Дачный посёлок «Поречье» встретил июльскую жару сонной тишиной. Воздух дрожал над плитами раскалённого асфальта, а вдоль заборов раскинулись заросли малины — этот негласный символ летних войн между соседями. Одни жаловались на корни, ползущие под забор, другие хрустели ягодами с чужих кустов, третьи, как Галина Петровна и Дмитрий Семёнович, десятилетиями вели перестрелку колючими взглядами через зелёную границу, проросшую между их участками.
Галина приоткрыла форточку магазина, обмахиваясь газетой. Даже в тени деревянного прилавка воздух казался горячим, как на кухне рядом с печью. Из динамика над дверью лилась «Крыша дома твоего» — её вечный компаньон с тех пор, как год назад умер Василий. Музыка заполняла пустоту между полками с консервами и витриной, где Саша, высунув язык, выводил фломастером на этикетках: «Скидка от бабушки Гали!».
— Не порть товар, сорванец! — окликнула она внука, поправляя банку с гречкой. — Что это за каракули?
Саша, подняв голову, — Это не каракули! У меня в школе по рисованию пятёрка. Вот, — показывая на лист бумаги, — ты стоишь у кассы, это Лунтик, наш кот, а это…
Дверь со скрипом распахнулась. В проёме стоял Дмитрий Семёнович в выгоревшей тельняшке. Шрам на щеке — наследство морских штормов — дёрнулся, когда радио заиграло громче.
— Опять этот грохот! — выдал он, хлопая дверью. — Людей мучаете, у вас тут рок-концерт что ли?!
Галина привычно подкрутила регулятор громкости вниз.
— Вам бы, Дмитрий Семёныч, слух проверить. У нас не так уж и громко, можно сказать как библиотеке.
— Проверял! — огрызнулся сосед, хватая буханку ржаного. — Вы мне ещё плеер купите, и к голове пришейте, чтоб я с вашей музыкой не расставался вообще никогда.
Саша фыркнул в ладонь. Дмитрий метнул на него острый взгляд:
— Чего ржёшь, парень? У деда твоего в детстве вместо интернета гармонь была — вот и вырос человеком, а у вас сейчас…
— Саш, проверь, пожалуйста, сроки на сметане, — тихо сказала Галина, заслоняя внука спиной.
Они наблюдали, как Дмитрий шагает к выходу, ворча под нос что-то про «нынешнюю молодёжь». Воздух за дверью сгустился от жужжания — над крыльцом кружил с десяток пчёл.
— Зато пчёлы твои, прекрасные и безобидные, — шепнула Галина, — глянь, будто домашние животные за ним следуют.
Жара сгоняла жителей «Поречья» в магазин к вечеру, когда горизонт плавился малиновым диском. Галина пересчитывала выручку, слушая, как Саша бегает за коробками в подсобке.
— Ба, можно я с Олегом гулять? — высунулся он из-за шторы.
— Через полчаса. Подожди…
Саша застонал и шмыгнул за прилавок. Галина вздохнула — мальчишке не сиделось в пределах четырёх стен.
Позже дома через окно она видела, как он ползком пробирается сквозь малинник на границе с участком Дмитрия.
— Сашенька, там же крапива! — крикнула она.
Раздался хриплый окрик:
— Эй, сорванец! От ульев подальше! Видишь, леток открыт?!
Из-за кустов вынырнула фигура в защитной сетке, похожая на космического пришельца. Саша рванул назад, но Дмитрий успел выхватить из травы небольшой камешек и швырнуть в сторону соседского сарая. Пчёлы взметнулись чёрно-жёлтым смерчем.
— Маньяк! — вскрикнула Галина, выбегая на крыльцо. — Он же ребёнок!
— Что, ты сказала? — Дмитрий замер ненадолго, будто не расслышав, что она крикнула, сорвал сетку, обнажив красное от злости лицо. — В мои годы за такие фокусы ремнём награждали!
Галина с внуком быстро побежали в дом. Саша, бледный, тёр руку. На запястье вздувалось розовое пятно от укуса пчёлы. К полуночи опухоль поползла до локтя. Галина, дрожащими руками накладывая содовый компресс, слушала, как внук стонал от боли.
— Вот идиот! — выдохнула она, глядя на тёмное окно дома напротив. — Пчёлы как хозяин — кусачие да злющие.
Ночь принесла дурные сны: Сашин крик, пчёлы, превращающиеся в чёрные точки на экране кардиографа… Она вскочила на рассвете, не разбудив внука двинулась к соседу.
Дмитрий возился с ульями, когда Галина ворвалась к нему на участок через зелёную изгородь, размахивая алюминиевым половником.
— Сегодня же убираете этих пчёл в другую сторону участка, подальше от нас! Саше скорую вызывала — аллергия! Если что, вас за решётку упеку!
— По закону расстояние от забора пять метров! — рявкнул он, хлопая крышкой улья. Пчёлы загудели тревожно. — И вообще, это было проникновение на мой участок, радуетесь, что живой ушёл!
— Живой? Да ты, что дед, совсем обозрел. По лбу давно не били?
Дмитрий замер. То ли не расслышал, то ли не понял, что Галина сказала.
— Что? — спросил он тихо. — По горбу не били? Ты чего, старая…
Галина топнула ногой, чувствуя, как злость стучит в висках:
— У вас, Дмитрий Семёныч, не пчёлы, а монстры какие-то!
— А у вас язык острее жала! — прошипел он и скрылся в доме, хлопнув дверью.
В магазине Галина с яростью переставляла банки с вареньем. Радио бубнило на минимальной громкости, и тут сосед зашёл в обед.
— Зажигалка есть? — спросил он, разглядывая витрину.
— Нет. — Она намеренно отвернулась к холодильнику.
Дмитрий постучал по стеклу:
— Эй, спрашиваю, зажигалка есть?
Галина развернулась, глядя ему в глаза:
— Сказала же — нет! Что, наказали тебя силы свыше? Оглох что ли?
Он покраснел, швырнул на прилавок монеты для покупки хлеба и вышел, споткнувшись о порог.
— Странно… чего он так психанул, может быть действительно глохнет, старый, — проговорила она сама себе.
Вечером дома, за кустами малины, маячил свет в окне Дмитрия. Старик сидел за столом, обхватив голову руками. Точно так же сидел когда-то её муж Василий, скрывая, что мир для него медленно затихает.
— Саша, — окликнула Галина, — включи-ка радио погромче. Для проверки.
Дмитрий не шелохнулся, хотя окно у него было нараспашку.
— Ууу… Видать и вправду глохнет, — прошептала Галина.
Галина прикрыла ставни, но свет в доме Дмитрия не давал уснуть. В голове крутились обрывки воспоминаний: Василий, смеющийся невпопад над шуткой по телевизору; Василий, кричащий «Хватит орать!» когда она говорила обычным голосом. Она ворочалась, пока Саша не заёрзал во сне, и тогда решилась на эксперимент.
Утром в магазине, Галина полностью выключила радио. Тишина ударила по ушам. Дмитрий, как по расписанию, зашёл за хлебом ровно в двенадцать.
— Хлеб, — монотонно произнёс он.
— Свежий «Столичный» только привезли, — сказала она, специально повернувшись спиной к прилавку.
Реакции не последовало. Галина медленно развернулась: Дмитрий стоял, уставившись на полку с крупами, будто ждал, когда она закончит фразу.
— Дмитрий Семёныч? — повысила голос.
Он вздрогнул, резко поднял голову:
— Чего?
— Спросила — белый или ржаной?
— Ржаной, — буркнул он, но глаза метнулись к её губам.
Галина намеренно отвернулась, доставая хлеб:
— Пятьдесят рублей.
— Сколько?
— Пятьдесят, — повторила она не оборачиваясь.
— Издеваетесь что ли? — рявкнул Дмитрий. — Говори в лицо, а не в стену!
Она развернулась, держа буханку:
— Вам к врачу надо, Дмитрий Семёныч. У моего Василия тоже слух садился — так он хоть аппарат купил, а не на людей рычал.
Лицо соседа исказилось. Он швырнул деньги на прилавок и выбежал, забыв сдачу. Галина подобрала монеты, глядя на его сгорбленную спину. «Гордыня — хуже глухоты», — подумала она, вспоминая, как муж два года изредка использовал слуховой аппарат, нося его в кармане, стыдясь этого недуга.
На следующий день, Галину подменила в магазине подруга Евгения, а Сашу она отпустила к друзьям и отправилась в соседний магазин — разведать о Дмитрии. Марьяна, продавщица-сплетница, за чаем с брусничным вареньем выложила всё:
— После Людмилиной смерти совсем затворился. Сын, Антон, лет десять не приезжает — обижен, что отец в последний путь мать не проводил. Говорят, Дмитрий в тот день из рейса вернулся, а она уже… — Марьяна сделала паузу, щёлкая семечками. — Ну, и с тех пор он больше пчёл своих любит, а не людей.
Галина вернулась домой с тяжёлым сердцем. Она достала телефон, долго искала в соцсетях «Антон Морозов», бывшее место жительства «Поречье», пока не наткнулась на фото молодого человека в очках, обнимающего девочку с косичками. Профиль пестрел снимками лесов и рек — подписи гласили: «Экспедиция на Байкал», «Спасение рыси от браконьеров».
«Антон, здравствуйте. Пишет Галина, соседка вашего отца. Перед тем как мой муж, покинул меня он потерял слух. Смотрю на вашего отца и понимаю, что нужно ему как-то помочь. Узнала, что кроме вас никого родного у него не осталось. Кажется, ваш отец теряет слух, но скрывает это от всех. Совсем на себе крест поставил. Ему нужна помощь. Пожалуйста, приезжайте».
Сообщение ушло в пустоту. Три дня ответа нет. На четвёртый утром у калитки затормозил потрёпанный внедорожник.
Антон вышел из машины, поправляя очки. Высокий, как отец, но без его грузности.
— Вы Галина? — спросил он. — Что случилось с отцом?
— Заходите, — кивнула она, чувствуя, как Саша утыкается взглядом в спину гостя.
— Будете пытаться ему помочь, — сказал Антон, присаживаясь за стол. — Он вас не послушает. Всегда был упёртым ослом.
— Он ваш отец. Ему нужна ваша помощь. — тихо ответила Галина.
— Отец? — Антон резко встал. — Отец был в море, когда мама мучилась от рака! Она звонила ему каждую ночь, а он… — Голос сорвался. — Он сказал: «Должен закончить рейс». Приплыл через неделю. Но идти ему пришлось не в больницу, а на могилу.
Саша замер у двери, широко раскрыв глаза. Галина жестом велела ему выйти, но Антон уже шагал к калитке:
— Хватит. Я приехал, как вы просили. Но сейчас осознал, что не послушает меня он. Пожалуй, не буду портить себе и ему настроение этой встречей!
— Подождите! — Галина схватила его за рукав. — Он ждёт вас. Каждый день.
— Ждёт? — Антон обернулся, и в его глазах вспыхнула боль десятилетней давности. — Он даже на похороны жены своей не пришёл!
Дмитрий чинил забор в пяти метрах, и увидев сына, выронил молоток.
— Ты… зачем? — пробормотал он, вытирая ладони о брюки.
— Чтобы сказать, что ты сгинешь в одиночестве, — бросил Антон. — Как мама тогда.
Дмитрий побледнел. Его рука непроизвольно потянулась к шраму на щеке.
— Я не мог бросить судно… — начал он.
— Не мог?! — Антон шагнул вперёд, сбивая с ног ведро с ягодой. — Она звонила тебе. А ты…
— Я вернулся на сутки раньше! — взревел Дмитрий. Пчёлы за ульями встревоженно загудели. — Она умерла за день до моего приезда! За день, Антошка!
Тишина повисла густым маревом. Антон стоял, сжимая кулаки, будто десятилетний мальчишка, не умеющий драться.
— Почему ты не успел? Почему я прошёл через это один? — прошептал он.
— Прости меня… Я очень люблю тебя… — Дмитрий горько усмехнулся. — Но, чтобы я не сказал тебе… Ты не перестанешь меня ненавидеть…
Галина тихо отступила к калитке, оставляя их наедине. Саша ждал её у дома, переминаясь с ноги на ногу.
— Ба, а они сейчас подерутся? — спросил он, когда Галина обняла его за плечи.
— Нет, — она провела рукой по его затылку, ещё пахнущему детским шампунем. — Они просто учатся слышать друг друга.
На следующий день Дмитрий принёс в магазин банку мёда. Галина заметила, как он нервно околачивается у прилавка, будто школьник у доски.
— Для Саши, — пробурчал он, отодвигая банку. — Чтоб… окреп после укуса.
— Спасибо, — кивнула Галина. — А вы… проверяли слух?
Он метнул на неё взгляд, но вместо злости в глазах читалась усталость.
— Зачем? — Дмитрий махнул рукой. — Врачи нацепляют железок — стану как робот.
— Мой Василий тоже боялся, — осторожно сказала Галина. — Пока не услышал, как внучка в первый раз сказала «деда».
Он замер, будто поймав какую-то ускользающую мысль. Потом резко развернулся к выходу:
— Ваше радио не работает? Тишина — как в гробу.
Галина покрутила регулятор громкости динамика. «Ландыши» полились из динамиков по магазину.
— И эту муть вы слушаете? — бросил он выходя. — У меня на судне мыши покрасивше пищали!
Тем же вечером Галина повесила в магазине табличку «Тихий час с 12 до 14». Саша, расклеивая объявление, хмыкнул:
— Ба, ты что, детский сад здесь открываешь?
— Это всё ради одного вредного старика, — улыбнулась она, глядя на дом через дорогу.
В полдень Дмитрий, как обычно, зашёл за хлебом. Увидев выключенное радио, нахмурился:
— Что, наконец-то динамик сдох?
— Тихий час, — указала Галина на табличку.
Дмитрий замер у прилавка, переводя взгляд с таблички на Галину. Его пальцы нервно постукивали по стойке, будто отбивая ритм несуществующей мелодии.
— Тихий час? — переспросил он, будто не веря своим глазам. — Вы что, в детский сад решили превратиться?
Галина, не отрываясь от раскладывания свежего хлеба, пожала плечами:
— Некоторым людям тишина нужна людям больше, чем детям в тихий час. Особенно тем, кто уши бережёт.
Он фыркнул, но уголки губ дрогнули, выдавая смутную благодарность. Купив буханку, Дмитрий вышел, бросив через плечо:
— Завтра включите нормальную музыку. А то засну тут у вас, как медведь в берлоге.
Галина рассмеялась, гладя внука по голове. Впервые за последнее время стало так приятно на душе.
Через неделю вернулся Антон. Машина притормозила у калитки, когда Дмитрий копался в ульях. Сын вышел, держа в руках маленькую коробочку.
— На, — протянул он отцу, избегая взгляда. — Купил в городе.
Дмитрий снял перчатки, разглядывая устройство, похожее на беспроводную гарнитуру.
— Это что, шпионская штуковина?
— Слуховой аппарат, — буркнул Антон. — Современный.
Отец потрогал коробку, будто боялся обжечься.
— Зачем?
— Чтобы не орал на соседей как сумасшедший, — сын нервно поправил очки.
Дмитрий хотел бросить подарок на траву, но рука дрогнула. Он сунул коробку в карман и, не глядя на Антона, пробормотал:
— Спасибо.
Пчёлы жужжали в такт неловкому молчанию. Антон переступил с ноги на ногу, глядя на перекошенный забор.
— Мама… — начал он, но голос сорвался. — Она часто говорила о тебе. Перед тем как…
Дмитрий резко поднял голову.
— О чём?
— Что ты научил её не бояться. Что… — Антон сглотнул, — что, даже если ты далеко, она чувствует, как ты держишь её за руку.
Старик отвернулся, шаря рукой по карманам в поисках сигарет. Нашёл пачку, но руки тряслись так, что не смог прикурить. Антон молча достал зажигалку. Пламя дрогнуло между ними, осветив мокрые глаза Дмитрия.
— Прости, — выдохнул он. — За всё, что я натворил.
На следующее утро Галина, вынося мусор, ахнула: ульи исчезли с границы участка. На их месте виднелась пустая земля — Дмитрий перенёс пчелиные домики к дальнему сараю. Возле калитки лежала записка в масляном пятне:
«Перенёс подальше. Так вам будет спокойней».
Она рассмеялась, показывая записку Саше:
— Видишь, как капитан извиняется? Через подброшенные письма!
В тот же день Дмитрий зашёл в магазин во время «тихого часа». Радио молчало, но он всё равно крикнул:
— Хлеб есть?
Галина указала на уши. Дмитрий покраснел, потрогав новый аппарат.
— Чёрт… забыл, что теперь слышу.
— Ничего, — улыбнулась она, — я привыкла к вашему рёву.
Он взял буханку, разглядывая листы с Сашиными рисунками. На одном из них коряво красовался мужчина, улей с крыльями и надпись: «Дедушка-пчела».
— Это про меня? — хмыкнул Дмитрий, взяв рисунок в руки.
— Саша хотел подарить, да стеснялся, — сказала Галина, наблюдая, как он прячет рисунок в карман.
К концу лета «тихий час» стал ритуалом. В полдень Галина выключала радио, а Дмитрий заходил уже на подольше — попутно помогая Саше с математикой, которую нужно было сделать к концу каникул.
— Вот чёртова задачка! — ворчал он, тыча карандашом в тетрадь. — В наше время дроби будто бы по-другому считали!
— Так, вы же моряк, а не учитель, — хихикал Саша.
— Моряк?! — Дмитрий вскидывал голову. — Я пол-океана наизусть знаю!
Он тыкал пальцем в карту мира над прилавком, рассказывая о штормах у мыса Горн. Иногда к ним присоединялся Антон, привозящий дочку Лизу. Девочка, зачарованно слушая деда, шептала Саше:
— Дедушка как пират!
Вечерами, закрывая магазин, Галина ловила себя на мысли, что радио теперь включается реже. Звуки жизни за окном — смех Саши, жужжание пчёл, редкие перебранки с Дмитрием — заполнили пустоту громче любой музыки.
В последний день августа Антон помогал отцу по хозяйству. Галина наблюдала за ними через окно, пока Саша собирал рюкзак в город.
— Ба, а скоро мы увидимся? — спросил он, застёгивая молнию.
— Конечно. На ближайших каникулах.
Галина улыбнулась, глядя, как Дмитрий машет рукой, объясняя что-то сыну. Пчёлы кружили над ними, словно рой мошки. Саша выбежал попрощаться. Дмитрий сунул ему банку мёда:
— На, городской. Чтоб уроки лучше учил.
— Спасибо, дедушка Дима! — Саша обнял старика, не обращая внимания на его смущённое ворчание.
Когда машина скрылась за поворотом, Дмитрий подошёл к Галине. В руках он держал горшок с чахлой геранью.
— Жена любила эти цветы. Думаю, в ваших руках они оживятся.
Она приняла горшок, чувствуя, как дрожит его рука.
— Спасибо. А вы… — она кивнула на его ухо, — аппарат не жужжит?
— Как пчела в банке, — усмехнулся он. — Зато слышу, как ты ворчишь там за прилавком.
Они стояли у забора, и смотрели в сторону дороги. Дмитрий первым нарушил тишину:
— Завтра привезу новую матку в улей. Если хочешь — приходи посмотреть.
— Приду, — кивнула Галина. — Только предупреждайте пчёл — пусть со мной там помягче.
Он фыркнул, поворачивая к дому:
— Мои пчёлы дисциплинированные. Не то что некоторые…
Галина смотрела вслед Дмитрию и уже не видела в нём того злого и ворчливого соседа…
🍯 Подпишитесь, чтобы каждый день согреваться новыми историями. 🍯