— Ну, доверься судьбе, Лидочка, — с театральной интонацией передразнила подругу Лида, неспешно шагая по узкой тропинке, ведущей от старой железнодорожной станции «Орленок» к окраине посёлка Новотальский.
Вчерашний вечер она провела в доме своей школьной подруги Маши. Из окна наблюдала, как Машины детишки бросились навстречу отцу, едва тот переступил порог после работы. Лидия сидела в сторонке, делая вид, что занята чаем, но внутри всё сжималось от боли — от пустоты, которую уже давно привыкла носить в себе.
Нет, дело было не в зависти. Просто бессилие. И, несмотря на утешительные речи подруги и её надежды на «новое начало», Лидия ничего светлого для себя не видела. Тропинка тем временем вывела её на широкую, пыльную просёлочную дорогу, где следы от шин тянулись в разные стороны.
Куда идти — было неясно. И тут мимо, как вихрь, пронёсся мальчишка лет десяти, едва не сбив её с ног.
— О, простите, тётя! — прокричал он на бегу.
Лидия обернулась, заглянув в ближайший двор. У крыльца, на деревянном пне, сидел мужчина лет тридцати пяти, с широкими плечами и усталым лицом. Он ловко чистил свежевыловленную рыбу. Услышав шаги, мужчина поднял глаза и добродушно крикнул:
— Заходите, если к нам!
Сомневаясь, Лидия толкнула калитку.
— Простите, — нерешительно начала она, — но... как пройти в ту избушку за речкой? Там ведь никто не живёт?
Мужчина отложил нож и внимательно посмотрел на неё. В его взгляде промелькнуло удивление, а затем сочувствие.
— Понимаю... Показать дорогу будет проще, чем объяснять, — спокойно сказал он. — Подождите минутку, я только дочищу, и пойдём.
Лидия поблагодарила и присела на лавку под старой яблоней, усыпанной весенним цветом.
— Тимофей, — вдруг произнёс он.
— Что? — удивилась она.
— Меня зовут Тимофей. А вас?
— Лидия. Я из Вятска. Хочу посмотреть дом, может, и купить, — добавила она после паузы.
Он прищурился:
— Купите? Его? Да он же старше всех местных деревьев.
— Так я и хочу — чтобы старый. Чтобы с историей, — с упрямой ноткой ответила Лидия.
Когда рыба была убрана, а остатки — сожжены в печи под навесом, они двинулись в путь. Дорога шла мимо холма, на вершине которого стоял уютный домик с террасой и гортензиями вдоль забора. Затем тропинка привела к деревянному мостику через журчащий ручей, а потом — в тоннель сиреневой аллеи.
— Какой аромат… — восхищённо выдохнула Лидия и, не осознавая, схватила Тимофея за локоть.
Он резко остановился:
— Вам плохо?
— Нет, просто... голова закружилась. От сирени, наверное, — улыбнулась она, пытаясь спрятать волнение.
Наконец, перед ними раскинулся простор — изумрудные луга, усыпанные яркими цветами.
— Какая же у вас тут красота… — прошептала она.
Он посмотрел на неё с мягкой улыбкой — как на ребёнка, впервые увидевшего снег.
Аллея продолжалась — теперь берёзы и ясени шептали на ветру, и первый же дом в конце оказался тем самым, который она искала.
— Ну, вы осматривайтесь, а я пойду, — вежливо кивнул Тимофей.
Но Лидия снова задержала его, сжав пальцами рукав его рубашки:
— Останьтесь, пожалуйста. Мне… страшно одной входить.
Он помолчал, посмотрел ей в глаза и махнул рукой.
— Ладно, пойдём вместе. Что уж там.
— Ну ладно, только ненадолго, — согласилась Лидия и шагнула за Тимофеем, следуя по заросшему бурьяном двору к старому дому.
У крыльца, обшарпанного и покрытого мхом, она остановилась и дёрнула за ржавую дверную ручку, но дверь не поддалась.
— Тут хитрая система, — пояснил Тимофей, присев и запустив руку за косяк. Через мгновение он извлёк странное приспособление: длинный, тонкий железный прут с загнутой ручкой и крошечным рычажком. Манипулируя им ловко, он открыл дверь с такой лёгкостью, что Лидия удивилась.
— И как бы я без тебя справилась? — с лёгкой улыбкой подумала она.
Изнутри пахнуло затхлым воздухом — смесь пыли, старой древесины и воспоминаний. Но, к её облегчению, запаха плесени не было.
— Уф, уже неплохо, — пробормотала она, входя в просторную комнату с тремя большими окнами. Одна из стен была глухой, две другие — увешаны полу стёртыми обоями в цветочек.
— Как видишь, не хоромы, — сказал Тимофей, осматривая покосившуюся крышу. — Вон, полы местами провалились, рамы продувает.
— Ничего, — бодро ответила Лидия, — окна можно заделать, пол подлатать.
— А крыша? Если рухнет? — поднял бровь Тимофей.
— Значит, придётся укрепить. Я... я как-нибудь справлюсь, — тихо сказала она, — судьбе доверюсь.
Он кивнул, посмотрел на свои старые командирские часы:
— Ладно, я пошёл. Удачи. Только перед сном не забудь — ключ вытащи из двери, повесь на гвоздик у печки, и замок изнутри закрой. Вот так.
Он показал ей, как поворачивается овальная задвижка.
Когда он ушёл, Лидия устало подошла к старому дивану под затёртым ковром. Попыталась присесть — и поняла, что это вовсе не диван, а массивная деревянная скамья с резной спинкой.
— Красиво, конечно… но жёстко, — вздохнула она.
В доме было ещё две крохотные комнатки. В первой — письменный стол у окна, старенький стул, узкая кушетка и шкаф. Во второй — широкая железная кровать с изогнутыми пружинами.
— Ну, матрас точно придётся менять… хотя пока и кушетка сойдёт, — решила она.
На кухне — старая русская печь с котлом, газовая плита и шлангом, уходящим в стену. Лидия выглянула в окно и увидела металлический шкафчик — для газового баллона.
— Понятно, значит, ещё и с баллонами таскаться…
Она открыла все окна, впустила весенний воздух и вышла на двор. Солнечные лучи заливали улицу, в небе кружились ласточки, а где-то вдалеке ква-ква — квакали лягушки.
— Тепло, тихо... Можно же как-то жить, — размышляла она.
Но мысли снова унеслись в прошлое.
— А зимой кто дрова пилить будет? Где их брать? — спросила она вслух, будто сама у себя.
Посреди двора, среди цветущей весенней природы, она вдруг почувствовала, как в горле застревают слёзы.
— Эх, Данила… зачем ты так?
Данила Поречин влетел в её жизнь, как метеор в летнюю ночь — ярко, неожиданно, незабываемо. И исчез, оставив лишь след боли.
Познакомились они случайно — на дне рождения общей знакомой, куда Лиду буквально затащила Маша. Она не хотела идти, не любила шумных компаний, особенно малознакомых. Но Маша настояла:
— Да хватит киснуть над своими лекалами! Ты и так работаешь, как пчела. Хоть раз расслабься!
Лидия не спорила — просто пошла… не подозревая, что тот вечер изменит всё.
Когда объявили танцы, Лиду совершенно неожиданно пригласил Данила — парень с открытой улыбкой, немного взъерошенными каштановыми волосами и уверенной походкой. Он был студентом последнего курса политехнического института и пришёл на вечеринку с другом, так же как и она, почти никого не зная.
Позже Данила признавался, что заметил Лиду с самого начала — как только она появилась в зале в светло-голубом платье с тонким поясом. Он тут же подошёл, и они танцевали почти весь вечер. Лида запомнила, как сильно билось её сердце, когда он приобнял её за талию — не грубо, а с какой-то уважительной теплотой.
Через год они поженились и сняли небольшую квартиру в Вятске. Данила оказался надёжным мужем — аккуратным, внимательным, никогда не оставлял после себя беспорядка, мыл за собой посуду и даже сам менял постельное бельё.
— Надо будет откладывать на нормальную квартиру, — однажды сказал он.
— А что значит "нормальную"? — улыбнулась Лида.
— Трёхкомнатную. Я хочу, чтобы у нас было много детей.
Эта мысль тронула её до глубины души. Всё казалось таким простым и достижимым. Она — талантливая портниха, он — инженер-электронщик. Работящие, целеустремлённые. Ну что им может помешать?
После долгих поисков подходящего места Лида устроила в квартире небольшую швейную мастерскую. Заказы шли хорошо — платья, школьная форма, сценические костюмы. Но Данила вдруг начал тяготиться её работой.
— Твоя машинка мне мешает сосредоточиться, — однажды сказал он, подходя и поцеловав её в макушку.
— Но она же почти бесшумная! — удивилась она.
— Мне надо полное погружение. А твои клиентки приходят, смеются, болтают. Как на базаре.
— Ну ты же знаешь, мне нельзя сидеть без дела. Я теряю навык. Я же не просто "что-то шью", это моя профессия…
Он постоял молча, потом кивнул:
— Ладно, что-нибудь придумаю.
Через неделю он арендовал место, светлое помещение в центре города, где работали программисты, дизайнеры, архитекторы. У каждого был свой стол, стояли кулеры с водой и кофемашина, пахло свежей типографией и идеями.
— Как в офисе, только без начальника, — пояснил он.
Лидия покивала, но в душе чувствовала, что это не решение, а компромисс. Теперь Данила не будет дома целыми днями, нужно собирать ему еду, а аренда офиса — это дополнительные расходы.
— Ничего, прорвёмся, — подумала она и стала брать больше заказов.
Прошло почти два года. Отложить на собственное жильё пока не получилось. Однажды ей позвонила подруга из института, Маша:
— Привет! Приходите к нам в воскресенье — крестим малышей.
— Кого? — не поняла Лида.
— Двойняшек наших. Ты что, не знала, что у меня уже трое?
— О, Маша, я… я совсем выпала из жизни. Прости. У меня сплошная работа.
— Ну всё, хватит! На этот раз ты обязана быть. Я собираю всех наших.
— Конечно, придём! Скинь адрес.
Весь следующий день Лида думала о Маше. «Трое детей... Ей всего 26. А у нас всё ещё квартира съёмная и вечные разговоры о будущем…»
Вечером она подошла к Даниле:
— Слушай, ты в воскресенье опять работаешь?
— Почти наверняка. А что?
— Маша пригласила на крестины двойни. Представляешь? У неё уже трое детей.
— Маша? Рыженькая, с веснушками? Да ну! Я её сто лет не видел…
— Обещала, что будут все наши из университета.
Данила нахмурился. Он не любил собраний, толпы, особенно если знал, что начнутся разговоры: «А вы когда?», «А почему до сих пор нет?..»
За год уединённой работы в домашнем кабинете Данила почти полностью отвык от шумных компаний. Единственными собеседниками стали коллеги, и то — в формате видеосвязи. Поэтому мысль оказаться в кругу старых подруг и однокурсниц его жены вовсе не радовала.
— Лид, может, ты поедешь без меня? — виновато спросил он в субботу вечером, не отрываясь от монитора. — Мне как раз на воскресенье нагрузку наметили.
— Я понимаю, — грустно кивнула она, — но идти одной, при живом муже… как-то неловко.
— Да что в этом такого? Ты же едешь к подруге. Что я там забыл?
— Ладно, Данила. Я съезжу сама.
Вечеринка, посвящённая крестинам двойняшек Маши, оставила в душе Лидии тёплый след. Сначала все стояли в небольшой церкви у озера, наблюдая за трогательным обрядом. Потом переместились в местный парк — фотографировались, смеялись, вспоминали студенческие годы.
Старший сын Маши, четырёхлетний Славик, читал стихи и суетился вокруг младших, словно маленький воспитатель. Глядя на эту живую, весёлую компанию, Лида вдруг остро почувствовала: они с Данилой теряют время.
— Нам нужно становиться родителями, — сказала она мужу тем же вечером. — Пока мы молоды, пока есть силы и чувства. А не превращаться в стариков, которые только работают и копят. Ты даже цветы мне перестал дарить…
Данила устало развёл руками:
— Лидочка, ну ты же знаешь, мы копим именно ради того, чтобы создать нормальную семью. Не хотим ведь пятером ютиться в однушке?
— Опять эти разговоры! — воскликнула она, сжав кулаки. — Может, тебе и удобно жить в мечтах, где нас пятеро. Но в реальности нас всё ещё двое. И это спустя семь лет брака...
Губы задрожали, и она разрыдалась. Данила подошёл, обнял.
— Потерпи ещё немного, Лидочка. Совсем скоро — и будет у нас жильё. Всё будет.
Но в глубине души Лида уже знала: этот цикл никогда не закончится. Сначала квартира, потом мебель, потом школа, потом…
Через месяц случилось неожиданное: ей выделили квартиру. С замиранием сердца она позвонила мужу:
— Представляешь! Нам дали квартиру!
На следующий день они оба взяли выходной и поехали по указанному адресу. Новостройка в районе Зелёный Овраг оказалась прямо у самой границы с городским кладбищем.
— Ну и местечко, — сквозь зубы процедил Данила, глядя с балкона на бесконечные ряды крестов и памятников.
— Мы же не собираемся тут жить… или ты хочешь?
— Серьёзно? Жить рядом с кладбищем?
Квартиру тут же выставили на продажу. Хотели выручить хоть что-то, чтобы добавить к накоплениям и купить хотя бы двушку. Но покупателей не было. Слишком мрачно, слишком тревожно.
Только спустя несколько месяцев нашёлся одинокий пожилой мужчина. Он хотел перевезти сюда свою мать — лежачую, но спокойную. Лида только кивнула — пусть хоть кто-то принесёт свет в эти стены.
Они уже почти собрали нужную сумму, Лида листала объявления, прицениваясь к вариантам, когда вдруг зазвонил телефон. На экране — «Данила».
— Слушаю тебя…
— Прости, — голос мужа был хриплым, уставшим. — У нас больше нет сбережений.
— Что? Почему?! — Её дыхание перехватило.
— Я... я подсел на онлайн-казино. Сначала выигрывал. Потом... не смог остановиться. Долги, займы… Взял кредит под проценты… Я думал, отыграюсь, честно. Но всё пошло не так.
— Прости меня. И прощай.
— Данила! — закричала она, вцепившись в трубку. — Что значит "прощай"? Где ты? Что ты собираешься сделать?!
Но трубка уже молчала.
Он спрыгнул с обзорной вышки в парке, том самом, где она фотографировалась с семьёй Маши.
После похорон долгие месяцы к Лиде приходили люди. Данила был должен всем. И она, как могла, выплачивала. Из тех самых денег за проданную квартиру.
Сначала Лида пыталась держаться: уверяла, что ничего не знает о долгах мужа и отношения к ним не имеет. Но люди, с которыми она имела несчастье столкнуться, были настойчивы. В ярких красках они описали ей, что случится, если она откажется гасить кредиты, оформленные на мужа.
После этого звонки прекратились. Но Лида была раздавлена горем и не работала. Всё, что осталось после гибели мужа, — скромная сумма от проданной квартиры. Она шла на аренду, еду, долги.
Однажды, когда казалось, что всё рушится, позвонила Маша:
— Ну как ты там, Лида? Всё ещё тоскуешь?
— А что мне остаётся… — Лида не выдержала и разрыдалась. — Вся жизнь в прах, даже хозяйка квартиры плату повысила. Не знаю, потяну ли.
Маша помолчала, а потом предложила:
— Может, посмотришь жильё в пригороде? Говорят, там в разы дешевле. И можно небольшой домик найти. Главное — чтобы электрички ходили.
Лида вежливо поблагодарила, но в душе была пустота. Никакие домики и пригородные переезды не спасали от боли утраты.
Тем не менее, жизнь шла. Она вернулась к шитью. Но хозяйка не только подняла аренду, но и заявила, что шум машинки мешает соседям снизу.
— Это же мой единственный доход! — пыталась объяснить Лида.
— Не знаю, — отрезала хозяйка. — Тогда снимите жильё в частном доме.
И Лида, сжав зубы, стала искать варианты. Нашла объявление о домике в посёлке Новотальский, на улице Мира, 24. Хозяйка — пожилая женщина, живущая теперь в городе, сказала по телефону:
— Я туда больше не вернусь, здоровья не хватает. Но мебель кое-какая осталась, может, вам пригодится. Только порядок наведите.
— Ага, — усмехнулась Лида, — «порядок» — это перекрыть крышу, перестелить полы, окна заменить...
Солнце уже клонилось к закату, когда она направилась обратно к дому. Из-за угла неожиданно появился Тимофей — высокий, крепкий мужчина с открытым лицом, с которым она пересекалась утром.
— Вот так встреча! — улыбнулся он. — А вы как раз на уме были. Хозяйка-то сказала, только порядок навести... А я ведь говорил — и крыша кривая, и стены наискось.
— Ну, мне ведь на совсем, не на время. У меня другого выхода нет, — тихо произнесла Лида.
Он посмотрел на неё с неожиданной мягкостью.
— А я, собственно, по делу... Рыбу тушил, картошку варил. Приглашаю на ужин. У меня тепличка своя, всё свежее. Судя по виду, вы не с продуктами приехали?
— А ваша жена не будет против? — смутилась она.
Тимофей побледнел.
— Нет... её уже три года как нет.
Лида сдержанно извинилась, побежала в дом, чтобы закрыть окна и захватить кофту. Выйдя, она с трудом закрыла старую дверь и передала Тимофею ключ.
— Прошу, — сказал он, протягивая руку. — А то на бурьяне можно и оступиться.
Они шли по посёлку, уже укутанному в вечерние сумерки. У дома Тимофея в окнах горел свет. Лида робко вошла на кухню — просторную, с деревянным столом, занавесками в цветочек и запахом тушёной рыбы.
За столом сидели дети — мальчик лет восьми и малышка с огромными серыми глазами.
— Здравствуйте, — тихо протянул мальчик. — Я вас где-то видел…
— Я утром к вам подходила, — улыбнулась Лида.
— Пап, это наша мама? — спросила девочка.
— Нет, Симочка, — мягко ответил Тимофей. — Это тётя Лида. Она у нас в посёлке теперь жить будет.
После ужина он вызвался проводить её.
— Вы ещё не привыкли к нашим улицам, можно и заблудиться.
В темноте Лида шла молча. В голове вертелись обрывки мыслей, лица, запахи. Уснуть ночью удалось лишь с большим трудом. Но в какой-то момент она вспомнила одно простое дыхательное упражнение, которое показала когда-то Маша. И мир, казалось, стал немного тише.
Глубокий вдох, короткий выдох... и наконец Лидия уснула. Кушетка в новой-старой комнатке была ей маловата, ноги слегка свисали с края, но она плотно укутала их привезённым из города тёплым пледом. И в этой нехитрой коконо подобной позе забылась сном.
Разбудил её деревенский концерт — петухи, перекрикиваясь с разных дворов, как будто сообщали: "Утро настало!". Она умылась из тазика с колодезной водой и, почувствовав лёгкое возбуждение, решила заглянуть в сарай — единственное место на участке, куда ещё не ступала её нога.
Открыв скрипучую дверь, Лида с удивлением обнаружила аккуратно сложенные ящики с домашними консервами. Рядом стояла низкая деревянная койка, накрытая чем-то, похожим на старую медвежью шубу.
— Наверное, укрывали овощи, — пробормотала она и уже потянулась за краем, как вдруг шуба… зашевелилась.
— Неужели... медведь?! — пронеслось в голове.
Но из-под шубы показалась маленькая детская нога в потрёпанном кроссовке. Осторожно приподняв край, Лидия увидела мальчишку лет семи, с растрёпанными волосами и загорелыми щеками. Он потянул шубу повыше, почувствовав холод, но тут открыл глаза, резко подскочил и уставился на неё.
— А вы кто? — спросил он испуганно.
Лида застыла. Мальчик был невероятно похож на её погибшего мужа — такие же выразительные глаза, прямой нос, ямочка на подбородке...
— Я тётя Лида. Новая хозяйка дома, — проговорила она, стараясь говорить спокойно.
— А бабушка? — растерянно переспросил мальчик. — Моя мама меня сюда привозила, это её мамино...
— А где сейчас твоя мама? — мягко спросила Лида.
— Её больше нет. Соседка сказала, что мама пила и у неё в голове кровь разлилась…
— Кто тебе это сказал?
— Та, с кем мы на квартире жили. Она потом вызвала кого-то, и меня забрали. А я сбежал. Не хочу в интернат. Пришёл к бабушке — а дом закрыт. Она раньше никогда не закрывалась.
Мальчишка опустил глаза.
— Мама не хотела в деревне жить, а бабушка просила, чтоб осталась, ей помощь нужна… Они поругались. Так и не поговорили больше.
У Лиды защипало в глазах. Её сердце било тревогу.
— А папа у тебя был?
— Был. Ушёл, когда мне четыре было. Говорили, женится, уходит. Я его не помню. Только имя — Данила Степанович. А я — Иван Данилович.
Мир перед глазами Лиды на мгновение потускнел. Перед ней, без всяких сомнений, стоял сын её мужа. Того самого Данилы, который мечтал о большой семье, но оставил своего ребёнка...
Собравшись с духом, она набрала номер владелицы дома:
— Алевтина Михайловна? Скажите, вы знаете, где сейчас ваш внук Иван? Он в вашем доме. Он здесь, в посёлке.
На другом конце провода воцарилась тишина. Потом пожилая женщина тяжело вздохнула:
— Соседка звонила… Говорила, что он в детдоме. Но я не могу за ним поехать — сама еле хожу.
— Если бы кто помог мне… я бы его и забрала. Он ведь у меня в квартире прописан…
— Я помогу, — сквозь слёзы прошептала Лида. — Я за вами буду присматривать. И Ивана привезу.
На следующее утро, ведя Ивана за руку к станции, Лиду окликнул Тимофей:
— Уже уезжаете?
— Да, Тимофей. Везу Ивана к бабушке. Представляете, он тут в сарае ночевал. Наверное, я у них останусь, им помощь нужна…
Тимофей вздохнул с явным сожалением:
— Ну, не забывайте. А вдруг ещё вернётесь?
— Мы с бабушкой теперь втроём вернемся.
— Правда? — радостно переспросил Иван. — Я буду на рыбалку ходить!
— Отлично! — улыбнулся Тимофей. — Мы с Гешей тебе компанию составим.
К концу лета всё стало на свои места. Лида и Тимофей поняли, что судьба свела их неспроста — между ними родилось чувство. Иван и Геша, сын Тимофея, стали лучшими друзьями. А Алевтина Михайловна полюбила Лиду как родную дочь.
Через девять месяцев в этом большом доме, полном голосов, ароматов выпечки и смеха, появилась на свет малышка Даша.
И это было только начало новой истории.