«Маленькая женщина снова и снова повторяла изречение Алека Стоуна: «Черт с ними, с людьми, - спасайте мулов!». Она, видимо, восхищалась художественной выразительностью этой фразы! Халл заметил, что и другие люди повторяют это изречение. Оно облетело весь поселок, а через несколько дней – и весь район. По общему мнению, в нем полностью отражалось отношение углепромышленников к шахтерам.»
Это цитата из романа Эптона Синклера «Король- Уголь», большинство деталей которого списаны с жизни шахтеров в Колорадо во время забастовки 1913 – 1914 гг.. Автор побывал там трижды во время забастовки и после нее. То, что это не является художественным преувеличением, мы с вами убедимся.
Ссылка на ролик по тексту тут
Одной из особенностей США было то, что трудовые конфликты вплоть до последних десятилетий 19 века сглаживались возможностью уйти на запад, стать фермером. Но легко было сказать - мы «уйдем на запад», но не так легко это было сделать, особенно с семьей.
Надо было сначала найти деньги на дорогу, а затем на покупку земли у спекулянтов. А еще обзавестись скотом и инвентарем, да и просто прокормиться до первого урожая. Так что большинство иммигрантов оседали на востоке.
А после европейской революции 1848 г. и завершения промышленного переворота в Англии иммиграция в США увеличивается. Получается, что возникает серьезная конкуренция между рабочими, которые уже считали себя местными, рабами и вновь прибывшими. Это ухудшает положение всех работников. Новые иммигранты не знали языка, и, не имея в новой стране никаких точек опоры, были согласны работать на любых условиях. Рабочих в США заманивали обещанием свободы и высоких заработков, которые действительно были выше, чем в Европе, но только у высококвалифицированных работников, уже ставших коренными американцами. Плохо оплачиваемые занятия доставались переселенцам, которые разделялись на национальности, не понимающие ни друг друга, ни местного языка, чем умело и пользовался американский бизнес, натравливая их друг на друга.
Для понимания положения американского рабочего необходимо также знать то, что США были единственной промышленной страной, в которой не действовала программа компенсации работникам, получившим травмы. При этом в американской промышленности был самый высокий уровень несчастных случаев в мире.
Кроме того, в американских законах, заимствованных из английских, до 1842 г. применялось такое понятие, как «сговор с целью повышения заработной платы», т.е. мирные объединения рабочих с целью повышения заработной платы, сокращения рабочего дня и пр. были незаконными до 1842 г..
Несмотря на это, уже в первой половине 19 века происходят забастовки шахтеров, преимущественно локального значения.
Первая более или менее крупная забастовка в истории угольной промышленности США произошла 8 июля 1842 года, когда 1500 горняков в Пенсильвании прекратили работу. Забастовка была подавлена.
Первые попытки горняков организоваться и этим улучшить свои условия труда принимали форму местных союзов и обществ взаимопомощи для поддержки во время болезни или поддержки шахтеров, которые уже не могли работать. Позднее некоторые из этих обществ стали все больше походить на профессиональные союзы.
В шахте
Для того, чтобы понять против чего долгие годы будут ожесточенно бороться шахтеры давайте посмотрим на их жизнь - ведь благодаря углю, добываемому шахтерами, вращались колеса промышленности и создавались блага, которых те никогда не видели.
У шахтера, направляющегося в шахту, никогда нет уверенности в том, что он вернется живым. Никаких мер обеспечения безопасности горняков не предпринималось; в шахтах не было необходимой вентиляции; об инспекторах труда на шахтах никто не слышал. Здоровьем и жизнью шахтера распоряжались шахтовладельцы, с ожесточением сопротивлявшиеся любой попытке создать законодательство по охране труда. До 1870 года никто даже и не требовал, чтобы шахтовладельцы позаботились о такой примитивной мере безопасности, как запасной выход на шахте, который дал бы горнякам возможность выбраться наверх в случае завала при взрыве, пожаре и пр. Шахтовладельцы до такой степени были поглощены стремлением открыть шахту, что никогда не принимали во внимание здоровье и безопасность своих рабочих. Уголь- вот то, что они хотели, и такой пустяк, как несчастный случай с одним-двумя или полудюжиной горняков в шахтах, (вернее в «крематориях») не должен был служить препятствием на пути к прогрессу и развитию.
Во время работы в забое шахтеру приходилось думать о том, как сделаться поменьше ростом, потому что угольные пласты залегали порой под крайне небольшими и неудобными углами вплоть до 5 градусов,
что деформировало позвоночник и создавало специфическую павианообразную походку. В начале 20 века уже устанавливались вентиляторы, но и они несли опасность. Огромные вентиляторы прогоняли воздух сквозь шахты и он, высушивая влагу, оставлял повсюду толстый слой угольной пыли – настолько сухой, что происходили взрывы даже при трении лопат при погрузке угля. Чтобы этого избежать, закон обязывал опылять шахты сланцем (осланцевание). Но такое распыление проводили раз в несколько лет перед приездом какой-нибудь комиссии.
Шахты были чрезвычайно наполнены газами – сероводородными, которые издавали жуткую вонь огромного скопления тухлых яиц; гремучими, которые могли взорвать целую шахту и другими. Для этих случаев существовал пожарный инспектор, который должен был производить обход шахт перед работой, замерять газ и проверять исправность вентиляторов. И по закону никто не должен приступать к работе, если такой обход не произведен. Но, если инспектор не явиться (проспит или скажем напьется), хозяева же не остановят работу в шахте?!
На некоторых участках очистные работы производились методом «длинных столбов». Это значит, что выемка угля происходит на нескольких забойных участках, причем вдоль смежных стен часть угля остается невыработанной и поддерживает кровлю. Этот уголь и представляет собой «столбы». Когда пройден участок, забойщик медленно отступает назад, подрубая «столбы» постепенно, так как вслед за этим происходят обвалы кровли. Работа эта очень опасная. Забойщик, подрубая столбы, все время должен непрерывно прислушиваться к треску кровли над головой, чтобы успеть вовремя убежать. Бывает, что обвал происходит неожиданно. В таких случаях жертву катастрофы никогда не откапывают,
следствие не проводят или если проводят, то следователя все равно оплачивает угольная Компания, и он выносит заключение, что обвал произошел в следствии халатности самого шахтера.
Воздух шахты наполнен парами газа и порохового дыма. Глаза невыносимо жжет от пыли и скудного освещения. Нельзя даже потереть воспаленные глаза, потому что руки покрыты черной пылью. Все эти вещества в сочетании с угольной пылью приводят к болезни шахтеров - так называемому, черному легкому,
когда легочная и бронхиальная ткань заменяются фиброзной тканью, из-за чего донимает кашель и становится мучительно сложно дышать.
Кроме шахты была еще и дробилка – это место, куда попадают разного размера глыбы угля в том виде, как они выходят из шахты. Здесь они дробятся и сортируются. Это первое место, на которое ставят подростов, приходящих в шахту. Они работают в тесном помещении, сидя на низких сиденьях, практически на полу, а в холодное время печь не справлялась с обогревом.
Пол – это наклонная плоскость, в которую все время высыпается уголь. Единственное, что делают подростки - все время очищают уголь от сланца. Они проводят все время в темном сарае, не имеют возможности играть или учиться. Они не знают ничего, кроме разницы между сланцем и углем. Результат этого труда, кроме угля - заполненное детскими могилами кладбище. Работать в дробилке могли дети – от 6 до 15 лет, потом переходили в шахту. В одной из шахтерских песен того времени есть слова:
Мне школой была шахта, я другой не знал,
Семья моя, друзья, была бедна.
На работу – соску я еще во рту держал –
Уже погнали меня голод и нужда.
А в восемь лет спустился в шахту я,
Чтобы спознаться с долею раба.
Человек, работающий и в шахте, и дробилке практически превращается в автомат, в котором физическая усталость парализует тело и мозг.
Бесправие, эксплуатация, грабеж
Законодательство угольных регионов находилось, конечно же, под влиянием шахтовладельцев, и хотя бы малейших изменений в нем в пользу шахтеров можно было добиться только энергичными массовыми выступлениями.
Так одна из первых крупных аварий произошла 6 сентября 1869 г. в Эвондейле, округ Скуллкил, Пенсильвания. Рабочие попали здесь в ловушку и были просто изжарены как беспомощные птицы. 179 горняков погибли в шахте из-за печи, которая была на дне единственного прохода в шахту, который давал доступ воздуха в шахту и одновременно служил выходом из нее.
Это всколыхнуло шахтеров, под их нажимом был издан закон, распространявшийся только на округ Скуллкил об устройстве запасных выходов, устройстве вентиляции и назначении инспектора труда от штата.
Однако через 6 лет после Эвондейлского пожара шахтовладельцы уничтожили те немногие реформы, которые были завоеваны горняками в их борьбе. Должность инспектора труда на шахтах стала носить чисто формальный характер. Инспекторы труда были всецело под влиянием шахтовладельцев. И даже когда инспектор оказывался энергичным и что-либо опротестовывал, его протест оставался погребенным в архивах. Если на отдельных предприятиях закон и соблюдался, то только благодаря воинственности рабочих.
Из отчетов лиц, посещавших шахты, становится видно, что шахта – это буквально западня, таящая в себе смертельные опасности.
В отчете, представленном губернатору Пенсильвании, чиновник П.Ф. Эндрю писал в 1875 г.: «От рабочих на угольных шахтах требуют только одного: чтобы их труд давал побольше прибыли предпринимателям, хотя бы ценой многочисленных смертей и увечий, вызванных тяжелыми условиями труда и опасностью работы в глубоких шахтах.» И он же заключал: «Работа шахтера иногда является полурабской.»
В шахтерских городках вплоть по 30-е годы 20 в. было фактической нормой, несмотря на периодически принимаемые и отменяемые законы, получение зарплаты не деньгами, а талонами компании,
на которые можно было приобрести товары только в лавке, принадлежащей компании, что снижало зарплату на 15-20 %, т.к. в лавках компании цена на каждый вид товара была на 10-50 % выше. Эта необходимость - покупать в лавках компании, была источником сильнейшего недовольства почти с самого начала организации угольной промышленности.
Так, 13 января 1849 года в Поттсвилле, штат Пенсильвания – местонахождении крупнейшего угольного бассейна, состоялся массовый митинг с целью выработки плана действий. Четыре месяца спустя тысячи неорганизованных рабочих прекратили работу и потребовали, чтобы зарплату выдавали деньгами, а расчеты производились каждый месяц. «Так как впредь, - заявили они, - никакие ордера на покупку товаров в лавках компании приниматься нами не будут». Но вопрос оплаты труда наличными, а не талонами на покупку в лавке компании, еще почти сто лет останется актуальным.
В 1876 г. и только в Пенсильвании был внесен билль, предписывающий угольным компаниям расплачиваться с шахтерами наличными деньгами. Насколько невыгодно предпринимателям было принятие этого билля показывает документ, зачитанный в нижней палате Пенсильвании- это распоряжение шахтовладельцев своим рабочим: «Мы открыли нашу лавку во взаимных интересах и намерены сохранить ее. Несмотря на то, что наши рабочие не поддержали ее должным образом, что было бы только разумно и справедливо с их стороны, мы решили теперь, что лавка должна пользоваться поддержкой всех наших рабочих без исключения; мы достигнем этого не насилием, не принудительными мерами, а только тем, что будем держать у себя лишь людей, готовых поступать соответствующим образом по своей доброй воле. Джозеф Уолтон и Компания».
И горняки были вынуждены «по своей доброй воле», без всякого «насилия и принудительных мер» (за исключением простой угрозы лишить их работы), пользоваться лавками компании и брать талоны на товары, которые урезали их зарплату.
Нередко бывало, что из получки не оставалось ровным счетом ничего. Из нее вычитали стоимость инструментов, пороха, забранных в лавке товаров, квартирной платы – квартиры, как и продукты, были частью бизнеса компании.
Вычитать из зарплаты могли за баню, за врача - но не факт, что он придет на помощь, за священника - вне зависимости от вероисповедания шахтера. В конце месяца шахтер получал «чек-пустышку», в котором было записано, что вся заработная плата переходила обратно компании.
В 1881 г. под влиянием борьбы шахтеров был принят закон об обязательной оплате труда наличными деньгами, но суд признал его антиконституционным. Этот закон, по определению суда, «является одновременно нарушением прав предпринимателя и рабочего; более того – это оскорбительная попытка поставить рабочего под опеку закона, что не только унижает его человеческое достоинство, но и посягает на его права, как гражданина Соединенных Штатов.» Такая формулировка у нас, конечно, может вызвать только недоумение.
Забойщик по существу являлся кем-то вроде мелкого предпринимателя, который берет подряд на определенную работу, принимая на себя все издержки и не зная, что его ждет: прибыль или убытки.
Выемочный участок назначает ему управляющий, а забойщик берется добыть оттуда уголь. Заработок зависит от количества пустой породы и сланцевого шифера, подающихся вместе с углем, и за очистку от которых породы никто не платит. Иногда попадается пустая порода, которую нужно вырубить, чтобы добраться до угля; еще случается необходимым проложить рельсы для вагонеток с углем. Все эти виды работ далеко не всегда оплачивались особо – это даровой труд, что служит еще одним поводом для нескончаемой войны.
Шахтер полностью зависел от начальства, которое часто еще и занималось кражей вагонеток с загруженным углем, посылаемых на-гора, убирая номера шахтеров с вагонеток. (Воровали начальники, их дружки, а когда и сама Компания). Свыше определенной цифры шахтерам было не выгодно вырабатывать уголь, потому что вагонетки с углем практически не взвешивались, а просто прогонялись через весы, т.к. весовщику было приказано держаться определенной средней цифры. Шахтер своего рода подрядчик, который лишен возможности определить объем предстоящих работ, а закончив всё, не знает сколько он выполнил.
Более того - он вынужден пользоваться материалами, ни цены, ни количества которых он проверить не может. В конце месяца он узнает, что у него из заработка высчитали столько-то за порох, а правильно ли высчитали, он не знает, и тем не менее приходится мириться. С него берут за кузнечные работы, т.е. за текущий ремонт инструментов, и он вынужден отдавать эти деньги, даже если возле кузницы близко не был. В некоторых штатах по закону шахтеры могли держать у весов своего представителя, разумеется за свой счет. Но этот закон - форменное издевательство. Если кому-то вздумается настаивать на законных правах, то начальство начинает показывать свой характер так, что ты сам попросишь, чтобы тебя уволили.
Ниже шахтовладельцев по иерархии были управляющие и штейгеры (мастера), которые выходили, как правило, из шахтеров. Их гнет ощущали на себе шахтеры непосредственно. Мастерам неплохо платили, кроме того они брали взятки с шахтеров за прием на работу, за то, чтобы не увольняли с работы и за многое другое. Они шпионили за шахтерами и доносили начальству. Даже американское гражданство получали только верные слуги хозяев.
Шахтерские городки были очень закрытыми: работники либо завозились туда практически сразу с парохода, либо попадали через специальные конторы по найму, но профсоюзные агитаторы как-то умудрялись туда проникать, осознанно идя при этом риск. Если начальство опознавало в человеке профсоюзного агитатора, а информацию такого рода они получали от стукачей или специально внедренных шпионов, то его били и гнали, вносили в черные списки, не позволявшие шахтеру устроиться на работу в угольной отрасли по всей стране, а иногда и убивали. Но главной бедой профсоюзных агитаторов были сами люди, которым они старались помочь.
Среди самих шахтеров действовала строгая система национальных разграничений. Англичане, американцы и шотландцы были как бы первым сортом и презирали ирландцев и валлийцев. Ирландцы и валлийцы презирали французов и «даго» (т.е. итальянцев и испанцев). И такая лестница презрения спускалась через десятки национальностей. В самом низу находились чернокожие и азиаты.
Углепромышленники, привозя иммигрантов в угольный городок, сразу начинают натравливать одну национальность на другую, и получается, что из двух одинаково несчастных рабочих один презирает другого, потому что свою национальность он считает выше. А хозяевам только этого и надо.
Сложные межнациональные отношения сочетались с языковым барьером - ведь большинство иммигрантов практически не говорило по-английски, работая в шахте они использовали только отдельные слова, без которых просто невозможно было вместе работать. Всё это усложняло работу профсоюзным агитаторам - попробуй разъяснить свою мысль людям, говорящим на двадцати разных языках.
Но, тем не менее, профсоюзные агитаторы сколачивали группы активистов на местах и находили способы держать с ними связь, переправлять пропагандистскую литературу и распространять ее среди рабочих. Работа профсоюзных активистов постепенно давала свои результаты.
В начале 20 века уже существовали законы об угольной промышленности, о восьмичасовом рабочем дне, запрещающие платить за труд талонами, о правилах торговли в магазинах компании, об угольной пыли, о контроле на весах. Но толку от них было мало, т.к. хозяева их не соблюдали, а шахтеры чаще всего о них просто не знали.
1860-1870 гг. "Молли Магвайрс"
Так как же боролись в таких тяжелых условиях против всего этого шахтеры?
Если в первой половине 19 в. борьба шахтеров за свои права не была особенно масштабна, а во время гражданской войны цены на уголь и зарплата шли вверх, т.к. рабочая сила была в дефиците, то после войны пошло снижение зарплат. Кроме того, с 1820 по 1860 в страну въехало около 5 млн. иммигрантов, преимущественно ирландцев и немцев.
Шахтеры понимали необходимость построения собственной организации. От ассоциаций взаимопомощи они перешли к созданию в 1861 г. Американской ассоциации горняков, учреждение которой считают началом организованного рабочего движения в США. Она сошла на нет в 1868г. Потом была Ассоциация добрых дел рабочих (WBA), переросшая в Ассоциацию горняков и чернорабочих. Несмотря на безуспешные забастовки, ассоциация продолжала расти.
А 1873 г. – начало нового экономического кризиса и заработная плата снова снижается.
Первой действительно крупной стачкой в истории борьбы шахтеров США стала Долгая стачка (с декабря 1874 по июнь 1875 года) на пенсильванских антрацитовых шахтах,
проходившая в обстановке, близкой к гражданской войне и ставшая предшественницей нового периода в борьбе шахтеров 1890 – 1930 – х гг., который получит название «угольных войн». С одной стороны - предприниматели, организованные в Угольную торговую палату, с другой стороны - горняки, не обладавшие никакими ресурсами. Шахтеры бастовали против снижения расценок и за право участия самих горняков в назначении расценок. Стачка была спровоцирована владельцами шахт в декабре 1874 г. На шахты были завезены штрейкбрехеры и было объявлено о снижении зарплаты до уровня 1869 г. Шахтеры приняли решение не возвращаться на рудники и не продолжать работу по пониженным ставкам. Вот песня того периода:
Два долгих месяца прошли, а мы еще стоим.
Настал и третий – мы своих позиций не сдадим.
Мы не позволим богачам нас голодом морить.
На этот раз хозяевам придется отступить.
Но президент компании Франклин Гоуэн запас достаточно угля, чтобы пережить забастовку.
Шесть месяцев стачки привели горняков к ужасному положению. Но они не сдавались. Около 1000 человек 3 июня собрались, чтобы обойти шахты и обратиться с призывов к тем рабочим, которые еще продолжали работать. В борьбе 70-х годов горняки широко использовали лозунг: «Бастующие шахтеры вышли в поход!»
Такой поход шахтеров из одного поселка в другой укоренился и стал применяться впоследствии в других забастовках, пока та не охватит весь угольный бассейн. Методы их забастовки - массовое пикетирование, вооруженная оборона против полиции и нанятых компаниями убийц впоследствии будут применяться американскими рабочими в дальнейшей борьбе. Стачка, в которой участвовало 7000 человек продолжалась 7 месяцев.
В это время на территории Пенсильванского угольного бассейна шахтерами были преимущественно ирландцы, о которых доподлинно известно, что у них было общество взаимопомощи; кроме того, они состояли в Древнем ордене гибернианцев – организации ирландцев, перевезенной в США, целью которой была поддержка земляков.
Но с Долгой стачкой связана еще и легенда об организации «Молли Магвайрс». Говорят, что название «Молли Магвайрс» пошло от ирландской вдовы, которую землевладелец выселил из дома. Члены этого общества в Ирландии осуществляли налеты на владения английских землевладельцев. В то время большинство руководителей горняков были английские, шотландские, ирландские иммигранты, принимавшие участие в чартистском движении, т.е. у них был опыт борьбы до приезда в США.
Но выводы из опыта противостояния с шахтерами делали и шахтовладельцы. Именно в этот период они начинают применять те методы подавления, которые затем стали использоваться при каждом протесте шахтеров на протяжении десятилетий.
Существование «Молли Магвайрс» не доказано. Главными источниками по истории «Молли» была писанина адвоката компании шахтовладельца Ф. П. Дьюиса и Аллана Пинкертона - основателя известного агентства. Пинкертоновские агенты расследовали террористические акты, которые иногда замышляли сами агенты и участием в которых они нагло хвастались в своих показаниях. Других источников нет. Признаний со стороны шахтеров о существовании такой организации нет. Все это связано с делом о забастовке - шахтовладельцам было выгодно приклеивать ярлык «Молли» к неугодным, затаскивая их тем самым в тюрьму и на виселицу.
Газеты стали вопить о чудовищной «Молли Магвайрс», внушая отвращения к борющимся шахтерам, а массовой печати, защищающей интересы рабочих, которая бы могла правдиво осветить ситуацию, тогда не было. Прозвище «Молли Магвайрс», ставшее зловещим, тогда приклеивали к шахтерам, вздумавшим бороться за свои права, по всей стране.
Несмотря на подавление Долгой стачки 1875 г. и разгрома общества взаимопомощи, горняки продолжали свою борьбу, став фактически партизанами и используя для борьбы Древний орден гибернианцев. В газете «Трудовой стандарт» за 26 августа 1876 г. говорится, что «сообщения из Пенсильванского угольного бассейна за прошедшую неделю поистине внушают тревогу. Говорят, что многие семейства были вынуждены употребить в пищу домашних животных (т.е. кошек и собак), чтобы не умереть с голоду.» Шахтовладельцы, задумав разгромить протест до конца, начали наступление на Древний орден гибернианцев, считая его прикрытием для «Молли Магвайерс».
В это время компания Philadelphia & Reading Coal & Iron Company планировала создать монополию грандиозного масштаба, которую профинансировал английский капитал, дав 20 млн. долларов. И такие организации как Ассоциация взаимопощи рабочих и Древний орден гибернианцев, вернее его отделение в угольном бассейне, были опасны для угольных магнатов.
В Пенсильвании впервые появляется организованная система сыщиков, шпионивших за рабочими. Президенту компании Франклину Гоуэну агентство Алана Пинкертона поставляло шпионов и провокаторов. С этого времени в США прочно утвердилась система шпионажа среди рабочих. Угольные компании в самом начале собрали и выплатили Пинкертону не менее 100 000 долларов. Агентство Пинкертона заслало к горнякам десятки шпионов и провокаторов. Если нужно, шпионы и провокаторы прибегали к убийствам, приписывая их лидерам рабочих.
Была создана частная армия, которой власти присвоили полицейские функции. Еще до Долгой стачки, как и во время нее, и после, угольные магнаты создавали вооруженные отряды и Комитеты бдительности, возложив на них обязанность терроризировать горняков и принуждать к полному подчинению. Аллан Пинкертон признавал, что членов Древнего ордена гибернианцев убивали довольно часто, причем с полным сознанием безнаказанности.
Террор шахтовладельцев и их агентов достиг таких размеров, что даже консервативная Национальная ассоциация горняков призывала своих членов вооружиться и защищать свою жизнь и дома.
Нет никаких сомнений, что на насилие рабочие были вынуждены отвечать насилием, и что горняки боролись против террора шахтовладельцев всеми доступными им средствами: сбрасывали с рельсов вагоны с углем, забрасывали их камнями, блокировали железнодорожные пути, повреждали двигатели поездов, изымали продукты из продуктового склада и поездов – это то, что использовали горняки в своей борьбе.
«Молли Магвайерс» также обвиняли в доставке «уведомлений в гробах», угрожающих убийством руководству шахт и штрейкбрехерам. Конечно же, не вызывает сомнения, что горняки прибегали и к индивидуальному террору, но масштабы его сильно раздуты шахтовладельцами и их обслугой.
В Пенсильвании, как и в Ирландии, активную роль в конфликте шахтеров и шахтовладельцев играла католическая церковь, выступая, разумеется, на стороне последних. Организации горняков были осуждены католической церковью и для миллионов американских католиков это было свидетельством того, что в них состоят преступники. Архиепископ публично предал анафеме и отлучил от церкви всех членов Древнего ордена гибернианцев в угольных районах.
Решающими факторами в поражении горняков стали их изолированность и отсутствие протестного движения, охватывающего всю страну. Не было массовой рабочей печати, которая могла бы распространить достоверную информацию на всю страну. В итоге зарплата была снижена, а шахтерские организации разгромлены, а активисты подверглись преследованиям.
Судебные процессы, исход которых был заранее предрешен, служили для шахтовладельцев трибуной, с которой они старались убедить всю страну в «преступной» деятельности горняков, которых они собирались казнить. Достаточно было назвать любого рабочего именем «Молли Магвайрс» и его можно было повесить.
На одном из процессов судья высказался так: «Соглашение, сговор или вступление в сообщество с целью увеличения цены любого продающегося товара, будь то труд, продовольствие или что-либо иное, является заговором». «Питсбург гэзетт» за 9 мая 1876 г. заявила: «Члены организации «Молли Магвайрс» олицетворяли дух французского коммунизма».
Здания судов во время процессов над шахтерами охранялись вооруженными отрядами штата и горной полицией шахтовладельцев с целью запугивания горняков и терроризирования свидетелей. Вооруженными отрядами шахтовладельцев были заполнены улицы, а коридоры судов кишели вооруженными людьми.
В течении двух лет в угольном бассейне Пенсильвании господствовал настоящий террор. До сих пор невозможно установить сколько погибло людей
за приписываемую им принадлежность к мифической «Молли Магвайрс». Президент компании Франклин Гоуэн утверждал, что случаи повешения лишь за принадлежность к Древнему ордену гибернианцев стали такими обычными, что даже сведения о многих затерялись.
По разнящимся официальным данным всего было повешено от 10 до 19 человек. Казни доставляли так много удовольствия «респектабельной» публике, что однажды, например, на место казни явилась группа молодых девушек в нарядных платьях, украшенных лентами, с яркими зонтиками и в сопровождении священника.
Во время процессов 1876-1877 гг. угольный бассейн находился практически на военном положении. В этот период заработная плата на рудниках непрерывно падала, рабочий день удлинялся, а санитарные условия и техника безопасности все ухудшались. Террор удерживал многих от протеста.
На процессе предполагаемого лидера «Молли Магвайерс»защитник заметил, что число убийств в угольном бассейне возросло как раз в период деятельности Пинкертона. Преступления совершались и должностными лицами компании в ее интересах.
Примечательно то, что Франклин Гоуэн
– президент компании, был бывшим окружным прокурором округа Скулкилл, а затем и специальным прокурором на судебных процессах над обвиняемыми за участие в «Молли Магвайрс», ни одному из которых не было разрешено давать показания от своего имени - и все они были признаны виновными. Католики и ирландцы не были включены в состав местных присяжных, а заседания судов проходили в соседних округах Шайлкилл и Карбон, а не в округе Скулкилл.
21 июля 1877 г. были повешены по разным данным от 4 до 10 осужденных шахтеров, а 18 декабря 1878 г. предполагаемый лидер Молли Могвайерс Джон Кихо – местный владелец таверны и активист шахтерских сообществ.
Он был повешен за убийство начальника шахты, который умер 15 лет назад, через три дня после участия в драке в баре. И он никогда не упоминал Кихо, как одного из нападавших.
Стоить заметить, что большинство жертв убийств были работниками небольших угольных компаний, которые позже были поглощены Philadelphia&Reading Railroad Company, которой руководил Франклин Гоуэн, и она же большего всего выиграла от этих убийств и подавления зарождающегося профсоюзного движения. Гоуэн же покинул пост президента компании. И 19 декабря 1889 г. он заперся в гостиничном номере и в возрасте 53 лет покончил с собой, выстрелив в голову.
В 1979 г. губернатор Пенсильвании Милтон Шапп помиловал Джона Кихо, официально признав подрыв Франклином Гоуэном системы уголовного правосудия. Судья округа Карбон Джон Лавель в своей книге 1994 г. написал:
«Судебные процессы над Молли Магвайер были сдачей государственного суверенитета. Частная корпорация инициировала расследование через частное детективное агентство. Частная полиция арестовала предполагаемых зачинщиков, а частные адвокаты угольных компаний преследовали их в судебном порядке. Государство предоставило только зал суда и виселицу».
С казнью своих руководителей горняки Пенсильвании стали присоединяться к Ордену рыцарей труда, стремящегося стать первым общенациональным профсоюзом, и который сначала тоже носил характер тайного общества.
Большинство стачек 1873—1877 гг., несмотря на мужество рабочих, было проиграно.
Но в 1877 г. была проведена первая в истории рабочего движения США общенациональная забастовка железнодорожников. По существу, это была первая в США всеобщая забастовка, так как железнодорожникам оказали поддержку рабочие разных отраслей, в том числе и шахтеры.
Начало «угольных войн»
В последней четверти 19 века огромные тресты враждовали между собой, отбирая друг у друга предприятия, для работы на которых ввезли в страну огромное количество иммигрантов (с 1870 по 1914 – 25 млн. чел).
В это же время идет подъем профсоюзного движения, в том числе среди горняков. В 1890 г. создается профсоюз Объединенные горняки Америки, а в 1893 году создается Западная федерация горняков (WFM).
В 1894 году в Огайо и близлежащих округах была крупная забастовка 125 тысяч шахтеров, которая потерпела поражение.
Поворот совершился внезапно. В 1897 г., Объединенные горняки Америки назначают забастовку на 4 июля 1897 года. В то время в профсоюзе было менее 10 000 членов и пустая касса, но 150 000 шахтеров вышли на забастовку. «Причины, приведшие к забастовке, были разными, но в основе ее лежала одна — постоянное снижение заработной платы на протяжении нескольких лет, из-за чего шахтеры и их семьи оказались на грани голода». Забастовка была везде, кроме Западной Виргинии, полная. Этот штат издавна считался самым слабым пунктом. А вот в штате Иллинойс губернатор Джон Р. Тэннер отказался удовлетворить требования некоторых шерифов об отправке полиции для подавления забастовки.
Всеобщая стачка 1897 г. закончилась в центральном каменноугольном районе после борьбы, продолжавшейся двенадцать недель.
Множество профессиональных союзов со всех концов страны, и даже посторонняя публика оказывали забастовавшим углекопам финансовую поддержку. Можно сказать, что шахтеры одержали победу на тот момент - по соглашению заработная плата была повышена на 20%, были убраны лавки компании. В результате забастовки Объединенные горняки Америки стали крупнейшим профсоюзом страны, насчитывающим более 100 000 членов. Шахтовладельцы в Пенсильвании, Огайо, Индиане и Иллинойсе признали Объединенных горняков Америки представителем шахтеров и их переговорным агентом.
- бойня в Латтимере
Но победа коснулась в основном коренных, англоговорящих шахтеров, которых и защищал профсоюз Объединенные горняки Америки. Он не оказал помощи шахтерам-иммигрантам, а поддержал Закон Кэмпбелла 1897 года, который взимал государственный налог в размере 3 центов в день с шахтовладельцев за каждого негражданина США, работающего на их шахтах. Шахтовладельцы быстро перенесли налог на самих шахтеров-неграждан.
Это было последней каплей, переполнившей чашу терпения. Некоторые шахтеры-иммигранты уже получали на 10–15 процентов меньше, чем «англоговорящие». Когда они увидели новый вычет в расчётках, то решили, что с них хватит и объявили забастовку. Свою роль в принятие этого решения сыграло то, что накануне, управляющий шахтой избил молодого погонщика
мулов рукояткой топора по голове во имя «трудовой дисциплины».
На шахтах, объявивших забастовку, работали, в основном, иммигранты из Восточной Европы. Шахтеры надеялись закрыть все шахты в этом районе своей забастовкой, но угольные работы в Латтимере продолжались. Поэтому утром в воскресенье, 10 сентября 1897 года, группа шахтеров собралась на митинг в угольном городке Харвуд, чтобы выразить протест против продолжающейся работы. Они двинулись маршем около 400 человек, возможно, с ними было оружие. На обочине их провожала полиция угольной компании около 150 человек.
Шериф округа приказал шахтерам прекратить марш. Некоторые шахтеры двинулись вперед, кто-то крикнул «Пожар!», и несколько человек тут же упали замертво. Остальные шахтеры повернулись и начали убегать, но стрельба продолжалась около двух минут, и более дюжины протестующих были застрелены в спину во время бегства. В тот день погибло девятнадцать человек, и еще пятеро скончались от огнестрельных ранений позже на той же неделе. Шериф и его заместители предстали перед судом за убийство одного забастовщика,
но были признаны невиновными после того, как адвокаты защиты охарактеризовали шахтеров как «захватчиков из венгерских степей», которые прибыли в Америку, чтобы уничтожить мир и свободу.
Реакция профсоюзов на расстрел шахтеров-иммигрантов пришла два года спустя. Президент Объединенных горняков Америки Джон Митчелл призвал к забастовке и добавил призыв к более широкому профсоюзу: «Уголь, который вы копаете, не является рабским, польским или ирландским. Это просто уголь!», — воскликнул он. Эта фраза стала лозунгом забастовки 1900 года, а также знаменитой забастовки шахтеров 1902 года.
Об этом и еще о многих другом вы узнаете из второй части.
Продолжение: Кровавый уголь. Часть 2.1. Угольные войны. 1900-1914 гг.
Некоторые использованные источники:
1.«История США» в 4-х томах. т. 1., т.2. Глав. ред. Севастьянов Г.Н. Москва, 1985 г.
2. У. Фостер «Очерки мирового профсоюзного движения», 1956 г.
3. А. Ефимов «К истории капитализма в США», Москва, 1934 г.
4. З. Перельман «К истории тред-юнионистского движения в Соединенный Штатах», М, 1927 г.
5. А. Бимба ««Молли Магвайрс»: из истории рабочего движения США», Москва, 1950.
6. Джон Симкин «Молли Магвайерс».
https://spartacus-educational.com/USAmolly.htm
7. Рейчел Кроуэлл. «Контрольные показатели: 6 сентября 1869 г. пожар на угольной шахте Эвондейл в Пенсильвании унес жизни 110 человек, положив начало реформам.»
8. Мэтт Лой, дополненный Мэтью Р. Хенгевелдом . «Легенда о Молли Магвайер»
9. Сандра Мазер. День из жизни шахтера.
https://breckhistory.org/life-of-a-miner/
10. Энтони Уоллес. Пол Уоллес. Социальные и технологические изменения.
https://www.amphilsoc.org/exhibits/wallace/technology.htm
11. Эптон Синклер. «Король-Уголь»
12. П. Шакель. "Как резня шахтеров Пенсильвании в 1897 году превратилась из шокирующего кризиса в забытую историю."