Вера Серафимы. Глава 20
Чуть только начало пригревать солнышко, и стало потеплее, птички осмелели и чаще показывались на глаза, Семеновна всерьез задумалась: как бы навестить своих родненьких Симушку и Верочку.
«Либошто самой дойтить до станции, а тама ужо хочь как-нябудь на попутках? Аль поспрошать у Лексеича: пущай мене кто довезеть до станции аль зараз до Устюжки? Зайду к Онюшке, а потома в Знаменское отправлюси. С большака-то уж, чай поди, подкинуть ктой-то».
Но главная проблема была в другом — кому доверить свой пост в школе. Семеновна никак не могла подвести Анну Федоровну и оставить ребятишек без присмотра. У бабы Даши в школе было немало обязанностей: она подавала звонки, выдавала мел, мыла пол в коридоре, принимала и выдавала одежду, выгребала золу из печек, поливала цветы, помогала Маше в буфете.
Не без труда, но замену себе нашла. Бабушка Захарова дала согласие:
— Када ж вертаисси ты, Дашка? Надолготь я не могу! Огород вскорости сажать, сама знашь.
— Не знай када. Как сестрица приметь мене. Мабуть, загостюсь, а можа, и сразу вертаюси. Так и мене огород сажать. Тебе только, штоль?
Семеновна действительно не знала, на сколько она сможет задержаться у сестры, а главное, она не представляла, как ее примет Платоновна, нынешняя хозяйка ее лебедушек.
«Ишть скажеть мене: «Ты кто ж такая будяшь? А ну ступай ищи себе угол! Ишть приехала как снег на голову».
Но потом Семеновна ставила себя на место незнакомой Платоновны и понимала, что у такой вредной и противной бабы, какой она себе ее нарисовала, Симушка с Верочкой жить не станут.
«Приветить, точно приветить», — успокаивала себя баба Даша.
И вот как-то, решившись окончательно двигаться в гости, она зашла к директору:
— Аннушка, отпусти ты мене Христа за ради, хочу сестрицу свою в Устюжке повидать. Так заскучамши я. Два года, чай поди, не виделиси. Чтой-то сердце мое неспокойныя, зоветь мене тудой.
Анна Федоровна отложила бумаги в сторону и внимательно посмотрела на бабу Дашу, потянулась за папиросами:
— Да как же мы без вас, Семеновна?
— Да ничегой! Время-то оно быстрое да юркое: не успешь оглянутьси, Аннушка, а я ужо и тута. А бабушка Захаровна подежурить за мене. Уговорила я ее, — Семеновна теребила уголки косынки — нервничала.
— Ну хорошо! Езжай, Семеновна.
Довольная баба Даша встала и попятилась к двери:
— Благодарствую тебе, Аннушка, благодарствую!
— Ты там это… привет передавай, и скажи, что скучаем очень, — лукаво подмигнула Анна Федоровна.
— По ком? — испуганно спросила Семеновна и резко остановилась.
— Так по сестрице твоей! — рассмеялась директор. — По ком жа ешо? — директор веселилась от души и даже вспомнила деревенский говор, который утратила на фронте.
Баба Даша вышла из кабинета и сама у себя недоуменно спросила: «Да када ж она с Онюшкой-то моей виделаси? Чегой-то не припомню!»
В этот же день радостная от предвкушения скорой встречи со своими любимицами Семеновна отправилась в сельсовет:
— Николай Лексеич, мене нонче до Устюжки надобно доехать. Тама сестрица моя живеть. Можа, подсобишь мене с машиной-то?
Директор поднялся навстречу пожилой женщине:
— Када поедешь?
— Да када подсобишь — тада и поеду. Хочь прямо чичас.
— Прямо чичас — никак. А у среду можна — подходи к пяти утра. Иван Авдеев поедеть в Михайловку за скобянкой, так и кинеть тебе прямо в Устюжке. По пути енто, сама знашь.
— От радость-то какая! От радость. Благодарствую тебе, Лексеич, благодарствую!
Старушка попятилась к двери, грешным делом ожидая, что и председатель пожелает сейчас передать привет ее сестрице. Но Лексеич уткнулся в свои бумаги, потеряв всякий интерес к посетительнице.
Остаток понедельника и весь вторник Семеновна не находила себе места. Она вдруг ловила себя на том, что разговаривает сама с собой вслух, а точнее с Серафимой и Верочкой, предвкушая скорую встречу. Старушка улыбалась, крестилась и благодарила Господа, что он все так ладно и споро управил.
Семеновне хотелось отвезти побольше гостинцев сестре и лебедушкам, но она понимала, что слишком много ей не утащить, да и не хотела она открывать Симушкиной тайны даже своей сестре. Мало ли что! Земля круглая аль нет, а вон как слухами-то полнится. Поэтому везти какие-то гостинцы в Знаменское вообще не получится. Иначе у Онюшки вопросы будут: кому, куда, зачем?
«Да либошто меня Онюшка без гостинцев отправит? Вот то, чегой она мене-то даст, я и оставлю у Серафимушки». На том и порешила бабка Даша, а потому взяла только самый лучший шмат сала: сестра любила брюшину; вяленой рыбки побольше: Онюшка уважала ту, что поменьше; груздей соленых; семечек; испекла каравай белого хлебушка да пирогов с квашеной капустой. Деловито глянув на свой не такой уж маленький узел, осталась очень довольна. В другой узелок завязала себе блузку да юбку на смену, белье и косынку.
«Вот и собраласи бабка! Что голому собратьси? Токма подпоясатьси!»
В половине пятого Семеновна уж стояла у сельсовета. Она бы и раньше пришла!
«А чегой нет? Усю ночь прокрутиласи на печи без сна! Ладноть, у машине посплю!»
Каково же было ее удивление, когда вместо Ивана за рулем подъехавшего к сельсовету грузовика оказался Мишка Бутеев.
— А ты чегой, Семеновна, либошто ночевала тута? — хохотнул мужик, выскакивая из кабины и помогая бабке взобраться в нее.
— А ты не зубоскаль! Чегой ты, а не Иван?
— А ты Ивана ждала, либошто? — подмигнул Михаил так, что бабке стало стыдно.
— Ах ты, охальник! — Семеновна огрела шутника по спиняке, но сама тут же рассмеялась.
Так весело началась неблизкая дорога.
Михаил не молчал ни секунды. То они обсуждали с Семеновной последние деревенские новости, то Миша рассказывал анекдоты. Некоторые из которых были такие, что расскажи их в пятьдесят втором — и мигом окажешься там, откуда мало кто возвращался. Шутить надо было осторожно, а то в беду попасть было можно.
В Семеновне еще прочно сидела память о пятьдесят восьмой статье, а потому она прикрывала уши, а потом снова била Мишку по спине и приговаривала:
— Рот-то свой прикрой, болтун!
Вдруг он стал абсолютно серьезный и неожиданно задал вопрос в лоб:
— Серафима Андреевна что пишет?
Бабка, не ожидая такого резкого поворота разговора, ответила как ни в чем не бывало:
— Да хорошо усе у их, вот я к им… — тут же прикусила язык.
— А откуда письмо было? — снова хотел Бутеев застать старуху врасплох.
Но Семеновна уже поняла, что допустила оплошность:
— Каких таких писем? — делано удивилась она. — Никаких писем не было.
Сказала и отвернулась от Михаила.
— Ты ж токма што сказала: ладно усе.
— Ну ентой я так думаю. А чегой у родном дому плохо-то?
— Так не было писем?
Старуха покачала головой и поджала губы.
— Ну какая же неблагодарная Серафима Андревна! А? — лукаво глядя на бабку, проговорил Михаил. — Ни одного письмеца не прислала! А Верочка? Нешто и она ничегой не написала?
Баба Даша покачала головой.
— Ай-я-яй! — протянул Миша. — А я думал — справныя девка у Серафимы Андревны. Ошибси я! И за ее и за доню ее. Вона Володька-то говорит, что и Аленке ничегой не написала, а ведь обещаласи. Аленка-то ей уж три письма отправила, а в ответ — шиш с маслом.
Баба Даша понимала, что все эти речи Бутеев ведет специально: в надежде, что сейчас она крикнет: «Хорошия оне девки! Ужо не одно письмо-то прислали!»
Но Семеновна молчала, как красный партизан.
© Татьяна Алимова, 2025
Все части здесь⬇️⬇️⬇️
Рекомендую к прочтению ⬇️⬇️⬇️