— Знаешь, Ира, нам нужно поговорить, — Виктор постукивал пальцами по столу, избегая смотреть мне в глаза.
— О чём? — я продолжала раскладывать продукты по полкам холодильника, предчувствуя неладное. Когда муж начинает разговор с таких слов, жди беды.
— Это неудобно, конечно... но я встретил другую.
Пакет молока выскользнул из рук, ударился об пол. Белая лужица медленно растекалась по кухонному линолеуму, а я стояла, не в силах пошевелиться.
— Ты чего застыла? Салфетку возьми, вытри, — раздражённо бросил он.
А я смотрела на эту белую лужу и видела в ней двадцать лет нашего брака — растекающиеся, ускользающие, пропадающие...
— Кто она? — тихо спросила я.
— Тамара, младший специалист из нашего отдела. Ей двадцать семь, — в его голосе прозвучала гордость. — Понимаешь, Ир, у нас с ней серьёзно. Не просто интрижка.
«А у нас с тобой двадцать лет брака — это что? Шутка?» — подумала я, но вслух сказала другое:
— И что теперь?
Виктор откашлялся, словно репетировал этот момент.
— Нам нужна квартира. Я хочу, чтобы ты съехала через неделю.
— Что?! — я думала, что ослышалась. — Это наша общая квартира, Витя. Я никуда не поеду.
— Посмотри на себя, — он встал, подошёл к окну. — Тебе сорок пять. Твоё время прошло. Пора уступать дорогу молодым.
Я опустилась на стул. Стылая лужа молока растекалась всё шире, а я не могла заставить себя вытереть её.
— Уступать дорогу? — мой голос дрогнул. — Говоришь так, будто я какой-то старый хлам, который можно выбросить.
— Не драматизируй, — поморщился он. — Я уже всё решил. Тамаре нужно где-то жить. Молодая, красивая девушка... ей нужен дом.
— А мне, значит, не нужен?
— Ты всегда можешь снять квартиру, — он пожал плечами, словно речь шла о чём-то несущественном. — У тебя зарплата приличная. Не пропадёшь.
Той ночью я не спала. Виктор храпел рядом, а я смотрела в потолок, чувствуя, как моя жизнь рассыпается на осколки. Он даже не подумал переехать на диван. «Это моя кровать, — сказал он. — Привыкай к мысли, что скоро здесь будет спать другая».
Когда рассвет окрасил небо бледно-розовым, я тихо оделась и вышла из квартиры. Ноги сами принесли меня в парк — тот самый, где мы с Виктором когда-то познакомились. Тогда я была студенткой, увлекалась фотографией... А потом появился он, и я растворилась в его амбициях, его мечтах, его планах.
Утренний парк был пустынен и свеж. Я села на скамейку и впервые за долгое время позволила себе разрыдаться — громко, навзрыд, как ребёнок. Вдруг вспомнилась электронная записная книжка. Прошлое лето, юбилей однокурсницы... Николай. Коля, который некогда был влюблён в меня. «Звони, если что», — сказал он тогда, записывая свой номер.
Сама не понимая, что делаю, я достала телефон.
— Коля? Это Ирина. Ты спишь?
— Ира? — его голос звучал удивлённо, но не сонно. — Нет, работаю. Ранняя пташка, как всегда. Что случилось?
Я расплакалась снова. Слова выплёскивались сбивчиво, неразборчиво, но он слушал. Просто слушал, не перебивая.
— Приезжай ко мне, — сказал он, когда я выговорилась. — Прямо сейчас.
— Но...
— Никаких «но». Записывай адрес.
Мастерская Николая оказалась светлой и просторной. Холсты, краски, скульптуры из дерева — всё дышало творчеством. Он усадил меня в кресло, заварил чай и вдруг сказал:
— Помнишь, как ты фотографировала?
Я растерянно кивнула.
— У тебя был особый взгляд на вещи. Почему ты бросила?
— Виктор считал это несерьёзным увлечением. Говорил, что мне нужно сосредоточиться на карьере, а не «баловаться с фотоаппаратом».
Николай покачал головой:
— А ты всегда делаешь то, что говорит Виктор?
Этот простой вопрос ударил меня под дых. Действительно, когда я в последний раз делала то, что хотела я, а не то, что считал правильным муж?
— Мне некуда идти, — прошептала я. — Он даёт мне неделю.
— Тогда я перееду к тебе, — просто сказал Николай. — Если не возражаешь.
— Что?!
— Временно. Чтобы поддержать. Чтобы ты не была одна с этим... чтобы он не запугал тебя.
Когда я вернулась домой, Виктор уже ушёл на работу. На столе лежала записка: «Начни собирать вещи».
Вместо этого я позвонила адвокату.
Николай приехал вечером с небольшим чемоданом и фотоаппаратом. Тем самым, который я когда-то подарила ему — зеркалкой Canon, купленной на первую зарплату.
— Это тебе, — сказал он. — Пора вспоминать, кто ты на самом деле.
Виктор вернулся поздно и застыл на пороге, увидев нас за ужином.
— Это что ещё такое? — прорычал он. — Кто это?
— Николай, — представился мой друг, поднимаясь. — Старый друг Ирины.
— И что ты тут делаешь?
— Гощу, — спокойно ответил Коля. — Ирина пригласила.
Виктор перевёл взгляд на меня:
— Ты что, совсем с ума сошла? Я же сказал собирать вещи!
— А я сказала: это наша общая квартира. Я подала документы на её раздел. И пока суд не решит, кому что принадлежит, я никуда не уеду.
— Ты... что?! — он побагровел.
— И ещё, Витя, — я встала из-за стола, чувствуя странную лёгкость, — я нашла нашу брачную запись. Имущество, нажитое в браке, делится пополам. Закон на моей стороне.
Он хлопнул дверью так, что задрожали стёкла.
Следующие две недели превратились в настоящий театр абсурда. Виктор то угрожал, то умолял, то предлагал деньги — лишь бы я "убралась по-хорошему". Николай же тихо, но уверенно занял место в моей жизни. Он готовил завтраки, слушал мои истории, а по вечерам мы гуляли с фотоаппаратом.
— У тебя настоящий талант, — сказал он, просматривая мои новые снимки. — Знаешь, через месяц открывается выставка городских фотографов. Я могу замолвить словечко...
— Ты с ума сошёл? Я любитель!
— Ты художник, Ира. Всегда им была.
И я согласилась. Впервые за долгие годы я почувствовала, как во мне просыпается что-то давно забытое — азарт, увлечённость, радость творчества.
А потом случилось то, чего я не ожидала. Николай поцеловал меня — просто так, когда мы возвращались с очередной фотопрогулки. Поцеловал нежно, неторопливо, словно спрашивая разрешения. И я ответила.
В ту ночь он остался в моей... в нашей с Виктором спальне. И впервые за много лет я ощутила себя желанной, красивой, настоящей женщиной.
— Какого чёрта здесь происходит?! — дверь распахнулась с грохотом.
Виктор ворвался в квартиру, таща за собой девушку с ярко-рыжими волосами. Молодую, действительно молодую — настолько, что мне стало больно. Мы с Николаем как раз пили утренний кофе.
— Доброе утро, Виктор, — спокойно сказал Коля. — Не хочешь представить свою спутницу?
— Заткнись! — рявкнул муж. — Это моя квартира!
— Наша, — поправила я. — И ты мог бы позвонить перед приходом.
— Зачем? Чтобы ты успела спрятать своего... кто он тебе?
Я улыбнулась:
— Друг. Пока что друг.
Рыжеволосая девушка — очевидно, та самая Тамара — вдруг выступила вперёд:
— Это отвратительно! Виктор сказал, что вы уже съехали! Что мы сможем переехать сюда! А тут... тут какой-то мужик!
— О, так это и есть та самая Тамара? — я окинула её взглядом. — Приятно познакомиться. Хочешь кофе?
— Не издевайся! — взвизгнула она. — Вы должны были уйти! Вы старая, вам пора уступить место! Виктор сказал...
— Тома, помолчи, — оборвал её мой муж.
— Нет, пусть говорит, — я отпила кофе. — Мне интересно, что ещё Виктор рассказывал обо мне.
— Что вы уже не женщина! Что вы только работой и живёте! Что у вас никогда не будет другого мужчины!
Я рассмеялась — искренне, от души.
— Ты говоришь, я больше не женщина? — я повернулась к Виктору. — Тогда почему другой мужчина носит мне кофе в постель и покупает цветы каждое утро?
Он побледнел. Впервые я увидела на его лице не гнев, а растерянность.
— Что ты несёшь?
Николай встал и положил руку мне на плечо.
— Ира, нам пора собираться. У тебя сегодня первый день подготовки к выставке.
— К какой ещё выставке? — Виктор переводил взгляд с меня на Колю.
— Фотовыставке, — я улыбнулась. — «Городские сны». Пять моих работ будут представлены в галерее на Садовой.
— Но... ты же бросила это глупое хобби?
— Нет, Витя. Это ты заставил меня думать, что оно глупое. А Николай помог вспомнить, что это — часть меня. Важная часть.
Мы переехали через месяц — после того, как суд постановил продать квартиру и разделить деньги пополам. Николай предложил мне свой загородный дом — небольшой, уютный, с садом, где росли пионы.
— Я давно хотел, чтобы здесь жила женщина, — сказал он, показывая мне комнаты. — Женщина, которая видит мир так же, как я — в образах и красках.
Моя выставка имела успех. Не оглушительный, но достаточный, чтобы городской журнал предложил мне постоянную колонку с фотографиями и короткими эссе. «Город глазами Ирины Соловьёвой» — так она называлась.
А потом мне позвонила Алла, моя коллега.
— Ира, ты слышала новость? Виктор-то один остался! Тамара его бросила! Говорят, к какому-то бизнесмену ушла. Витя звонил мне, всё о тебе спрашивал...
— И что ты ему сказала?
— Что ты счастлива. Что твои фотографии в журнале печатают. Что ты... ну, с другим.
Я посмотрела в окно, где Николай подрезал пионы — огромные, розовые, пахнущие счастьем.
— Знаешь, Алла, передай ему спасибо.
— За что?!
— За то, что заставил меня уйти. Иногда нужно потерять всё, чтобы найти себя.
Вечером мы с Николаем сидели на веранде. Я показывала ему новые фотографии, а он рассказывал о своей новой картине.
— Знаешь, Ир, — вдруг сказал он, — я ведь никогда не переставал тебя любить. Даже когда ты вышла за Виктора. Даже когда прошло двадцать лет.
— Почему не боролся за меня тогда?
— Потому что ты выбрала его. А я уважал твой выбор.
Я взяла его за руку:
— А теперь я выбираю тебя. Если ты всё ещё хочешь...
Он улыбнулся, достал из кармана маленькую коробочку и открыл её. Внутри лежало простое серебряное кольцо с крошечным фотоаппаратом вместо камня.
— Я заказал его ещё двадцать лет назад. И хранил всё это время.
Пионы в саду колыхались от лёгкого ветра, а я думала о том, как странно устроена жизнь. Иногда нужно пройти через предательство и боль, чтобы обнаружить, что настоящая любовь всё это время ждала тебя. Ждала терпеливо, пока ты наконец не будешь готова её принять.
— Да, — прошептала я, надевая кольцо. — Я выбираю тебя.
Жизнь начиналась заново. И в этой новой жизни я наконец-то была собой — не чьей-то тенью, не удобной женой, не «пора уступать дорогу молодым». Просто Ириной — женщиной, которая видит красоту там, где другие проходят мимо. Женщиной, которая умеет любить и быть любимой. Женщиной, у которой всё только начинается.
А пионы в саду расцветали всё пышнее — словно моя новая, настоящая жизнь.