«Русское вино? Не смешите меня!» — примерно так начиналась эта история. А закончилась она совсем иначе...
Жан-Пьер и его высокомерие
Помните то ощущение, когда вам говорят, что ваше любимое блюдо — полная ерунда, а вы даже возразить не можете? Так я чувствовал себя ранним апрельским утром, стоя на виноградниках в Краснодарском крае.
Напротив меня — Жан-Пьер Дюран, потомственный винодел из Бордо в седьмом поколении, чьи вина регулярно получают награды на международных конкурсах. А я — всего лишь скромный блогер, решивший написать материал о развитии российского виноделия.
— Это вы называете лозой? — он театрально поднял бровь, разминая между пальцами молодой лист. — У меня на заднем дворе сорняки растут с большим потенциалом!
В его глазах читалось искреннее презрение, смешанное с весельем. Его пригласили как консультанта в новый амбициозный российский проект, и он согласился приехать «из любопытства» — посмотреть на «этот русский винный цирк», как он выразился в разговоре со мной.
— Я приехал на две недели. Честно скажу, больше из-за гонорара. Плюс это забавная история для моих коллег — как русские пытаются делать вино, — он рассмеялся, закуривая ароматную сигариллу.
Всю первую неделю Жан-Пьер ходил по виноградникам с выражением лица человека, попавшего в зоопарк странных существ. Он щурился, нюхал, качал головой и что-то записывал в свой блокнот в кожаном переплёте. Российские виноделы смотрели на него с надеждой получить мудрый совет от европейского мэтра, но получали лишь снисходительные ухмылки.
— У вас тут как в детском саду: много энтузиазма, мало понимания, — бросил он как-то вечером, когда мы сидели на террасе гостевого домика, глядя на закат над виноградниками.
Переломный момент
Всё изменилось на восьмой день его визита. Я запомнил этот момент в деталях, потому что он стал поворотным в истории Жан-Пьера.
В тот день мы отправились в небольшую частную винодельню в Крыму. Хозяин, Михаил Петрович, не имел громкого имени в мире виноделия. Бывший инженер, он десять лет назад вложил все свои сбережения в клочок земли на южном склоне и отдался новому делу со страстью человека, нашедшего поздно, но окончательно своё призвание.
— Вот, попробуйте, — Михаил Петрович протянул Жан-Пьеру бокал с тёмно-рубиновой жидкостью. — Это мой экспериментальный сорт, купаж местного и привезённого винограда.
Жан-Пьер взял бокал с видом хирурга, которому предложили прооперировать пациента ржавой вилкой. Но затем произошло нечто удивительное: он замер, принюхался, сделал маленький глоток, покатал вино во рту и... его лицо изменилось.
— Qu'est-ce que c'est? — пробормотал он по-французски. — Что это такое?
— Вам не понравилось? — обеспокоенно спросил Михаил Петрович.
— Нет, я... Можно ещё?
Жан-Пьер выглядел как человек, который только что увидел привидение — сбитый с толку, немного испуганный, но заинтригованный до глубины души.
— Это невозможно, — повторял он. — Такой баланс, такая... душа в вине. Где вы учились?
— Да нигде особо, — пожал плечами Михаил Петрович. — Книжки читал, пробовал, ошибался. Ездил смотреть, как другие делают. Главное — землю чувствовать и не спешить.
Погружение в русское виноделие
После той дегустации Жан-Пьер словно подменили. Он отменил все планировавшиеся светские мероприятия и с головой погрузился в изучение местных виноделен. Он больше не кривил рот при виде российских виноградников. Теперь он задавал вопросы, много вопросов.
— Ты бы видел его глаза, когда он увидел, как наши делают вино из сорта Красностоп Золотовский, — рассказывал мне позже Михаил Петрович. — Как ребёнок в кондитерской!
А через две недели произошло то, чего никто не ожидал. В последний день своего визита Жан-Пьер собрал всех на террасе винодельни.
— Месье и мадам, — начал он торжественно. — Я приехал сюда, чтобы посмеяться. А уезжаю... Нет, я не уезжаю! — он сделал театральную паузу. — Я решил остаться здесь!
По толпе прокатился шепоток. Я решил, что ослышался.
— Вчера я связался с моим юристом во Франции. Мой виноградник в Бордо выставлен на продажу, — продолжил Жан-Пьер. — А сегодня утром я подписал договор о приобретении участка земли здесь, в Крыму.
Это было как гром среди ясного неба. Потомственный французский винодел продаёт свою землю во Франции, чтобы начать всё сначала в России? Это звучало как анекдот.
Что стоит за решением мастера
Когда схлынула первая волна удивления, я попросил Жан-Пьера об эксклюзивном интервью. Мы сидели на склоне холма, с которого открывался вид на Чёрное море.
— Почему? — задал я главный вопрос. — Это же... революционное решение.
Жан-Пьер долго молчал, глядя на горизонт.
— Во Франции все колеи уже проложены, — наконец произнёс он. — Там я пленник традиций. Семь поколений до меня делали вино одним способом. Если я меняю что-то — это скандал, это не уважение к предкам, это "не по-бордоски". А здесь... Здесь терра инкогнита для виноделия. Земля с огромным потенциалом, но без груза многовековых традиций. Здесь я могу создать что-то новое.
Он отхлебнул из бокала местное красное.
— Знаете, в чём прелесть русского виноделия? В его несовершенстве! Вы не боитесь ошибаться. Вы экспериментируете. То, что я увидел в крымских и краснодарских винодельнях — это страсть первооткрывателей. Такая же, как у моего прапрадеда, который основал нашу винодельню во Франции. Только у вас это происходит сейчас, а не двести лет назад.
Новая глава в истории виноделия
Сегодня, спустя два года после той встречи, я снова приехал в Крым. Винодельня "Шато Жан-Пьер" уже выпустила свою первую линейку вин. Критики в замешательстве — французские техники виноделия, применённые к местным сортам винограда, дали неожиданный и впечатляющий результат.
— Я словно нашёл новый мир, — говорит Жан-Пьер, показывая мне свои владения. — Знаете, как будто всю жизнь играл на пианино, а потом вдруг обнаружил скрипку и понял, что она-то и есть твой настоящий инструмент.
Мы прогуливаемся по его виноградникам. Теперь он не только консультирует российских виноделов, но и сам учится у них.
— В Крыму удивительный терруар, — объясняет он. — Комбинация почвы, климата, близости моря... Это золотая жила для виноделия, которую пока мало кто оценил в мире.
По данным Института виноградарства и виноделия "Магарач", с 2016 по 2023 год количество иностранных специалистов, приехавших работать в российском виноделии, увеличилось на 340%. Многие из них, как и Жан-Пьер, приезжают скептиками, а остаются энтузиастами.
— Российское вино — это не просто новая точка на винной карте мира. Это новая винная вселенная, — говорит Жан-Пьер, поднимая бокал к закатному солнцу. — И я счастлив, что нашёл её.
Вместо послесловия
История Жан-Пьера — это не просто рассказ о француском виноделе, который неожиданно для всех (и для себя самого) влюбился в российские вина. Это история о том, как предубеждения могут закрывать от нас целые миры возможностей.
Мы часто думаем, что лучшее вино — французское, лучший сыр — швейцарский, лучшие часы — немецкие... Мы верим в эти аксиомы, даже не пытаясь их проверить. А потом жизнь подкидывает сюрпризы, которые переворачивают наше мировоззрение с ног на голову.
И вот тут начинается самое интересное. Потому что мир гораздо шире и разнообразнее, чем мы думаем. И иногда нужно просто отложить в сторону предубеждения, чтобы это понять.
А вы пробовали российские вина? Какие открытия перевернули ваше представление о привычных вещах? Делитесь в комментариях и подписывайтесь на канал — впереди ещё много удивительных историй о людях, которые не побоялись изменить свою жизнь и найти в этом счастье!