7-й день смены детского лагеря "Буревестник"
Рассвет прокрался в окна корпуса, словно злоумышленник, готовый взорвать тишину. Но даже он не мог предугадать, какой хаос разразится этим утром. Семь дней спустя после начала смены дети проснулись не так, как обычно — их лица были покрыты причудливыми рисунками: котики, собачки, рожицы и неприличные слова на лбу. Кто-то смеялся до слёз, кто-то плакал от возмущения, а большинство просто орали друг на друга, пытаясь понять, кто же ответственен за этот кошмар.
Младшие дети бегали по комнате, показывая друг другу свои "картины", — одни радостно хихикали, глядя на смешного кота на щеке соседа, другие пытались стереть всё это водой или полотенцем, но безуспешно. Гуашь, которой рисовали ночью, лишь размазывалась, создавая новые комичные образы. Теперь они больше напоминали шахтёров, вернувшихся с работы, чем милых животных.
Но среди этого хаоса была одна, кто наблюдала за происходящим с легкой, едва заметной ухмылкой. Конечно, это была Инга. Она сидела на своей кровати, скрестив ноги, словно королева, наблюдающая за своим царством. Её чёрные волосы с разноцветными дредами (фиолетовый, зелёный, красный) обрамляли лицо, а серые холодные глаза сверкали удовлетворением. Это была её идея.
Накануне вечером она подговорила старших пацанов из соседнего корпуса. Они пробрались в комнату, когда все уже спали, и разукрасили лица детей маркерами и гуашью. Инга руководила процессом, давая указания:
— Эй, ты, рисуй здесь что-нибудь посмешнее. А ты добавь пару слов на лбу. Чтобы запомнилось.
И вот теперь результат был перед ней. Вожатая Ольга Николаевна металась между детьми, пытаясь оттереть пятна с их лиц, но вместо этого только усугубляла ситуацию. Дети выглядели всё более комично, и Инга едва сдерживала смех.
Завтрак: награда за услугу
Когда один из исполнителей этого "шедевра" подошёл к Инге во время завтрака, она не стала медлить. При всех она наклонилась вперёд, прильнув к его щеке своими губами — плату за услугу. Поцелуй был быстрым, но достаточно громким, чтобы его услышали за соседними столами.
Девочки за столом замерли, раскрыв рты, и тут же начали перешёптываться. За соседним столиком мальчишки прекратили есть и победно заулюлюкали, показывая одобрительные жесты. Некоторые даже вскочили, чтобы лучше рассмотреть эту сцену.
Инга лишь победно посмотрела на них, взглядом указывая, кто здесь главная по суете. Затем она обняла парня за шею, притягивая его ближе, и прошептала:
— Иди. Ласково произнесла она, обняв за шею. Позже получишь еще. И не только... - она манерно закатила глаза и вскинула голову.
Парень, окрылённый её обещаниями, помчался обратно к своему столу. Гормоны давали буст к скорости. Инга знала: нельзя давать слишком много сразу. Такой была её стратегия — всегда оставлять людей в ожидании. Ради своих фантазий они готовы были переступить через многое.
Она спокойно села обратно и продолжила поедать свою полусваренную кашу. Которая напоминала ей о доме.
Вспомнив дом, мать и отчима, Инга нахмурилась и отодвинула тарелку.
Зачем только вспомнила?.. - нервно постукивала пальцами по столу — подумала она.
14 летняя неформалка выросла в сложной семье. Мать, молодая и неопытная, работала на двух работах, чтобы прокормить дочь, но времени на воспитание почти не оставалось. Инга росла без отца и часто чувствовала себя брошенной. В школе её дразнили за старомодную одежду, которую мать покупала на распродажах, а также за акцент — они жили в районе, где говорили "с деревенским выговором".
Когда ей исполнилось десять, встретила нового мужчину. Он был грубым и часто кричал на них обеих. Инга ненавидела его, но ещё больше ненавидела мать за то, что та терпела его выходки. Однажды он ударил её мать, и Инга впервые ответила ему тем же — она закричала, разбила стакан и бросила его в стену. С тех пор она поняла: если ты хочешь быть услышанной, нужно быть громкой, яркой и агрессивной.
В подростковом возрасте Инга нашла утешение в компании таких же "неформалов", как она. Они курили, слушали запрещённую музыку и издевались над теми, кто слабее. Устраивала драки и стенки на стенку дворами. Инга не принимала участия, в драках. она лишь наблюдала, и награждала самых сильных, самых яростных и бесстрашных, злобных и диких, кто на её взгляд был достоин. Это стало её защитным механизмом: чем больше она унижала других, тем меньше чувствовала боль внутри себя и чувствовала себя защищенной и нужной среди жестокого мира, умело манипулируя теми, кто мог быть ей хоть как-то полезен.
Возвращение в реальность
Инга тряхнула головой, прогоняя воспоминания. Она знала, что прошлое не изменить, но могла контролировать настоящее. И сейчас она была главной героиней этой истории.
Встав из-за стола, она направилась к выходу, оставляя за собой шлейф уверенности и вызова. Сегодняшний день обещал быть ещё более интересным. Отклик вожатой она привычно проигнорировала.
Ольга Николаевна посмотрела на уходящую вслед девушку и повернула голову.
- Что с ней делать ? - спросила она коллег, сидящих за столом. Я незнаю Я ничего не могу с ней поделать....
- Попробуй с ней поговорить, хотя может это бесполезно. Она выросла для лагерей.
Ей тут не место... - философски заметила её подруга, Таня. Выпускница психологического факультета МГУ, работающая в лагере уже не первую смену и считавшая самой опытной.
Ей надо домой. Это лучшее решение.
Оля промолчала. Возможно, она была права, но что если нет...?
Позже в тот же день состоялось общее собрание. Вожатая Ольга пыталась организовать детей для подготовки к предстоящему мероприятию — конкурсу художественной самодеятельности. Она стояла перед толпой, её голос звучал быстро и сбивчиво, словно она боялась не успеть сказать что-то важное. Но через каждое её слово пробивалась дрожь, которая выдавала её страх перед детьми. Инга сразу заметила эту слабость. Её губы тронула едва заметная ухмылка.
— Откуда она приехала, из Туева-Кукуева? — громко прошептала она своему соседу, но так, чтобы Ольга услышала. — Она даже нормально слова не выговаривает, проглатывает словно...
Ольга покраснела, но продолжила говорить, делая вид, что не слышит. Она поправила выбившуюся прядь волос и попыталась повысить голос, чтобы перекричать шум. Однако Инга не собиралась останавливаться.
— А может, она вообще с деревни? — громко сказала она, обращаясь к другим детям. И видела только коров, — Му-у-у!
Несколько человек засмеялись, но большинство просто смотрели в пол, боясь встретиться взглядом с Ингой. Даже те, кто хотел бы возразить, предпочли промолчать. Ольга замолчала на секунду, опустив глаза, затем продолжила инструктаж. Её руки нервно теребили край блокнота, который она держала в руках.
Инга наблюдала за ней с холодным удовлетворением. Она знала, что каждое её слово бьёт точно в цель, как стрела, попадающая прямо в сердце.
Подготовка к мероприятию
К удивлению всех, Инга внезапно решила помочь с подготовкой к конкурсу. Когда Ольга закончила говорить, Инга поднялась со своего места и обратилась к группе:
- Слушайте сюда, придурки — заявила она, привлекая внимание. Галдящая толпа моментально замолчала. Воццарилась идеальная тишина. Контраст был очевидный: Вожатая, которая пыталась тонким голосом перекричать 40 человек на протяжении 10 минут, и Инга, которая 3 словами заткнула всех — Я придумала идею номера. Делаем пародию на популярную песню «Миллиона алых роз». Вместо роз котята. Вместо миллиона будет...Инга задумалась...будет 50 миллионов котят. Нас ведь 50?
- 46 — поправила Вожатая.
- Насрать. Будет 50. - столько грубый ответ поразил всех. Вожатая мгновенное налилась краской но промолчала.
Дети молча наблюдали за ней, не решаясь возразить. Взяв абсолютно инициативу в свои руки, Инга начала раздавать указания, показывая, что должно быть и как именно нужно двигаться, чтобы всё выглядело эффектно. Она была строгой, но справедливой. Полностью задвинув вожатую на задним план, она словно на секунду, сама стала ей. На какое-то мгновенье Оля даже задумалась. А может не все потеряно?
— Ты, — указала она на одну из девочек, - будешь повторять за мной «Миллион, миллиона алых котят...» Нет. Слишком тупо. Ты тоже тупая. Табуретка умнее тебя, согласись?
По другому сделаем...
Её тон менялся от доброжелательно к язвительно агрессивному. Там где дети слушались и понимали с первого раза — она хвалила. Там где дети не понимала, что от них хотят, она сыпала проклятиями и оскорблениями.
Но никто не стал задавать вопросов. Все принимали как должное.
Репетиции заняли несколько часов. Инга руководила процессом с железной хваткой, не позволяя никому лениться или саботировать работу и в конце концов, у них было подготовленный номер.
Девочек, с которыми она более менее ладила, заставила вырезать из бумаги и склеивать ушки зайчика.
Ольга Николаевна, незная чем себя занять, так же принимала участие, и послушно вырезала ножницами из бумаги ушки.
Инга чувствовала себя в своей стихии. Она знала, что дети боятся её, и использовала это в своих интересах. Её насмешки были не просто способом самоутверждения — они служили инструментом контроля. Каждое её слово, каждый жест был рассчитан на то, чтобы укрепить своё положение лидера.
Но в этот раз в её поведении появилось что-то новое. Она действительно хотела победить. Возможно, это было связано с тем, что она увидела в себе возможность доказать свою значимость не только перед другими детьми, но и перед самой собой.
Дети реагировали на Ингу по-разному. Некоторые старались выполнить её указания как можно лучше, боясь её гнева и восхищаясь её характером. Другие пытались подстроиться под её стиль, чтобы не выделяться. Но были и те, кто смотрел на неё с плохо скрытым страхом, понимая, что любая ошибка может обернуться для них проблемами.
Тем не менее, никто не смел оспорить её авторитет. Даже те, кто обычно был активным и уверенным, теперь предпочитали молчать, лишь изредка обмениваясь осторожными взглядами.
Инга видела, как среди младших отрядов она обретала авторитет разрушенный вначале. И ей нравилось, что она делала.
Изначально, она была в первом отряде, но её оперативно перевели в младший отряд, когда она стала подкидывать записки с угрозами конфликтующим комнатам мальчиков, а девочкам изрезала всю одежду. Боясь скандала и черной мести, её на всякий случай перевели в другой корпус к вожатой помладше.
Там как раз не хватало кадров и администрация лагеря была уверена, что её необузданную энергетику можно пустить в полезное дело, как помощником.
Как же они ошибались и на протяжении всей смены каждый день убеждались в этом, когда на планерку только и обсуждали «Игна сделала это, сделала то, подстроила это, обозвала её, её, довела до слез...и тд.»
Заключение
К концу репетиции стало ясно, что Инга полностью взяла ситуацию под свой контроль. Она не просто руководила процессом — она создавала атмосферу, в которой каждый чувствовал себя частью чего-то большего. Пусть это было основано на страхе, но результат был очевиден: их номер действительно начинал выглядеть впечатляюще.
Когда репетиция закончилась, Инга сделала шаг назад и осмотрела группу.
— Хорошо, — сказала она, её голос звучал почти удовлетворённо. — Если завтра выйдет так же, как сегодня, мы победим. Но если кто-то облажается… — она сделала паузу, медленно обводя взглядом детей, — вы будете наказаны. Будете стоять до утра в коридоре. Все. Голые. А потом умрете.
Я вас лично повешу каждого на дерево и до зимы будете болтаться, пока медведи не придут и не съедят все то, что от вас останется. А останется от вас мало чего.
Помните, огнемет следов не оставляет, но медведей я все равно вами покормлю.
Ей не ответили. В холле была гробовая тишина.
Никто не хотел проверять действительно ли так оно будет или же это больная фантазия.
Инга улыбнулась. Её план сработал.
Конкурс прошёл успешно и зал буквально взорвался аплодисментами после каждого номера. Их выступление было последним в очереди, а еще в жюри сидел завхоз, заместитель директора, сам директор, старшая вожатая.
Конкуренция была жесткой, когда Инга смотрела за акробатическими выступлениями, хоровым пением, синхронными и отточенными движениями танцевальной группы старшего. 1 отряда.
Периодами, Инга сама начинала сомневаться — смогут ли они победить?
Отогнав мысли прочь, она глубоко вдохнула и посмотрела на ораву детей, столпившеся рядом с ней. Подвести она их не могла.
Себя тоже.
Наконец, когда объявили номер, она шагнула вперед под свет софит..
Как прошел номер она не помнила. Было как в полумраке. Лишь помнит, как объявили результаты — 3 место — 2 отряд, 2 место — 1 отряд, 3 место...-5 отряд!
Зал взорвался оглушительным ревом, вперемешку с победными кличами и воплями возмущения.
Их номер занял первое место, вызвав бурю различных эмоций не только у детей, но и у вожатых на сцене. Дети радостно обнимались, кричали от счастья, прыгали и хлопали друг друга по плечам. Весь зал стоял, рукоплеская победителям. Это был триумф.
Инга сидела чуть в стороне, наблюдая за происходящим с лёгкой ухмылкой, которая едва заметно тронула её губы. Она знала, что успех был во многом её заслугой. Без её идей, без её руководства, без её жёсткого контроля над каждым шагом всё могло бы закончиться полным провалом. Она представляла, как это выглядело бы: толпа испуганных детей, путающихся в движениях, забывающих слова и позорящих себя перед всем лагерем. Но этого не случилось — благодаря ей.
— Мы победили благодаря тебе! — сказала одна из девочек, подбегая к ней. Её глаза светились искренней благодарностью, но Инга лишь закатила глаза, словно эта благодарность была чем-то глупым и совершенно неуместным.
— Конечно, благодаря мне, — хладнокровно произнесла она, скрестив руки на груди и оглядывая своих товарищей с лёгким презрением. — Вы вообще понимаете, что без меня все бы опозорились? Никто из вас даже слова запомнить не смог бы. Я же вам мозги вправила. Если бы я не контролировала каждый ваш шаг, вы бы все спотыкались, падали и размазывали слюни по сцене, как маленькие детишки. Так что, можете поблагодарить меня молча, а не своими дурацкими визгами и давай, пошла отсюда, на горшок, в ясли, мамка спать отправляет.
Девочка замерла, явно не ожидая такого ответа. Она попятилась назад, не зная, что сказать, и быстро растворилась в толпе радостных детей.
Но радость длилась недолго. Праздничная атмосфера быстро сменилась новыми событиями, которые вскоре перевернули всё.
После награждения
Конкурс закончился, и радость победы всё ещё бурлила в воздухе. Дети разошлись по корпусам, но Инга задержалась. Она нашла того самого старшего мальчика — того, который помог ей с "шедевром" на лицах детей. Он стоял у входа в корпус, прислонившись к стене, и курил сигарету, пуская дым в ночное небо. Она любила таких. Безбашенных, которые не боятся последствии и делают что хотят. Курить возле корпуса не каждый сможет! Хоть она и не курила из принципа, но храбрый, демонстративный поступок «крутости» оценила.
Мальчик был высоким, чуть выше среднего роста для своего возраста, с широкими плечами и спортивной осанкой. Его волосы были коротко подстрижены, а на лице пробивалась щетина, придавая ему вид взрослого человека, хотя ему едва исполнилось шестнадцать. На нём была тёмно-синяя футболка с надписью "SKATE OR DIE", немного выцветшая от частых стирок, и потёртые джинсы, которые явно видели лучшие времена. В руках он держал сигарету, которую время от времени подносил ко рту, выпуская клубы дыма. Его глаза блестели в свете фонаря, отражая смесь уверенности и лёгкого безразличия.
— Привет, герой, — произнесла Инга, подходя к нему. Её голос был мягким, почти игривым, но в нём чувствовался намёк на вызов. Она обняла его за шею, прижавшись к нему так, будто искала защиты или тепла. Но в её глазах всё ещё тлел огонь вызова.
— Чё, не празднуешь? — спросил он, слегка улыбаясь. Его голос был низким, с лёгкой хрипотцой, как будто он давно не спал.
— А ты думаешь, я из тех, кто любит праздновать? — парировала Инга, закатывая глаза. — Мне надоело это всё. Пошли.
Они попытались зайти в его комнату, но там уже были другие ребята — старшие мальчишки играли в карты, громко смеясь и переговариваясь. Один из них, рыжий парень с веснушками, заметил их и подмигнул:
— Эй, Игорь, не забудь поделиться трофеем!
Инга бросила на него холодный взгляд, который заставил рыжего замолчать. Она не стала рисковать и просто взяла Игоря за руку.
— Пойдём, — коротко сказала она и повела его к себе.
Её комната была более свободная. Наступало время дискотеки. Остальные девочки уже разбрелись кто куда. В комнате была только одна девочка, она перебирала вещи, выбирая в чем пойти на дискотеку. В свитере..или в кофте. Больше ничего и не было.
- Э, свалила отсюда — Инга без церемонии подняла слабо сопротивляющую девочку с пола одной рукой и вытолкнула наружу.
- Задвинь тумбочкой дверь, чтобы не зашли — приказала она парню и легла на кровать. Она выглядела уставшей, как будто весь день сдерживала внутри себя что-то тяжёлое, и теперь это наконец начало выходить наружу.
Мальчик сел рядом с ней. Он был одет в простую чёрную футболку и джинсы, на запястье красовались несколько кожаных браслетов с металлическими заклёпками. Его лицо было сосредоточенным, но в глазах читалось любопытство. Он лег рядом, сняв с себя футболку, с ней и заглянул в глаза, словно пытаясь понять, что скрывается за её маской безразличия. Попытка впечатлить успеха не принесла.
Она даже не смотрела на него, полностью погрузившись в свои рамышления. Вместо этого она начала говорить. Сначала медленно, словно подбирая слова, затем всё быстрее, как будто боялась, что если остановится, то больше никогда не сможет продолжить.
— Знаешь, как это тяжело? — сказала она, прикрыв глаза. Её чёрные волосы с разноцветными дредами разметались по всей подушке и она играла с ними как котенок, накручивая на палец — Все думают, что я сильная. Что мне плевать на всё. А на самом деле... Мне просто некому рассказать, как иногда хочется просто... уйти. Убежать от всего этого.
Она говорила о том, как устала быть лидером, как ей надоели эти вечные игры, где каждый ждёт от неё чего-то. Как ей кажется, что все вокруг только и делают, что судят её. И как она мечтает о простых вещах — о тех моментах, когда можно просто сидеть и говорить обо всём и ни о чём.
Мальчик слушал её молча. Его лицо стало серьёзным, он достал сигарету. Закурил. Затем отложил и на каком то моменте даже перестал курить внимательно слушая. Инга продолжала говорить, её голос становился всё тише, почти шёпотом. Она рассказывала о своих страхах, о том, как ей сложно находить людей, которым она могла бы доверять.
— Может, это и есть любовь? — внезапно спросила она, глядя куда-то вдаль. — Когда тебя вот так слушают. Без лишних слов. Просто слушают.
Парень ничего не ответил. Он просто лежал рядом и спал. Философские разговоры были не для него и монотонные речи моментально усыпили его. Инга вздохнула. Запах сигарет отталкивал ее.
В этот момент ей показалось, что она нашла что-то важное. Что-то, чего ей не хватало. Возможно, именно такие моменты — простые, человечные — были тем, чего ей не хватало в её жизни, но желание обнять и прижать к себе сменилось на раздражение и злость, что нет человека, способного выслушать и поддержать.
- Конченный — процедила Инга, поворачиваясь на бок, а потом вставая с кровати, даже рядом быть не хочу. Ей хотелось переодеться во что то другое, распустить дреды, сбросит кеды и переодеться до неузнаваемости. Найдя лишь подходящие джинсы, она села на кровать, где спал Игорь, убедилась, что он спит и на всякий случай прикрыв его голову одеялом, начала переодеваться.
И в этот момент дверь, прикрытая тумбочкой — с силой распахнулась. Тумбочка ойкнув, скрипнув, отлетела в сторону. Инга подскочила, а Игорь который до этого спал, дернулся, подскочил от звука, и скинул одеяло, обнажив торс. Картина выглядела максимально двухсмысленная для остальных, додумывать не надо.
На пороге комнаты замерли два вожатых: Ольга, невысокая девушка с пунцовыми щеками и нервно сжатыми губами, и Константин, худощавый парень с вытянутым лицом и рыжими волосами. За их спинами толпились девочки из комнаты, среди которых Инга сразу выделила ту, кто "навёл на след". Её серые глаза сверкнули холодным презрением.
— Мразь, конец тебе, — процедила она, обращаясь к девочке-стукачке. — Тебе на шторе нужно было засохнуть.
Смысл её слов остался загадкой для обвинённой, но вожатые моментально покраснели от смущения.
— А ты давай, одевайся, — бросила Инга Игорю, который всё ещё стоял в дверях, едва прикрываясь одеялом. Она толкнула его в плечо. — Вон твой батя пришёл, пороть будет. Все как ты любишь.
Игорь что-то пробормотал в ответ, натягивая футболку. Его движения были неуверенными, словно он был слишком напуган или просто не выспался. Безмолвная процессия расступилась, когда он пошёл к выходу. Константин молча ретировался, понимая бессмысленность дальнейших нравоучений. Все ждали развязки.
— Малыши, на горшок и спать, а нам, взрослым тёткам, надо поговорить, — заявила Инга, беря инициативу в свои руки. Спать хотелось сильно. Что дальше будет, она знала: десять минут бессмысленных нотаций, потом вызов к директору завтра утром, и, наконец, долгожданный сон. Так все и произошло.
Как только они зашли в комнату, Ольга, дрожа от возмущения, воскликнула:
— Вы вообще понимаете, что вы делаете?! Ты слишком молода для таких вещей!
Инга закатила глаза.
— Да ладно тебе, — вяло ответила она. — Не командуй тут. Я делаю, что хочу.
— Не надо со мной на "ты"! Я не твоя подружка, я… я… — Ольга запнулась, не находя слов, и выпалила первое, что пришло в голову: — Сообщу завтра твоей матери, и тебя отправят в детский дом!
— Звони, — парировала Инга. — Мне всё равно. Ей, кстати, тоже. Она меня родила в четырнадцать.
Последнее было ложью, но кто станет проверять?
— Ты вообще меня слышишь? — повысила голос Ольга.
— Нет, — холодно ответила Инга. — Твои слова просто «бла-бла-бла». Как всегда.
Эти слова будто ударили Ольгу. Она попыталась сохранить самообладание, но Инга не собиралась останавливаться.
— Посмотри на себя, неудачница, — продолжила она, её голос стал язвительным и жёстким. — Ты никому не нужна, даже детям, которые здесь есть. Они даже тебя не слышат. Меня — да, тебя — нет. У тебя даже парня нет. Ты завидуешь тому, что есть у меня: красота, ум, возможности. Но что есть у тебя? Отец, который ушёл за хлебом? Или парень, который узнал, что ты беременна, и бросил тебя? Тебя даже родная мать оставила ради какой-то чурки.
Непонятно, что именно попало в цель. Инга совершенно не знала свою вожатую, она не рассказывала о своей жизни, а произнесённое было зеркалом её собственной судьбы. Но эти слова оказали разрушительный эффект. Ольга замерла, её лицо исказилось гримасой боли, отчаяния, ужаса.
Истерично зарыдав, она схватилась руками за лицо и выбежала из комнаты, громко хлопнув дверью. Толпа малышей, подслушивающих у двери, рассыпалась в стороны и устремилась за вожатой, которая убежала из корпуса.
Удивившись самой себе и такой реакции от вожатой, Инга постояла некоторое время в тишине, затем начала оглядываться. Обычная вожатская комната: кровать, аккуратно застеленная, блеклые игрушки, стол... Блокнот.
Блокнот привлёк её внимание больше всего. Присев на стул, Инга раскрыла его и начала читать:
«Она ребёнок, но я боюсь её. Не может ребёнок быть заперт в теле взрослого и взрослый быть запертым в теле ребёнка. Эта аномалия пугает меня. Я не знаю, что делать. Я пыталась найти с ней контакт, я пыталась общаться, договариваться, дружить… Но как дружить с тем, кто дружить не умеет?»
— Действительно, — пробормотала Инга. — Действительно, как?
Подумав, что это вернулась зареванная вожатая, Инга быстро захлопнула блокнот, попыталась отодвинуть его в сторону, но не рассчитала силу — он соскользнул с края стола и упал на пол с глухим стуком. Однако её внимание переключилось на другое: перед ней стояла не зареванная вожатая, а совершенно незнакомая девочка.
Ей было около семи-девяти лет. Она выглядела так, будто сошла со страниц старинного детского журнала. На ней был белоснежный сарафан, аккуратно отглаженный, словно его только достали из шкафа. Под сарафаном виднелась белая рубашка с кружевным воротником, а ноги обтягивали тонкие белые чулочки без единой стрелки. На ногах красовались маленькие черные лакированные туфли, которые при каждом шаге издавали характерное постукивание каблучков.
Девочка была очень худой, почти болезненно, но при этом невысокой. Её голову украшали два огромных банта — ярко-красных, словно они горели на фоне светлых волос. Но больше всего Ингу поразили её глаза. Ярко-синие, словно озёра под полуденным солнцем, они смотрели прямо на неё, не отрываясь ни на секунду. В них читался одновременно интерес и какое-то странное спокойствие, которое казалось неестественным для ребёнка такого возраста.
Инга замерла, чувствуя, как её мысли метались в попытке понять, кто эта девочка. Она знала всех малышей в корпусе — их имена, лица, манеры поведения. Это была её сила: она всегда держала всё под контролем. Но сейчас её разум застыл в ступоре.
— Ты откуда? Ты кто? — спросила она, привстав со стула. Её голос звучал резко, но в нём чувствовалась лёгкая дрожь, которую она сама не могла объяснить.
Девочка не ответила. Вместо этого она улыбнулась — медленно, но не открывая рта. Улыбка была странной: она не выглядела радостной или дружелюбной, скорее... загадочной. Затем она сделала несколько шагов по комнате, постукивая каблучками. Каждый звук эхом отражался от стен, создавая странное чувство, будто комната стала меньше, чем была раньше.
Остановившись у упавшего блокнота, девочка наклонилась, подняла его и положила обратно на стол перед Ингой, словно хотела показать, что всё в порядке. Инга отметила про себя, что движения девочки были слишком плавными, слишком точными для ребёнка её возраста.
Но больше всего её внимание привлекла кожа девочки. Она была настолько белой, что казалась почти прозрачной. Свет, падающий из окна, отражался от её кожи, как от поверхности воды, и она словно сверкала. Инга не смогла удержаться и протянула руку, чтобы прикоснуться к её щеке.
В тот момент, когда её пальцы коснулись кожи девочки, её руки мгновенно пронзило холодное покалывание. Оно началось с кончиков пальцев и стремительно распространилось по всему телу. Каждая клетка её организма будто взорвалась изнутри, а затем её стало выворачивать наизнанку.
Всё вокруг начало искажаться, словно реальность трескалась, как старый холст. Цвета смешивались между собой, образуя причудливые узоры, звуки исчезали один за другим, пока не воцарилась абсолютная тишина. Воздух стал густым и тяжёлым, давя на грудь, словно пытаясь задушить её.
Инга почувствовала, как её тело начинает растягиваться и сжиматься одновременно. Её руки, ноги, внутренности — всё выворачивалось наружу, словно её пытались переплавить в нечто новое. Этот процесс происходил мгновенно, но каждая секунда казалась вечностью.
А затем всё прекратилось так же внезапно, как и началось. Накатила огромная усталость, от которой её тело стало ватным. Инга едва смогла добраться до кровати Ольги Николаевны. Рухнув на неё, она провалилась в глубокий сон.
***
Она стояла в бескрайнем пространстве, где вместо пола была тёплая синеватая вода, мягко колыхавшаяся под её ногами. Вода не поглощала её, но и не отталкивала — она словно сливалась с ней, становясь частью её самой. Над головой простиралось чёрное небо без единой звезды, а вокруг царила странная, почти осязаемая тишина. Лишь едва слышный шёпот нарушал эту тишину, доносясь издалека, будто кто-то невидимый пытался донести до неё важное сообщение.
Перед ней маячила фигура маленькой девочки, которая уже встречалась ранее. Та была одета в белоснежный сарафан, а её светлые волосы украшали два огромных красных банта. Ярко-синие глаза смотрели прямо на Ингу, не отрываясь ни на секунду. Её лицо было спокойным, но в глазах читалось что-то необъяснимое — то ли призыв, то ли предостережение.
— Иди за мной, — раздалось у неё в голове. Инга с ужасом поняла, что девочка не открывала рот, но слова прозвучали прямо в голове и это отдавало необъяснимым страхом.
Сопротивляться было невозможно. Она шагнула вперёд, чувствуя, как её сердце начинает биться быстрее. Каждый шаг отзывался странным эхом, будто пространство вокруг искажалось, подстраиваясь под её движения. Вода под ногами мерцала, словно живая, и девушка почувствовала, как её тело становится легче, почти невесомым.
Девочка медленно повела её вперёд, указывая рукой куда-то вдаль. Вдалеке был яркий свет, который постепенно становился всё ярче и ярче. Он был настолько ослепительным, что она зажмурилась, пытаясь защитить глаза. Но даже сквозь закрытые веки свет проникал внутрь, заполняя её сознание.
— Кто ты? — голос растворился в шёпоте, который теперь стал громче, настойчивее. Слов она не могла разобрать, но они будто пытались достучаться до её разума, передать что-то важное.
Внезапно свет стал невыносимо ярким, и Инга почувствовала, как её тело выворачивает наизнанку. Она хотела закричать, но звук застрял в горле. Всё вокруг начало искажаться, терять форму и смысл. Цвета смешивались, звуки исчезали, пока не воцарилась абсолютная темнота.
А затем она проснулась.
Инга резко села на кровати, хватая ртом воздух. Её тело было покрыто холодным потом, а сердце бешено колотилось в груди. Она осмотрелась вокруг. Комната была пуста, но её обстановка оставалась неизменной: аккуратно застеленные кровати, раскрытый блокнот на столе — всё, как прежде. Но что-то было не так.
Тишина. Полная, абсолютная тишина. Ни звука шагов по коридору, ни детского смеха, ни даже шума ветра за окном. Инга поднялась с кровати и подошла к окну. Перед ней простиралась территория лагеря, но она выглядела совершенно заброшенной. Пустые качели покачивались сами по себе, будто их только что кто-то оттолкнул. Песочница была засыпана сухими листьями, а флагшток стоял голым, без знамени. Даже деревья, которые ещё вчера были живыми и зелёными, теперь казались мертвыми, с обломанными ветками и чёрной корой.
Она повернулась обратно к комнате. Всё выглядело так, будто все просто исчезли, оставив после себя свои вещи. Вожатой, а это была её комната, не было.
Инга почувствовала, как по спине пробежал холодок. Это чувство нельзя было объяснить логически — оно жило где-то глубоко внутри, между страхом и интуицией. Она осторожно вышла в коридор. Здесь тоже царил беспорядок, но он был другим: двери некоторых комнат были распахнуты настежь, а из одной из них торчала нога манекена, будто кто-то специально оставил его там, чтобы напугать.
Она заглянула в несколько комнат. Везде та же картина: разбросанные вещи, кровати, застеленные наполовину, открытые чемоданы. Но детей не было. Никого. Только эхо её собственных шагов, которое отражалось от стен и возвращалось к ней, словно насмешка этого места.
Затем она дошла до столовой. Двери были слегка приоткрыты, и она толкнула их, готовясь к худшему. Столы были накрыты, как будто все собирались поесть, но так и не пришли. Тарелки с едой стояли нетронутыми, хотя теперь они были покрыты тонким слоем пыли. Запах свежего хлеба, который ещё вчера витал в воздухе, сменился чем-то затхлым, почти гнилостным.
Инга подошла к одному из столов и провела рукой по поверхности. Пыль осталась на её пальцах, и она задумчиво потерла их друг о друга. "Что происходит?" — пронеслось у неё в голове. Она попыталась вспомнить последнее, что случилось перед тем, как она уснула. Её мысли путались, будто кто-то нарочно стирал воспоминания. Она помнила только маленькую девочку из сна, которая звала её за собой. И свет. Яркий, ослепляющий.
Инга замерла, пытаясь ухватиться за обрывки воспоминаний. Сон казался таким реальным, будто она действительно шагала по бескрайнему пространству, где вместо пола была тёплая синеватая вода. Она помнила маленькую девочку в белоснежном сарафане, её ярко-синие глаза, которые пронизывали насквозь, и её голос, звучащий мягко, но механически: "Иди за мной" .
Но больше всего её тревожил свет. Яркий, ослепительный, он словно выжег всё вокруг, оставив лишь пустоту. Инга закрыла глаза, пытаясь прогнать эти образы, но они возвращались снова и снова, будто пытались что-то ей сказать.
Она медленно прошлась по столовой, её шаги гулко отражались от стен. Всё здесь казалось ненастоящим, как декорации из старого фильма, покрытые пылью времени. На одном из столов она заметила раскрытый блокнот — тот самый, который видела в комнате вожатой. Его страницы были исписаны знакомым почерком Ольги Николаевны. Не задумываясь, как он снова здесь оказался, она подошла к нему:
"Инга — хороший человек. Она сильная, независимая, но так одинока. Я хотела бы иметь такую дочь, как она. Она заслуживает большего, чем то, что у неё есть. Но она боится доверять людям. Боится, что её снова предадут".
Слова резанули по сердцу, как лезвие. Инга почувствовала, как слёзы наворачиваются на глаза, но сдержала их. Она никогда не думала, что кто-то может так о ней думать. Особенно Ольга, которую она сама так жестоко обошлась в их последней встрече.
Она знала, что прошлое не изменить, но могла контролировать настоящее. И сейчас она была главной героиней этой истории.
Выходя на улицу, она почувствовала, как холодный ветер обжигает её лицо. Лагерь был полностью заброшен, будто его покинули много лет назад. Песочница была засыпана сухими листьями, а флагшток стоял голым, без знамени. Даже деревья, которые ещё вчера были живыми и зелёными, теперь казались мертвыми, с обломанными ветками и чёрной корой.
Инга шла по территории, её шаги эхом разносились по пустому пространству. Она чувствовала себя так, будто была единственным живым существом в этом мире.
Внезапно она услышала звук. Это был тихий, едва различимый шёпот, доносящийся откуда-то издалека. Инга замерла, пытаясь понять, откуда он исходит. Шёпот становился громче, но слов она разобрать не могла.
"Кто здесь?" — спросила она, но ответа не последовало.
Инга почувствовала, как страх начинает заполнять её сознание. Она знала, что это место скрывает что-то важное. Что-то, что изменит её жизнь навсегда.
Она продолжила идти, шаг за шагом, пока не оказалась у входа в лес. Там, среди деревьев, она увидела тропинку, которая вела куда-то в глубь. Инга колебалась. Она не знала, стоит ли идти туда. Но что ей оставалось делать?
И она сделала первый шаг в неизвестность.