— Подумаешь, немного заработала на твоей квартире, — тетя Алла смотрела снисходительно. — Хочешь жить — умей вертеться.
— Вы… Вы… Даже спросить разрешения не попытались, — я не находила слов.
— Да перестань, — отмахнулась тетка, — обычное дело.
***
Я так долго мечтала о своей квартире. А теперь по иронии судьбы мотаюсь по командировкам. Но мысль о возвращении в свою квартиру с выплаченной ипотекой и тщательно выверенным ремонтом греет душу.
— Таня, ну, пожалуйста, — мама говорила тихо, почти шептала, как будто стеснялась своей просьбы.
Я вздохнула. Кухонные часы отмеряли секунды ожидания, словно обратный отсчет перед взрывом.
— У тети Аллы твоей временно жилья нет. Всего на пару недель, — торопливо добавила она, уловив мое молчание. — Она же не чужая.
А вот с этим я бы поспорила. Тетя Алла, младшая сестра моей матери, никогда не была нам по-родственному близкой. Приезжала в детстве с подарками, обнимала и тут же забывала о моем существовании. А потом, уже за чаем, заводила свою любимую пластинку о том, как тяжело живется в провинции, как не ценят ее, какой муж-лодырь и дети неблагодарные.
— Только на пару недель? — иронично произнесла я, и эти слова тяжело легли между нами, будто каменная стена.
— Конечно, Танечка, — мама явно уже все пообещала сестре и сейчас радовалась тому, что сразу не получила отказ. — Я ей сама сказала, не больше двух недель. Ты же знаешь, никогда тебя не подвожу.
Ну да, конечно. В жизни моей мамы Людмилы Павловны была одна-единственная слабость, которую она так и не смогла преодолеть за свои пятьдесят семь, — неспособность говорить «нет» младшей сестре.
И теперь мне предстояло расхлебывать последствия этого материнского «не могу отказать». Я машинально заплела косичку на челке — дурацкая привычка, оставшаяся с детства. Хорошо, что меня не видела мама, сразу бы заподозрила неладное.
— Ладно, — сказала я. — Передай ей, пусть приезжает завтра к шести. Я оставлю ключи у консьержки. И да, мам, это ровно на две недели. Ни днем больше.
— Спасибо, доченька, — голос мамы потеплел. — Она тебе так благодарна будет.
«Ну да, как же», — подумала я, но вслух сказала только:
— Не за что.
Алла Викторовна, женщина пятидесяти двух лет, считавшая себя минимум на десять лет моложе, обосновалась в моей квартире так, будто въехала в президентский люкс. На второй день в моей крохотной однушке появились цветы в вазах (откуда она их взяла?), новые шторы (господи, эти рюши!), и, что меня просто убило, — расставленные по углам соляные лампы, «для энергетики помещения». Все это тетушка выкладывала у себя в социальных сетях.
Звонок от мамы раздался через три дня после заселения Аллы.
— Спасибо тебе большое, — начала она. — Алла так довольна. Говорит, у тебя такая удобная квартира.
«Еще бы», — подумала я. Конечно, удобная. Я выбирала ее по десяти критериям, копила два года на первоначальный взнос, а потом еще пять лет выплачивала ипотеку, экономя на всем.
— И район замечательный, — продолжала мама. — Она так рада, что метро рядом. Говорит, прямо ожила в Москве.
Я представила, как тетя Алла ходит по квартире, трогает вещи, лежит на диване и ест из моих тарелок. От одной мысли об этом свело скулы.
— Мам, — сказала я, — напомни ей, пожалуйста, что ключи надо вернуть через две недели.
— Да-да, конечно, — торопливо согласилась мама. — Она помнит.
Я закатила глаза. Разговор с мамой был по громкой связи, и коллега Сергей, который вез меня с рабочей встречи, усмехнулся, глядя на получившуюся гримасу.
— Мам, — мой голос стал чуть жестче, — это важно. Две недели, не три, не четыре.
— Конечно, Танюша, — сказала мама. — Алла все понимает.
Когда я положила трубку, Сергей покачал головой:
— И как ты вообще решилась пустить родственников в свою квартиру?
— Слабость характера, — вздохнула я. — Наследственное.
А через неделю мне пришло сообщение от маминой подруги тети Гали.
«Видела тетю Аллу в ТЦ, передавай привет! Она мне рассказала, что теперь живет в Москве в твоей квартире. Какая молодец, помогаешь родным!»
Я почувствовала, как тревожный холодок пробежал по спине. Тетя, значит, уже «живет в Москве». Не остановилась на пару недель, а живет.
Вечером я листала ленту новостей и случайно наткнулась на пост тети Аллы:
«Как прекрасно просыпаться в Москве! Совсем иной воздух, другие возможности! Наконец-то, жизнь заиграла новыми красками!»
Под постом красовалось фото... Моей кухни. С букетом роз на столе и чашкой кофе. Тетя отметила геолокацию — центр Москвы.
Комментарии пестрели восторгами:
«Аллочка, как я за тебя рада!»
«Наконец-то, столичная жизнь!»
«Давно пора было перебираться в Москву!»
И гвоздь программы — ее ответ какой-то Зинаиде:
«Да, Зиночка, теперь я живу в Москве! В отдельной квартире, пока племянница в отъезде».
Я сделала скриншот и отправила его маме с коротким: «Спросишь, что это значит?»
Мама позвонила через десять минут:
— Танечка, не обращай внимания... Ты же знаешь Аллу, она всегда любила... Немного приукрасить.
— Мам, она пишет, что живет в Москве в моей квартире.
— Алла просто радуется... Потерпи немного, ты же понимаешь… Человек под впечатлением.
— Нет, мам, не понимаю. Я дала ей две недели. Через семь дней она должна съехать.
В трубке повисло молчание.
— Мам? — позвала я.
— Танечка, — мамин голос дрогнул, — может быть, чуть-чуть подольше? У нее там что-то с квартирой... Ремонт затягивается...
Так, теперь уже не «негде жить», а «ремонт затягивается». Интересно, а была ли вообще эта пресловутая причина проситься пожить?
Прошло ровно четырнадцать дней с момента заселения тети Аллы. Я позвонила вечером после работы.
— Мам, завтра истекает срок, — сказала я без предисловий. — Пора тете Алле освобождать квартиру.
Мама молчала. Я слышала ее прерывистое дыхание и представляла, как она трогает камею на воротнике своей любимой блузки, старой, застиранной, но такой привычной.
Я вздохнула и крепче сжала телефон.
— Мам, это моя квартира, нужно, чтобы она съехала.
— Танечка, но куда она пойдет?
— Туда же, откуда пришла, — отрезала я.
— Но там ремонт...
— Какой ремонт, мам? — не выдержала я. — Неделю назад еще было негде жить. Хватит выдумывать.
Наступило долгое молчание. Потом мама произнесла тихо, почти шепотом:
— Она сегодня мне звонила. Очень расстроенная. Сказала, что ты... Выгоняешь ее.
— Что? — я чуть не поперхнулась. — Ты серьезно? Я пустила ее на две недели. Ровно столько прошло. Какое выгоняю? Мы даже не созванивались, все общение через тебя.
— Она говорит, ты бессердечная... Что в Москве все за деньги, даже родственные отношения...
Я потеряла дар речи. Это уже была не просто наглость, а что-то выходящее за все рамки приличия.
— Она жаловалась, — продолжала мама, почти плача. — Зинке, Людке... Всем рассказала, что ты выгоняешь ее на улицу.
— Ну разумеется, — процедила я. — Какая я бессердечная! Совсем замучила бедную тетю своей крошечной квартирой, в которой она, по всей видимости, собралась жить вечно и бесплатно!
— Таня...
— Мам, послушай меня внимательно, — я старалась говорить спокойно. — Это моя квартира. Я не выгоняю ее, просто напоминаю о нашей договоренности вежливо. Срок вышел.
— Может, еще пару недель? — в голосе матери звучала такая безнадежная мольба, что я почти сдалась.
Но тут вспомнила пост в соцсети, это наглое «живу в Москве», и решимость вернулась.
— Нет, пора ей съезжать.
Мы не разговаривали после этого. Я знала, что мама чувствует себя виноватой передо мной. Но еще больше она боялась ссоры с сестрой. Всю жизнь с этим страхом сказать «нет» Аллочке, которая с юности умела добиваться своего.
Через три дня я позвонила сама. Мама взяла трубку после пятого гудка.
— Алло, — ее голос был тусклым, безжизненным.
— Мам, она еще не съехала, да?
Молчание.
— Мам?
— Нет, — еле слышно ответила она. — Говорит, ей некуда идти.
Я прикрыла глаза, досчитала до десяти.
— Таня, — торопливо заговорила мама, — может, дашь ей еще пару недель? Она же и правда без жилья и в таком восторге от Москвы...
— И уже рассказывает всем, что живет тут? — не выдержала я. — Что еще она тебе наговорила?
— Что ты не понимаешь, как ей тяжело в провинции... А у Аллы, наконец-то, появился шанс вырваться... И воздух в Москве другой, и ей дышится по-другому...
Да, тетя Алла всегда была мастером красочных описаний своих страданий. Особенно когда ей что-то было нужно.
— Мам, — сказала я твердо, — я приеду через неделю. И хочу, чтобы к этому времени ее не было в моей квартире. Это не обсуждается.
Я повесила трубку и прошла на балкон гостиничного номера. За стеклом раскинулся незнакомый город, куда я приехала в командировку. Еще неделя, а потом домой. В свою квартиру, без незваных гостей.
Но жизнь, как известно, любит преподносить сюрпризы.
Командировку внезапно сократили. Вместо запланированной недели я провела в другом городе всего три дня. И вот уже открываю дверь своей московской квартиры.
Щелкнул замок. Я вошла и замерла на пороге.
В прихожей стоял чемодан. Большой, дорожный, явно не мой. Рядом — мужские кроссовки, огромные, размера сорок пятого. Из кухни доносилось звяканье посуды и запах... Жареной рыбы? Я его с детства ненавижу.
Меня затрясло. Неужели она...
В кухонном проеме возник мужчина. Лет сорока, с легкой щетиной на подбородке, в моем махровом халате.
— Вы кто? — я застыла с ключами в руке, не в силах поверить своим глазам.
Он улыбнулся дружелюбно, даже немного смущенно.
— Игорь, снял квартиру на двое суток. А вы...?
— Что? — я с трудом сдерживала нарастающую ярость. — Какое снял? Это моя квартира!
Мужчина нахмурился. Полез в карман халата (моего халата!) и достал телефон.
— Вот, смотрите, — он показал мне экран. — Сервис бронирования. Алла Викторовна, хозяйка квартиры.
Я уставилась на экран, не веря своим глазам. Объявление с фотографиями моей квартиры. Мебель, уродские шторы с рюшами от тетушки, диван. И даже любимая чашка с надписью «Доброе утро» на журнальном столике. Под объявлением имя: «Аллочка. Уютное жилье в центре города, до метро три минуты».
Я почувствовала, как у меня темнеет в глазах.
— Простите, — пробормотала я, — мне нужно...
Не договорив, я выскочила на лестничную клетку. Трясущимися руками достала телефон. Залезла в профиль тети Аллы. И там я увидела то, что заставило мое сердце сжаться от ярости.
Отзыв на один из хостелов: «Недорого, рядом с центром, переночевать — самое то». В комментариях Алла шутила: «Кто умеет, тот живет в Москве за счет других!»
Я медленно опустилась на ступеньки.
— Приезжай, сейчас, — коротко сказала я в трубку.
Мама не стала задавать вопросов. Видимо, что-то в моем голосе было такое, что она сразу поняла — случилось непоправимое.
Я ждала ее на кухне вместе с Игорем, который оказался вполне адекватным мужчиной. Он извинялся, хотя был ни в чем не виноват, предлагал съехать немедленно.
— Нет-нет, оставайтесь до конца срока, — устало сказала я. — Вы же деньги заплатили.
— Но...
— Правда, все в порядке. Я переночую у подруги, — соврала я, совершенно не представляя, куда поеду.
Приезд мамы прервал наш разговор.
— Что случилось? — спросила она, переступая порог.
Я молча взяла ее за руку и повела на кухню. Игорь мялся, не зная, куда себя деть, халат он уже сменил на шорты и футболку.
— Проходи, садись, — предложила я маме. — Познакомьтесь, это Игорь. Снял мою квартиру через сервис бронирования у Аллы Викторовны.
Мама посмотрела на незнакомого мужчину, ее лицо позеленело.
— Как... Снял?
— Вот так, — я показала ей объявление на телефоне. — Она сдавала мою квартиру за деньги. А сама жила в хостеле эти дни. Обманывала тебя, использовала меня. Ключи она, как я понимаю, не вернула? Или это дубликат? Сколько еще копий есть у тетушки?
Мама опустилась на стул. Обвела взглядом кухню, переполненную корзину с мусором, сгоревшую тефлоновую сковороду на плите, батарею пустых бутылок из-под пива на подоконнике.
— Я не знала, — прошептала она. — Клянусь, Таня, я не знала.
Я верила ей. Конечно, мама не знала. Она просто не хотела знать. Не желала видеть, что за человек на самом деле наша тетя Аллочка.
— Звони ей сейчас, говори, что я возвращаюсь, посмотрим, как твоя сестра будет дальше действовать, — я смотрела на мать выжидающе.
Она покорно протянула руку к трубке.
Когда около шести вечера дверь открылась, и на пороге появилась Алла Викторовна с улыбкой на лице и пакетом из супермаркета в руках, на кухне царило гробовое молчание. Игорь благоразумно ретировался в комнату, оставив нас наедине с моей гостеприимной тетушкой.
— О, ты уже вернулась! — тетка осеклась, увидев наши лица. — Что-то не так?
Мама молчала, глядя в пол. Говорить предстояло мне.
— Ты сдавала мою квартиру, — сказала я тихо. — Тайком, в наглую, сказав, что съехала.
— Что за ерунда? — тетя попыталась возмутиться, но глаза выдавали ее, они забегали, как у пойманного вора.
— Не утруждайся, — я показала ей телефон с открытым объявлением. — Вот, с твоими фотографиями и именем. А вон там жилец в комнате. Ничего не хочешь нам пояснить?
Тетя затравленно переводила взгляд с меня на маму, потом снова на меня.
— Люда, ну что ты молчишь? — наконец выдавила она. — Скажи ей! Я же не со зла! Просто... Нужны были деньги...
Мама подняла голову. Я никогда не видела у нее такого взгляда, отстраненного, чужого.
— Алла, — мамин голос был едва слышен, — с жильцом вопрос как ты собираешься решать? Возмещать ущерб? Это же… Мошенничество чистой воды!
— Люд, ну ты чего? — тетя засмеялась. — Идешь против сестры!
— Мы были ими раньше, — отрезала мама. — Теперь ты мне никто.
Я впервые видела, как моя мама говорит «нет» своей сестре. На это потребовалось немало лет, но лучше поздно, чем никогда.
— Шикуете, москвичи, от родни нос воротите, — тетя Алла по привычке попыталась давить на совесть.
Но на этот раз у нее ничего не вышло.
— Где этот… Квартиросъемщик, верну я ему деньги и залог. А то еще в полицию побежите заявление писать.
Прошло три месяца. Я уже давно вернула своей квартире прежний вид и больше никому ее не сдаю, даже родственникам. Так приятно возвращаться туда, где все стоит на своих местах и ждет только тебя.