— Маша, ты серьёзно? Это что, торт? — Олег стоял у стола, держа в руках кусок шоколадного бисквита с кремовыми завитками. — Ты никогда не умела готовить, и, похоже, не научишься.
Маша замерла у плиты, вытирая руки о фартук с вышитыми цветочками — старый, с потёртыми краями, подарок мамы. Она три часа месила тесто, взбивала крем, выкладывала малину по кругу, пока пальцы не липли от сахара. На кухне пахло ванилью и какао, за окном шёл мелкий дождь, стуча по стеклу и оставляя разводы. Сегодня к ним должны были прийти его родители — отметить годовщину свадьбы, два года вместе. На столе стояла ваза с жёлтыми тюльпанами, купленная утром, а в духовке остывал запасной корж — на всякий случай. А теперь Олег смотрел на неё с презрением, кривя губы.
— Тебе же раньше нравилось, — тихо сказала Маша, глядя на торт. Шоколадный глянец блестел под лампой, ягоды алели, как маленькие сердца.
— Мне? — Олег расхохотался, швырнув кусок обратно на блюдо так, что крем размазался по краю. — Ошибаешься! Просто не хотел ссориться, вот и врал, чтобы ты не ныла.
Он плюнул откушенное в раковину, где уже лежала пара ложек с засохшим тестом, демонстративно вытер рот рукавом серого свитера и пошёл к двери. Маша стояла, сжимая фартук, пока входная дверь не хлопнула, эхом отдавшись по квартире. На столе остался торт — аккуратный, с ровными слоями, а перед глазами Маши всё ещё стоял его взгляд: холодный, как дождь за окном. Она подошла к раковине, включила воду, смывая его плевок, и пробормотала:
— Вот не будь он таким эгоистом, всё было бы иначе.
Слёзы жгли глаза. Маша убрала торт в холодильник, выключила свет и села на диван, глядя на мокрые тюльпаны.
Маша выросла в деревне под Воронежем. Отец ушёл, когда ей было десять, оставив мать с ней и старым домом, где скрипели половицы. Мама работала на почте, вечерами шила на заказ — юбки, занавески, всё, что брали. Денег едва хватало на хлеб и картошку, но Маша не жаловалась. Помогала по дому, училась на пятёрки, читала книги из сельской библиотеки. Мама гладила её по голове, приговаривая:
— Машенька, будь доброй. Доброта вернётся, вот увидишь.
В 18 лет Маша уехала в город, поступила на экономический, устроилась в кафе официанткой. Носила подносы с кофе, улыбалась гостям, копила на учебники. Там и встретила Олега. Он был старше на пять лет, уверенный, с громким смехом и привычкой заказывать латте с корицей. Заходил с друзьями по пятницам, шутил:
— Маша, ты тут самая красивая. С тобой бы пироги печь, а не кофе таскать!
Она краснела, пряча улыбку за чёлкой. Через месяц он поймал её у выхода после смены, протянул жёлтые тюльпаны:
— Пойдём в кино? Я угощаю.
Потом были прогулки по парку, где листья шуршали под ногами, долгие разговоры о жизни, букеты в мятой бумаге. Через год он сделал предложение, стоя у её подъезда с кольцом в бархатной коробочке, слегка помятой с угла.
— Маш, выходи за меня, — сказал он, глядя в глаза. — Будем жить у меня, квартира большая, места хватит.
Маша кивнула, сердце стучало. Свадьбу сыграли в кафе у реки — столы с белыми скатертями, торт с розочками, шансон из колонок. Олег был ласковым, танцевал с ней, шептал: "Ты лучшая". Его родители, Нина и Виктор, приняли её тепло. Нина обняла, поправляя фату:
— Машенька, ты как дочка. Нам с тобой повезло.
Проблемы начались через месяц. Олег пришёл с работы, бросил портфель на диван — кожаный, с потёртой ручкой — и уставился на стол.
— Маша, что за суп? — он ткнул ложкой в тарелку. — Соли мало, вкус никакой.
— Я старалась, — она растерялась, помешивая остатки в кастрюле. — Может, добавишь?
— Добавишь? — он фыркнул, отодвинув тарелку так, что бульон плеснул на скатерть. — Ты должна готовить нормально, а не перекладывать на меня!
Маша промолчала, убрала пятно тряпкой. На следующий день сварила борщ — густой, с мясом, свёклой, пахнущий чесноком. Олег съел половину, потом скривился:
— Жирный какой-то. Мама лучше готовит, у неё рука лёгкая.
Свекровь, Нина, приходила раз в неделю — приносила пироги с капустой, протирала пыль с полок, пока Маша мыла посуду. Её руки, в тонких морщинках, двигались ловко, а голос был мягким:
— Маш, не слушай его ворчание. У Олега характер отца, но он отходчивый. Потерпи.
— Я стараюсь, — Маша улыбнулась, вытирая тарелку с синими цветами. — Он просто устал, наверное.
Нина кивнула, но придирки росли. Олег ворчал про уборку ("пыль на телевизоре"), стирку ("рубашка мятая, в люди не выйдешь"), даже её голос ("тише говори, голова болит"). Однажды Маша испекла пирог с яблоками — корица сыпалась на стол, тесто таяло во рту. Поставила перед ним, поправила фартук.
— Ну что, съедобно? — спросила она, глядя, как он отрезает кусок.
— Так себе, — буркнул Олег, доев и бросив вилку. — Мука дешёвая, что ли? Суховато.
Маша вздохнула, убрала блюдо в холодильник, где оно простояло три дня, пока она не выбросила остатки.
Годовщина была через три дня. Маша решила удивить — испекла торт. С утра месила тесто, пока руки не заболели, взбивала крем миксером, старым, с гудящим мотором, выкладывала малину из банки, купленной на распутье. На кухне было жарко, окно запотело от пара. Она надела чистую кофту — голубую, с мелкими пуговицами — и расставила тюльпаны в вазе. Олег пришёл с работы, бросил ботинки в прихожей, оставив грязные следы на коврике.
— Что пахнет? — спросил он, зайдя на кухню и потирая шею.
— Торт сделала, — Маша улыбнулась, поправляя ягоду на верхушке. — Для нас и родителей.
— Хм, — он сел, скрестив руки. — Ну, посмотрим.
Вечером пришли Нина и Виктор. Нина в тёмно-зелёном платье, Виктор в пиджаке с потёртыми локтями. Маша поставила торт на стол, рядом — чайник с ромашковым чаем, чашки с тонкими ручками. Нина ахнула, прижав ладони к щекам:
— Машенька, красота какая! Ты волшебница, руки золотые!
— Да ладно, — Маша покраснела, отрезая кусок острым ножом. — Просто старалась.
Виктор взял ложку, попробовал, зажмурился от удовольствия.
— Вкусно, Маша! — он улыбнулся, вытирая усы салфеткой. — Олег, ешь, не сиди как истукан.
Олег отложил телефон, где мигал чат с друзьями, взял кусок, откусил. Потом швырнул его на блюдо, крем брызнул на скатерть.
— Невкусно, — заявил он, встав. — Сладко слишком, приторно. Я пошёл.
Дверь хлопнула, ботинки загремели в прихожей. Маша опустилась на стул, глядя на испорченный торт. Нина положила руку ей на плечо, голос дрогнул:
— Не бери в голову, дочка. Он сам не знает, что теряет.
— Может, и правда невкусно, — Маша шмыгнула носом, теребя край фартука.
— Что ты! — Виктор покачал головой. — Это он дурак, а торт — объедение.
Через неделю Олег вернулся поздно, от него пахло пивом и чем-то сладким — не то духи, не то сироп. Маша сидела на диване, штопала носок — серый, с дыркой на пятке.
— Где был? — спросила она, не поднимая глаз от иглы.
— Не твоё дело, — он бросил куртку на пол, где уже лежала газета. — Устал я от твоих допросов.
— Я просто спросила, — Маша отложила шитьё, посмотрела на него. — Что с тобой, Олег?
— Что со мной? — он шагнул к ней, глаза блестели. — Это с тобой что-то! Всё время нытьё, готовить не умеешь, а ещё торт этот… Гости смеялись, позорище!
— Гости? — Маша нахмурилась, вставая. — Кто?
— Да друзья, — он махнул рукой, чуть не задев лампу. — Показал им фото в чате, сказали — детский сад, а не торт. Крем как пластилин.
— Ты специально меня позоришь? — голос Маши задрожал, она сжала кулаки.
— А что, нельзя правду сказать? — Олег усмехнулся, плюхнувшись в кресло. — Ты сама виновата, нечего было стараться.
Он ушёл спать, громко хлопнув дверью спальни. Маша полночи сидела в кухне, глядя на остатки торта в холодильнике — ягоды смялись, крем осел. Слёзы капали на стол, она вытерла их рукавом.
Через месяц Олег заявил, стоя у плиты с кружкой кофе:
— Маша, я открываю бизнес. Кафе с десертами, элитное.
— Откуда деньги? — она чистила картошку, нож дрожал в руках.
— Возьмём кредит, — он пожал плечами, хлебнув кофе. — Ты подпишешь, у тебя история чистая.
— Я? — Маша уронила нож, он звякнул о раковину. — Это огромные деньги, Олег!
— И что? — он шагнул к ней, поставив кружку на стол. — Заработаем! Торты, пироги, всё лучше твоего. У меня идея.
— А если прогорим? — Маша покачала головой, вытирая руки о фартук. — Я не хочу рисковать.
— Ты мне не веришь? — Олег повысил голос, ткнув пальцем в её сторону. — Эгоистка! Я для нас стараюсь, а ты только ноешь!
— Олег, это безумие, — она прервала его, голос стал твёрже. — Давай хотя бы план составим, посчитаем.
— План? — он фыркнул, схватив куртку. — Ты как моя мать, вечно с планами! Я пошёл, достала.
Дверь хлопнула, шаги заглохли на лестнице. Маша позвонила Нине, теребя край скатерти с пятном от борща.
— Нина Сергеевна, он хочет кредит, — сказала она, глядя в окно на дождь. — Говорит, я подпишу.
— Маш, не соглашайся, — голос свекрови был твёрд, но усталый. — Он уже отца просил, тот отказал. Это бред, дочка.
— А если он прав? — Маша сглотнула. — Может, я зря…
— Нет, — Нина вздохнула. — Ты умница, а он дурак. Береги себя.
Олег вернулся через три дня, с сумкой и запахом тех же духов — приторных, с ноткой ванили. Маша чистила чайник от накипи, щётка скрипела по металлу.
— Я ухожу, — заявил он, бросив сумку в прихожей. — Нашёл ту, что верит в меня.
— А я что, не верила? — Маша встала, щётка выпала из рук. — Я торт пекла, поддерживала, а ты…
— Торт? — он рассмеялся, показав зубы. — Твой торт — позор, Маша. Прощай, живи со своими ягодами.
Он ушёл, хлопнув дверью так, что ваза с тюльпанами дрогнула. Маша подала на развод — тихо, без сцен. Через неделю позвонила Нина, голос дрожал:
— Машенька, я больна. Рак нашли, поздно. Приезжай.
Маша бросила всё, поехала в больницу. Нина лежала под капельницей, бледная, с седыми прядями на подушке.
— Олег не звонит, — сказала она, сжимая руку Маши. — А ты тут. Спасибо, дочка.
Маша осталась — варила супы в термосе, читала Нине старые детективы, пока та не засыпала. Олег явился через месяц, в новой куртке, пахнущей кожей.
— Мам, оставь мне квартиру, — начал он с порога, не глядя на Машу. — Я бизнес открою, кафе.
— Уходи, — Нина сжала руку Маши сильнее. — Всё Маше. Она дочь, а ты — чужой.
— Что?! — Олег побагровел. — Она тебе никто!
— Она мне всё, — Нина закрыла глаза. — Вон.
Олег ушёл, хлопнув дверью палаты. Нина подарила Маше дачу ещё при жизни — маленькую, с яблонями у забора.
— Живи там, дочка, — шепнула она, гладя её по щеке. — Ты заслужила покой.
Нина прожила ещё три года. Маша ухаживала за ней — пекла торты, возила на прогулки в парк. На даче встретила Антона — лесника, высокого, с тёплыми руками и тихим голосом. Он помогал чинить крышу, приносил мёд из леса.
— Маша, торт у тебя — чудо, — сказал он однажды, отрезая кусок. — Не то что в магазине.
Они поженились через год. Олег открыл кафе, взял кредит, но прогорел — десерты никто не брал, слишком приторные. Остался в долгах, один, в съёмной комнате. Маша с Антоном пьют чай на даче, глядя на торт на столе — шоколадный, с малиной, под тёплым светом лампы.
Читайте еще: