Я вышла замуж по любви. Тогда мне казалось, что этого достаточно. У него были добрые глаза, спокойный голос и та вежливость, которой всегда не хватало мне самой. Саша умел слушать. Казалось — он понимает, принимает, просто рядом.
Он и правда был рядом. Почти всегда. Но с одним условием — рядом со своей мамой.
Я думала, что любовь можно вплести в семейную ткань, сшить всё бережно, если стараться. Но однажды я поняла: у меня не муж, а сын, перекочевавший от одной мамы к другой.
Нас познакомила его мать. Сначала это выглядело как дружелюбие: она привезла Сашу на семейное торжество моей подруги.
— Мой Сашенька такой скромный, всё работает и работает. Жениться пора, а он один, — сказала она со смешком, и хитро на меня глянула.
Саша действительно был вежлив. Аккуратен. Осторожен. Ни одного резкого слова, ни одного дерзкого взгляда. Только потом я поняла — он просто всё время оглядывался на маму. Даже когда ел — вытирал рот салфеткой, а она поджимала губы, мол, вот молодец.
Я влюбилась в эту вежливость. А уже после свадьбы — поняла, что за ней нет ни характера, ни мужской опоры. Зато есть целая система координат, где главное — это мамина реакция.
Первое тревожное ощущение было на нашей кухне. Я жарила картошку, он сидел за столом, ковыряя вилкой в салате.
— Мамина по-другому получалась… хрустящая какая-то, — пробормотал он.
— Ну, если хочешь, пусть она тебе жарит, — ответила я сухо.
Он обиделся. Сказал, что я злая.
Потом был случай с диваном. Я выбрала новый в салон-магазине — удобный, с раскладным механизмом. Притащили домой, всё хорошо. А через день приехала его мать — посмотреть.
Она только прошлась ладонью по обивке:
— А у нас-то был бархатный. Этот — скользкий. И как вы спать-то будете на этом?
Через два дня Саша сказал:
— Давай его вернём? Мама права — неудобный.
Я сдержалась. Но внутри будто щелкнуло.
Сначала я мирилась. Потом — старалась. Потом — терпела.
А потом — начались вмешательства.
Она звонила каждый день. Иногда — по два, три раза.
— Ты не забыла, что Саше нельзя острое?
— Ты зачем его заставляешь мыть посуду? Он уставший приходит!
— У вас денег мало, я тебе говорила — не гони его на новую работу, он не любит перемен.
Иногда я просто выходила на балкон и молча курила. Не курила до свадьбы — завела, чтобы не заорать.
А Саша… он никогда не вставал на мою сторону. Ни разу. Он говорил:
— Ну ты же знаешь, она у меня такая… добрая, просто тревожится.
Добрая? Она могла позвонить в полночь и сказать:
— Я чувствую, у вас не всё в порядке. Ты его не любишь. Я вижу.
Потом я забеременела. И надеялась — всё изменится. Что он станет отцом. Главой. Мужчиной.
Но вместо этого — появился новый фронт контроля.
— Рожать будешь в той же больнице, где я рожала. Там — проверено.
— Я буду на родах. У нас в семье так принято.
— Детскую — обставим, как надо. Я всё куплю сама.
А Саша только кивал. Слушался. Отмалчивался. А когда я просила его — просто поговорить с ней — он говорил:
— Ну ты же сама сильная. Разберись.
Я родила. В одиночестве. Он опоздал на роды, потому что мама сказала — нечего там делать, женские дела.
Когда малыш плакал по ночам, я вставала сама. А Саша говорил:
— Я не умею. Мама всё делала в детстве. Она не разрешала мне.
Я мыла, укачивала, лечила, кормила. А потом шла готовить борщ — потому что «Саше на работу, нельзя его тревожить».
А потом случился день, когда я просто заснула на полу в коридоре. С малышом на руках. Он только посмотрел сверху:
— Ты бы аккуратнее. Простынешь.
Я предложила развод. Тихо. Без истерик.
Он испугался. Не за нас. За то, как скажет мама.
— Она не переживёт.
— А я? Я уже почти не сплю. Я стала тенью себя. Я не чувствую себя замужем. Я чувствую себя домработницей, няней и кухаркой. А у тебя — одна забота: чтобы мама не нервничала.
Он молчал.
А на следующий день приехала она.
С порога — в атаку:
— Ты просто не любишь его. Ты давишь. Ты взвалила на себя роль жертвы. Но знаешь — он всегда был такой. Мягкий. Добрый. Ты просто не подходишь ему. Мой Сашенька — особенный.
Я смотрела на неё. Улыбнулась.
И сказала:
— Так вот что.
— Ты сама вырастила такого сына. Ты научила его, что женщина должна всё — а он может ничего. Ты сделала из него маленького короля, который должен быть только любим. Без усилий. Без участия. Без понимания.
— А теперь… это твоя забота. Я больше не буду.
Она осеклась. Первый раз — без слов.
Я собрала вещи. Сына. Себя. И ушла.
Саша не боролся. Он не знал, как.
Через месяц он прислал короткое сообщение:
"Ты сильная. Прости, что не стал таким, как ты заслуживаешь."
Я ничего не ответила.
Прошло два года. Я снимаю квартиру. Работаю. Сын пошёл в сад.
Иногда я думаю — как всё было бы, если бы Саша однажды сказал:
"Мама, я тебя люблю, но теперь моя семья — здесь."
Но он не сказал. И это — было важнее всего.