не желают сотрудничать с СССР, было принято решение попытаться наладить контакты с немцами. В результате Литвинов потерял пост, но в годы войны стал послом в Соединенных Штатах. После нее отошел от дел, но негласно продолжил встречаться с западными дипломатами. На его даче была установлена прослушка, стало ясно, что Литвинов открыто критикует политику руководства и даже дает советы придерживаться более жесткой линии в переговорах с Советским Союзом. Виссарионыч ставил к стенке и за меньшее. Но бывший нарком все равно уцелел, хотя есть данные, что готовилась операция по его тайному устранению.
В 1942-м году в СССР был создан Еврейский антифашистский комитет, чтобы воспользоваться связями евреев-эмигрантов из России. Они сумели изменить общественное мнение на западе, что привело к большей поддержки советской страны, сражавшейся с нацистской Германией. Но после войны ЕАК стал проявлять излишнюю самостоятельность, а его контакты с иностранцами признали опасными. В результате большая часть его активных участников лишилась жизни или отправилась на нары уцелели только Моисей Губельман, младший брат уже упомянутого Ярославского, а также генерал Яков Крейзер и известный ученый Александр Фрумкин.
Писатель Илья Эренбург в 1921-м покинул Россию, поскольку на него завели дело в ЧК. Но в 1940-м году неожиданно вернулся и стал известен своими громкими антифашистскими (скорее даже, антигерманскими) статьями, в которых явно и непротиворечиво требовал «немецкой кровушки». Несмотря на то, что это был очень громкий человек, несмотря, что за границей он провел большую часть своей жизни, Эренбурга так никогда и не тронули. Хотя он был едва ли не единственный писатель, который мог открыто сказать, что в чем-то не согласен с советской властью, включая Сталина.