Виталий Смирнов, 49-летний автомеханик из Тулы, никогда не считал себя везунчиком, особенно в личной жизни. Три брака, три развода, три тёщи — и ни один из этих союзов не принёс ему счастья. Теперь он лежал в палате районной больницы с переломом ноги и сотрясением мозга после того, как на него на стоянке наехал пьяный водитель. Но настоящая катастрофа ждала его впереди: в один и тот же день к нему в больницу заявились все три его бывшие тёщи, каждая с твёрдой уверенностью, что именно она должна его спасать.
Первый брак Виталия был с Ларисой, дочерью Антонины Ивановны. Ему тогда было 22, он только вернулся из армии и устроился в автосервис. Лариса, 20-летняя студентка пединститута, казалась ему ангелом: голубоглазая, с длинной косой, всегда с улыбкой. Антонина Ивановна, 45-летняя продавщица в местном гастрономе, сначала приняла зятя с распростёртыми объятиями. Она пекла для него пироги с мясом, учила варить борщ и называла «сыночком». Но после свадьбы её отношение изменилось. Она стала вмешиваться в их жизнь, критиковать Виталия за то, что он мало зарабатывает, и требовать, чтобы Лариса родила ребёнка. «Ты что, зятёк, не можешь семью обеспечить? — говорила она, глядя на него с укором. — Моя Лариса заслуживает лучшего!» Брак продержался три года. Лариса ушла, заявив, что устала от бедности, а Антонина Ивановна до последнего твердила, что Виталий — «не мужик».
Второй брак был с Мариной, дочерью Галины Петровны. Виталию было 28, он уже открыл свою небольшую автомастерскую и чувствовал себя увереннее. Марина, 26-летняя бухгалтер, была полной противоположностью Ларисы: практичная, строгая, всегда с идеально уложенными волосами. Галина Петровна, 50-летняя учительница литературы на пенсии, считала себя интеллигенткой. Она смотрела на Виталия свысока, называла его «человеком из народа» и постоянно учила, как надо жить. «Виталий, ты должен читать классику, а не эти свои журналы про машины», — говорила она, вручая ему томик Достоевского. Она требовала, чтобы он ходил в театр, носил галстук и бросил курить. Виталий терпел два года, но однажды не выдержал: после очередной лекции о том, как он «не соответствует уровню её дочери», он собрал вещи и ушёл. Марина развода не оспаривала, а Галина Петровна заявила: «Я всегда знала, что ты не пара моей девочке».
Третий брак был с Екатериной, дочерью Светланы Михайловны. Виталию было 38, он уже не верил в любовь, но Екатерина, 30-летняя флористка, покорила его своей добротой. Она была мягкой, улыбчивой, любила готовить и никогда не упрекала его за поздние возвращения с работы. Светлана Михайловна, 55-летняя медсестра, казалась самой адекватной из всех тёщ. Она не вмешивалась в их жизнь, но имела привычку давать советы по здоровью. «Виталий, ты ешь слишком много жареного, это вредно для сердца», — говорила она, принося ему баночки с домашними соленьями. Брак с Екатериной продлился пять лет, но распался из-за её измены. Виталий не смог простить, а Светлана Михайловна, узнав о поступке дочери, неожиданно встала на сторону зятя: «Ты хороший мужик, Виталий, это моя Катя дура». После развода она даже звонила ему, чтобы узнать, как дела, но Виталий, уставший от семейной жизни, решил, что с него хватит.
И вот теперь, в больничной палате, он лежал с гипсом на ноге, глядя в потолок и думая о том, как несправедлива жизнь. Его сосед по палате, пожилой мужчина с аппендицитом, храпел, а за окном моросил дождь. Врачи сказали, что Виталий пробудет здесь минимум две недели, и он уже смирился с этим, когда в дверь постучали. Он поднял голову, ожидая увидеть медсестру, но вместо этого в палату вошла Антонина Ивановна.
Она выглядела так же, как 20 лет назад: невысокая, полная, с ярко накрашенными губами и сумкой, из которой торчали пакеты с едой. «Виталик, сыночек, я узнала, что ты в больнице! — воскликнула она, подходя к кровати. — Это Лариса мне сказала, она в соцсетях видела, что ты попал в аварию. Я сразу собралась и приехала! Кто, если не я, о тебе позаботится?» Виталий опешил. Он не видел Антонину Ивановну с тех пор, как развёлся с Ларисой, и её появление было как гром среди ясного неба. Она достала из сумки контейнер с котлетами и начала раскладывать их на столике. «Ты, небось, голодный, больничная еда — это же отрава», — приговаривала она.
Не успел Виталий ответить, как дверь снова открылась, и в палату вошла Галина Петровна. Она была в строгом сером пальто, с идеально уложенными волосами и книгой в руках. «Виталий, я узнала о твоём несчастье, — сказала она, посмотрев на него с высоты своего роста. — Марина рассказала, что ты в больнице. Я решила, что тебе нужно духовное утешение». Она положила на стол книгу — «Преступление и наказание» Достоевского — и только тогда заметила Антонину Ивановну. «А вы кто такая?» — спросила она, прищурившись. Антонина Ивановна выпрямилась: «Я его тёща! А вы кто?» Галина Петровна фыркнула: «Я тоже его тёща. И, судя по всему, более образованная, чем вы».
Виталий почувствовал, как у него начинает болеть голова. Он попытался вмешаться: «Дамы, пожалуйста, не надо ссориться», — но его голос утонул в их споре. Антонина Ивановна кричала, что она лучше всех знает, как заботиться о Виталии, потому что «кормила его своими котлетами», а Галина Петровна возражала, что ему нужна «интеллектуальная поддержка», а не «эта жирная еда». Сосед по палате проснулся и с интересом наблюдал за происходящим, как будто смотрел спектакль.
И тут в палату вошла третья тёща — Светлана Михайловна. Она была в белом халате, с сумкой, из которой торчали бинты и бутылка зелёнки. «Виталий, я узнала, что ты в больнице, — сказала она, не замечая других женщин. — Катя рассказала, она от подруги узнала. Я принесла всё, что нужно для твоего выздоровления: витамины, мази, травяной чай». Она остановилась, увидев Антонину Ивановну и Галину Петровну. «А это кто?» — спросила она. Виталий закрыл глаза, понимая, что ситуация выходит из-под контроля.
Все три тёщи начали говорить одновременно. Антонина Ивановна настаивала, что она должна остаться, потому что «Виталик без её еды пропадёт». Галина Петровна утверждала, что ему нужно «культурное развитие», а не «эти деревенские замашки». Светлана Михайловна возражала, что главное — здоровье, и она, как медсестра, лучше всех знает, как ухаживать за больным. Виталий смотрел на них, чувствуя, что его сотрясение мозга становится всё хуже. «Дамы, пожалуйста, хватит! — наконец крикнул он. — Я вас всех очень ценю, но мне нужен покой!»
Тёщи замолчали, но ненадолго. Антонина Ивановна тут же заявила: «Я останусь ночевать, чтобы следить за тобой». Галина Петровна возразила: «Ночевать буду я, ты же храпишь, как трактор!» Светлана Михайловна добавила: «Никто не будет ночевать, ему нужен свежий воздух, а не ваши споры!» Виталий понял, что это не закончится, пока он не примет меры. Он нажал на кнопку вызова медсестры.
Медсестра, молодая девушка с усталым лицом, вошла в палату и посмотрела на трёх женщин. «Что здесь происходит?» — спросила она. Виталий, собрав последние силы, сказал: «Пожалуйста, выведите их. Мне нужен покой, иначе я сойду с ума». Медсестра, видимо, привыкшая к таким сценам, кивнула и попросила тёщ покинуть палату. Они ушли, но не без споров: Антонина Ивановна кричала, что вернётся с супом, Галина Петровна обещала принести ещё книг, а Светлана Михайловна бормотала, что проверит его анализы.
Когда они ушли, Виталий откинулся на подушку и закрыл глаза. Сосед по палате засмеялся: «Ну ты и везунчик, мужик! Три тёщи — это тебе не шутки». Виталий только вздохнул. Он понял, что его главная ошибка была не в выборе жён, а в том, что он не научился ставить границы с их матерями. Но теперь, лёжа в больнице, он твёрдо решил: если судьба даст ему ещё один шанс на счастье, он выберет женщину без тёщи. Или хотя бы с одной, которая не будет считать его своей собственностью.