Она раскладывала карты Таро на маленьком столике у окна, когда он впервые подошёл. Не верил ни в гадание, ни в судьбу, но что-то в её взгляде заставило его остаться. Тогда он ещё не знал, что это начало — начало большой любви, тихой и настоящей, как вечерняя набережная после дождя. Она была учительницей по образованию, мечтала вернуться в школу, говорила, что дети — это её вдохновение и свет. А он просто слушал, влюблялся, впитывал её мечты как свои. Вместе они строили планы о семье, о квартире в центре города с высокими потолками и детской в мягких тонах. Всё началось с карт. Но настоящая магия случилась после.
Он подошёл к её столику в шумном кафе на набережной, где она, как обычно, раскладывала карты Таро. Был поздний ноябрь, ветер срывал последние листья с деревьев, а в её руках колода будто жила своей жизнью. Она не любила привлекать к себе внимание, но в тот день всё сложилось иначе. Он просто спросил:
— А вы действительно верите в это?
Она подняла взгляд — спокойный, глубокий, будто читала не карты, а людей.
— Иногда карты просто помогают услышать то, что человек и так давно знает.
Так они и познакомились. В тот же вечер пили глинтвейн в маленьком баре с кирпичными стенами. Он оказался архитектором, уставшим от бездушных проектов и чужих амбиций. Она — бывшая школьная учительница, ушедшая в эзотерику после сложного развода и потери ребёнка. Боль осталась глубоко внутри, но карты помогали справляться. До того вечера.
С тех пор они часто гуляли по парку, держась за руки, обсуждая старые фильмы и детские книги. Она однажды призналась:
— Я очень люблю детей. Иногда думаю — может, пора вернуться в школу. Там, среди школьных звонков и мела, я себя чувствую живой.
Он поддержал эту мысль. Её глаза светились, когда она говорила о детях. А он смотрел на неё, будто впервые в жизни видел по-настоящему красивую женщину — сильную, умную, ранимую.
Весной он познакомился с её сестрой и племянником, потом — с мамой. Семейные ужины стали привычными, шумными, с пирогами и разговорами до ночи. И однажды, возвращаясь домой с такого вечера, она сказала:
— У нас будет ребёнок.
Он растерялся. Но потом вдруг рассмеялся и обнял её так крепко, что прохожие оглядывались. Они шли по набережной, мокрой от недавнего дождя, и говорили о будущем. Она мечтала о квартире с большими окнами, в старом доме в центре — чтобы видеть шпили, чтобы в детской было много света.
— Помнишь, ты говорил, что ненавидишь панельные дома? — спросила она.
— Помню. Значит, начнём искать. Для нас троих.
Они планировали, рисовали на салфетках планировки, обсуждали, какой будет кухня и какого цвета — детская. Жизнь наполнилась ожиданием, движением, уверенностью. А карты… карты остались в ящике её письменного стола. Потому что теперь она знала: самое важное в жизни происходит тогда, когда карты молчат.