Первая капля дождя упала на окно. Марина подняла взгляд от книги, которую держала в руках, но не читала. Строчки сливались, а мысли ускользали куда-то в пространство между страницами. За окном город медленно погружался в осенний сумрак, и рябина, что росла под её окнами, тяжело качала ветвями, сбрасывая ярко-красные ягоды на асфальт.
Тридцать восемь — не тот возраст, когда начинают сначала. Но именно это и сделала Марина пять лет назад, когда Сергей ушёл, бросив на кухонном столе записку с расплывшимися от слёз буквами: «Прости. Так будет лучше». Лучше — для кого? Этот вопрос она задавала себе бессонными ночами, разглядывая трещину на потолке, похожую на реку с притоками.
— Книги — единственные, кто не предаёт, — часто повторяла она коллегам в библиотеке, улыбаясь той особенной улыбкой, за которой прячут боль. Они кивали в ответ, зная историю её развода, но не зная её саму.
А потом появился Олег. Рассудительный, спокойный, с внимательным взглядом, от которого у Марины замирало сердце. «Непьющий, без гулянок, с ребёнком от первого брака», — так охарактеризовала его подруга, когда устраивала им встречу. Марина помнила, как он протянул ей руку — широкую, тёплую, с мозолями на ладони. Надёжную руку.
— Ты какая-то особенная, — сказал он ей на третьем свидании, и она поверила.
После свадьбы они поселились в её квартире. Олег работал в строительной фирме, часто задерживался, но всегда звонил. «Я немного опоздаю, Мариш. Не переживай». И она не переживала. Тишина в доме больше не пугала — она знала, что эта тишина временная.
Их быт был размеренным, спокойным. Иногда Олег рассказывал о сыне, который жил с бывшей женой в соседнем городе. «Лёшка подрастёт, будет с нами видеться чаще», — говорил он, и Марина кивала, не зная, что ответить. У неё не было детей, и эта тема всегда вызывала болезненный комок в горле.
В тот вечер она пришла домой раньше обычного — в библиотеке отключили свет. Входная дверь была приоткрыта, а в коридоре стояли чемоданы и коробки с незнакомыми вещами.
— Олег? — позвала она, ощущая, как сердце начинает биться чаще.
Из кухни вышел Олег, а за ним — худощавый подросток с тёмными волосами и настороженным взглядом.
— Мариш, познакомься, это Лёша. Он поживёт с нами.
Марина замерла, чувствуя, как каменеет лицо. В голове пронеслось тысяча вопросов, но она сдержалась, растянула губы в улыбке.
— Здравствуй, Лёша. Я очень рада тебя видеть.
Мальчик не ответил. Прошёл мимо неё и скрылся в комнате, которую они использовали как гостевую.
— Олег, почему ты не предупредил? — тихо спросила она, когда они остались одни.
— А что бы это изменило? — пожал плечами муж. — У Кати новый муж, они переезжают в другой город. Лёшка отказался ехать. Он мой сын, Марин. Не мог же я его на улице оставить.
«Конечно, не мог», — подумала Марина, но внутри всё сжалось от предчувствия беды.
В первую неделю Лёша демонстративно отказывался от её еды.
— Я не голоден, — говорил он, глядя куда-то мимо неё.
— Марина, — обращался он к ней, никогда не добавляя «тётя», словно проводя чёткую границу между ними.
Она старалась быть терпеливой. «Ему нужно время», — говорила себе, раскладывая его вещи по полкам, которые освободила в шкафу.
Однажды ночью она проснулась от странного чувства. В квартире было тихо, но эта тишина казалась неправильной. Встав с постели, она увидела полоску света из-под двери комнаты Лёши. Проходя мимо, заметила, что её телефон исчез с привычного места на тумбочке.
Утром, когда Олег уже ушёл на работу, а Лёша ещё спал, она проверила историю браузера в своём телефоне и застыла, глядя на экран. В социальной сети, куда она почти не заходила, была отправлена запись с её аккаунта: «Живём с ведьмой. Ублюдок-папаша привёл в дом мразь. Хочу умереть.»
Сердце пропустило удар. Она быстро удалила запись, надеясь, что никто не успел её увидеть, и положила телефон на место. Потом долго стояла у окна, глядя на рябину, но не видя её.
Марина решила, что должна наладить контакт с Лёшей. Она расспросила свекровь о его вкусах, и та со вздохом поделилась: «Он любит блинчики с яблоками. Катя редко ему готовила, всё некогда было».
В субботу утром Марина встала пораньше и напекла целую гору блинчиков. Когда Лёша вышел из комнаты, привлечённый запахом, она улыбнулась:
— Доброе утро! Я приготовила блинчики с яблоками. Присаживайся.
Мальчик молча сел за стол, взял вилку. Съел один блинчик, второй. Марина, затаив дыхание, наблюдала за ним.
— Неплохо, — наконец произнёс он, и она почувствовала, как внутри становится теплее.
На следующий день, проходя мимо книжного магазина, она увидела книгу о драконах — свекровь упоминала, что Лёша ими увлекается. Не раздумывая, купила её, аккуратно завернула в бумагу.
— Это тебе, — сказала она вечером, протягивая свёрток.
Лёша развернул подарок, посмотрел на обложку. В его глазах на мгновение мелькнуло что-то, похожее на интерес, но тут же угасло.
— Спасибо, — сухо ответил он и ушёл к себе.
Через несколько дней Марина, убираясь в квартире, нашла книгу под кроватью Лёши. Страницы были вырваны, обложка разорвана пополам. Словно кто-то в ярости уничтожал самое ненавистное.
Вечером, когда Олег вернулся с работы, она показала ему книгу.
— Олег, так нельзя. Это нужно как-то прекратить.
Он потёр переносицу усталым жестом.
— Марин, ну это подростковое. Ты же умная. Терпи. Я пашу, чтобы вы не голодали.
— При чём тут это? — тихо спросила она. — Речь о взаимном уважении. Он меня ненавидит, а ты делаешь вид, что всё в порядке.
— А что ты хочешь? Чтобы я его отлупил? Или обратно матери отдал? — раздражённо ответил Олег. — Он мой сын. Да, трудный, да, со сложным характером. Но он моя кровь и плоть.
«А кто я?» — хотела спросить Марина, но промолчала.
Их спальня, ещё недавно место близости и нежности, превратилась в территорию молчания. Олег уходил рано, возвращался поздно. «Важные переговоры», «Встреча с заказчиком», «Проблемы на объекте» — объяснения звучали правдоподобно, но пусто.
Однажды, когда он обнял её перед сном, она почувствовала незнакомый запах. Тонкий, цветочный, с нотками ванили — женские духи. Она ничего не сказала, только отвернулась к стене и закрыла глаза, притворяясь спящей.
Утром она заварила чай крепче обычного и села у окна, наблюдая за прохожими. Дождь барабанил по стеклу, создавая монотонный, убаюкивающий ритм. Хотелось закрыть глаза и проснуться в другой жизни.
Через неделю в подъезде её остановила соседка из квартиры напротив — Вера Петровна, известная любительница чужих секретов.
— Слышь, Мариш, а твой-то, к тебе ещё возвращается? — спросила она, понизив голос до заговорщического шёпота. — Я его вечером вчера у Татьяны из 11-й видела. И не в первый раз.
Марина сделала вид, что не услышала, пробормотала что-то о спешке и поднялась к себе.
В ванной, пока вода наполнялась, она разглядывала своё отражение в запотевшем зеркале. Тридцать восемь. Тонкие морщинки в уголках глаз. Светло-каштановые волосы, в которых уже появились первые серебристые нити. «Кто ты?» — беззвучно спросила она у своего отражения.
На следующий день её начало тошнить прямо на работе. Коллега, заметив её бледность, предложила средство от тошноты.
— Ты бы провериться сходила, Мариш. Может, ты того... — она многозначительно подмигнула.
Домашний тест, купленный в аптеке по дороге домой, показал две полоски. Сердце забилось быстрее. Страх смешался с надеждой — хрупкой, но такой яркой. Ребёнок. Их с Олегом ребёнок.
В тот же вечер, собираясь принять средства от давления, она не нашла их на обычном месте. После получаса поисков обнаружила пузырёк в ванной — упаковка была сломана, а содержимое валялось в унитазе, размокшее и непригодное.
— Олег, посмотри, — позвала она мужа.
Он вошёл в ванную, взглянул на унитаз.
— Что это?
— Мои средства от давления. Я нашла их здесь. Лёша...
— Он просто пошутил, — перебил её Олег. — Ты раздуваешь.
— Шутка? — переспросила она. — Выбросить целую банку человека с гипертонией — это шутка?
— Господи, Марина, ну купи новые! Чего ты драму устраиваешь? — раздражённо отмахнулся Олег. — Он подросток, им свойственно экспериментировать.
Она хотела рассказать о беременности, но слова застряли в горле. Не сейчас. Не так.
Ночи стали самым трудным временем. Лёша часто не спал до двух-трёх часов, громко включая телевизор или играя в компьютерные игры. Олег, уставший после работы, спал, как убитый, а Марина ворочалась, закрыв голову подушкой.
В ту ночь она решилась на разговор. Лёша сидел в гостиной, где звук телевизора был выкручен почти на максимум. Часы показывали половину третьего.
— Лёша, уже очень поздно, — тихо сказала она, входя в комнату. — Пожалуйста, выключи телевизор и иди спать.
Он не ответил, продолжая щёлкать пультом, переключая каналы.
— Лёша, я с тобой разговариваю, — она подошла ближе и протянула руку к пульту.
Всё произошло молниеносно. Мальчик вскочил, выхватил пульт и схватил её за волосы, резко дёрнув вниз. Она охнула от неожиданности и боли.
— Убери руки, — прошипел он ей в лицо. — Я сказал, ты не командуешь в этом доме. Я здесь, потому что ты не смогла дать ему сына.
Марина замерла, не понимая, что происходит. Она ведь ещё не сказала никому о беременности. Никому.
— Отпусти меня, — тихо произнесла она.
Лёша разжал пальцы и отступил, усмехаясь.
— Что, побежишь жаловаться папочке? Думаешь, он тебе поверит? — он покачал головой. — Бедная, бедная Марина. Такая одинокая, такая никому не нужная.
Она вышла из комнаты, прижимая руку к животу. Внутри всё дрожало от страха и отвращения.
Два дня она не решалась рассказать Олегу о случившемся. А на третий день проснулась от резкой боли внизу живота. Когда увидела кровь на простыне, поняла, что происходит, и закричала.
Олег вызвал скорую. В больнице ей сделали выскабливание и сказали, что беременность прервалась на раннем сроке.
— Такое случается, — сухо сказала врач. — Особенно при первой беременности в вашем возрасте.
Олег приехал навестить её, но с раздражением:
— Ты что, не могла поберечься? Мы ведь даже не обсуждали, что хотим ребёнка…
Марина посмотрела на него так, словно видела в первый раз.
— Я уже хотела. Но теперь не хочу. Ничего. Ни тебя. Ни этой жизни.
Он ушёл, хлопнув дверью палаты. Ночью медсестра нашла Марину в коридоре — она шла, держась за стену, и что-то бормотала.
— Я должна вернуться домой, — повторяла она. — Он не должен остаться там один.
— Кто, милая? — спросила медсестра, отводя её обратно в палату.
— Мой ребёнок. Он там, в темноте. Ему страшно.
Врач позвонила контактному лицу в её карточке — подруге Тане, единственной, кто приехал навестить Марину.
— У неё нервный срыв, — сказала врач. — Она ходила по больнице ночью, говорила с кем-то. Её нужно спасать…
Когда Марина вернулась домой, квартира казалась чужой. Вещей Олега не было. Ни записки, ни слов. Только квитанция об оплате квартиры за месяц вперёд и бумажка с надписью:
«Ты всё равно сломалась бы. Спасибо, что сэкономила время.»
Она обошла комнаты, собирая разбросанные вещи и мусор. В комнате Лёши нашла фотографию — он с матерью, совсем маленький, улыбается в камеру, обнимая игрушечного медведя. Такой счастливый, такой беззащитный. Марина долго смотрела на фото, а потом поставила его в рамку и протёрла пыль.
Вечером позвонила матери Олега:
— Нина Павловна, заберите, пожалуйста, свои вещи. Сын ваш сделал выбор. А я — тоже.
— Мариночка, деточка, что случилось? — взволнованно спросила свекровь. — Олег ничего не объясняет, Лёша молчит...
— А что тут объяснять, Нина Павловна? — устало ответила Марина. — Просто не сложилось. Бывает.
Она положила трубку и подошла к окну. Рябина в свете фонаря казалась залитой кровью.
Через неделю Марина написала заявление об увольнении. Собрала самое необходимое в чемодан, остальное раздала соседям или выбросила. Квартиру решила сдать — деньги пригодятся на первое время.
Автобус отходил в шесть утра. Дождь лил стеной, и Марина раскрыла зонт, купленный накануне — ярко-красный, как рябиновые ягоды под её окнами.
Сидя у окна, она достала блокнот и ручку. Рука дрожала, когда она начала писать:
«Дорогая Марина,
Я знаю, тебе сейчас больно. Так больно, что трудно дышать. Но ты дышишь. Значит, ты сильнее, чем думаешь.
Я не виновата, что не смогла угодить чужим правилам. Я не пустое место. Я — человек. Мне больно, но я ещё жива.
Сегодня я уезжаю, чтобы начать заново. В третий раз, да. Но это мой выбор. Моя жизнь. Я не знаю, что будет дальше, но знаю, что дам себе шанс быть счастливой.
Прости себя за то, что верила. Прости себя за то, что любила. Это не слабость — это смелость.
С любовью, Ты»
За окном проплывали незнакомые улицы, дома, деревья. Где-то там, впереди, был новый город, новые люди. Новая жизнь.
Марина закрыла блокнот и улыбнулась своему отражению в стекле. Дождь постепенно стихал, и сквозь тучи пробивался первый луч солнца.
Интересные истории: