Иван вдохнул полной грудью морозный воздух, пропитанный запахом дыма из печных труб, и ощутил знакомую щемящую тоску по дому. Он стоял у покосившейся калитки, наблюдая, как мать, закутанная в старый, выцветший платок, медленно спускается с крыльца. Время, казалось, не пощадило её за эти годы разлуки: лицо избороздили глубокие морщины, спина сгорбилась, движения стали неуверенными. Четыре года – целая вечность. Четыре года он строил гидроэлектростанции в далекой тайге, четыре года гнался за иллюзорной романтикой, а родной дом ждал его, тихо старея под бесконечным сибирским небом.
– Ванечка! – Голос матери дрогнул, и она почти бегом бросилась к нему, крепко прижимаясь к его новой дубленке, купленной специально к возвращению. – Сыночек мой…
– Мам, ну что ты, перестань, – бормотал Иван, неловко поглаживая её по спине. – Вот же я, вернулся. Ты одна?
– Одна, с кем мне быть? Внуки школьники забегали, покормила их, поиграли немного, да разбежались.
– Как там Ленка с Мишкой? – спросил Иван, отстраняясь от матери и смахивая снег с ботинок. Он автоматически поставил метлу в угол крыльца, как делал это в детстве.
– Работают, дети растут, – ответила мать, принимая привезенные сыном подарки. – Завтра, наверняка, придут, как узнают, что ты приехал. Господи, сколько же всего… Откуда столько добра?
– На стройке комсомольской, мам, снабжение хорошее, – с гордостью ответил Иван. – Бери, не стесняйся. Это тебе, а это Лене, Мишке и племяшам.
Мария Петровна смотрела на сына, которому недавно исполнилось тридцать, и сердце её сжималось от боли. Годы летят, а он всё один, всё по стройкам мотается, семью не создает.
– Ваня, – начала она робко, – что ж там такого на этих стройках, чего у нас в деревне нет?
Иван снял дубленку, оставаясь в теплой шерстяной рубашке, пригладил русые, слегка растрепавшиеся волосы и взглянул в небольшое зеркало над комодом.
– Романтика, мам, – с улыбкой ответил он. – Настоящая романтика!
– И зачем тебе эта романтика? – спросила мать, качая головой. – Не пора ли домой насовсем? Тут всё своё, родное… Женился бы, детишек завел…
– Может, и останусь, – протянул Иван, задумчиво глядя в окно. – Может, хватит мне скитаться.
Вечером, как и предполагала мать, пришла старшая сестра Лена с мужем Михаилом и детьми. Накрыли стол, засиделись допоздна, вспоминая детство, рассказывая новости.
– Расскажи, Ванька, что такого на стройках, чего у нас в деревне нет? – с любопытством спросил Михаил.
– Да ты что, Мишка! – рассмеялся Иван. – Там всё иначе: масштаб, размах, душа радуется. Бригада моя – как семья, друг за друга горой. Ну и деньги там, конечно, неплохие.
– А на что, братишка, эти деньги тратишь? – подхватила Лена. – Вон, одет стильно, не как у нас, у тебя прямо городской лоск.
– Какой там лоск? Одежда как одежда. А деньги – не жалуюсь, – отмахнулся Иван. – Не пропиваю, но и в удовольствиях себе не отказываю.
После ухода гостей Иван долго не мог уснуть, ворочаясь в теплой постели. Мысли путались, образы прошлого всплывали в памяти. Он вспомнил, как четыре года назад, во время прошлого приезда, встретил Ольгу Ковалёву, которая была младше его на пять лет. Тогда она показалась ему такой взрослой, серьёзной. Вспыхнули чувства, быстрые и яркие, как летняя гроза. Он был очарован её скромностью, тихой красотой, глубиной её карих глаз. Но уехать пришлось внезапно, друг позвал на новую стройку, и Иван, поддавшись жажде перемен и приключений, оставил Ольгу, пообещав вернуться. Он уехал, оставив после себя лишь горький привкус незавершенности и смутное чувство вины.
Утром, проснувшись от петушиного крика, Иван выбрался из-под теплого одеяяла и, накинув куртку, вышел во двор. Ночью выпал снег, укрыв всё вокруг белоснежным покрывалом.
– Ванечка, куда ты, на холод? – услышал он голос матери.
– Да мне не впервой, мам! – ответил Иван, беря в руки лопату. – Я и в мороз, и в зной работал.
Он энергично расчищал двор, наслаждаясь морозной свежестью и тишиной зимнего утра. Потом вышел за калитку, смахнул снег со старой деревянной скамейки, и легкие снежинки, словно крошечные балерины, закружились в воздухе. Солнце выглянуло из-за облаков, озарив всё вокруг ярким светом.
Мимо шли односельчане, здоровались, кто-то останавливался перекинуться парой слов. Вдруг Иван замер, увидев в переулке молодую женщину с ребенком. Она вела малыша за руку, а тот, закутанный в длинную шубку и светлые валенки, неуклюже ковылял рядом. Иван пригляделся и узнал Ольгу. Мать, подошедшая сзади, тоже посмотрела вслед молодой женщине.
– Мам, а Ольга замужем? – спросил Иван, стараясь придать своему голосу равнодушие.
– Какое “замужем”? – отозвалась мать. – Одна она, сынок у неё растет.
– Забавно… Ребенок есть, а мужа нет, – пробормотал Иван.
Прошло три дня, наполненных встречами со старыми друзьями, семейными обедами и неспешными беседами с матерью. Иван помогал ей по хозяйству, чинил забор, колол дрова, наслаждаясь спокойствием деревенской жизни. Но мысли об Ольге не покидали его. Он видел её образ повсюду: в отблесках солнца на снегу, в узорах на замерзших окнах, в треске дров в печи. Он чувствовал необъяснимую тягу к ней, смешанную с чувством вины и неловкости.
Наконец, набравшись смелости, он решил поговорить с ней. Дождавшись вечера, Иван отправился к почте, где работала Ольга. Он стоял напротив, наблюдая, как в окнах гаснет свет, и сотрудники расходятся по домам. Ольга вышла последней, торопливо натягивая рукавицы.
– Оля! Погоди! – окликнул её Иван. – Не узнала?
Ольга остановилась и, прищурившись, всмотрелась в него.
– Ваня? – неуверенно произнесла она. – Как же не узнать… Ещё когда снег чистил, тебя узнала.
– А прошла мимо… – удивился Иван.
– Так и ты не окликнул. Думала, забыл меня, – тихо ответила Ольга.
– Да нет, узнал я тебя, Оля… – пробормотал Иван, чувствуя, как щеки наливаются краской. – Растерялся немного. Ты с ребёнком была, подумал, может, замуж вышла.
Ольга поправила шаль и, взглянув ему прямо в глаза, спросила:
– Не вышла я, Ваня. Когда ты в прошлый раз приезжал, четыре года назад, помнишь? Ждала я тогда, думала, вернёшься…
– Оля, мы же всё обсудили, – начал оправдываться Иван. – Я сразу сказал, что не останусь, тянуло меня… работа на стройке мне по душе. – Он замолчал, внимательно разглядывая её. – Скажи честно, Оля… замуж не вышла, сын растёт… чей он?
– Ваня, зачем тебе это? – с горечью спросила Ольга. – Уехал ты тогда за своей романтикой… Что тебе теперь до моей жизни?
– Может, потому и не женился, что тебя забыть не смог, – тихо произнес Иван, пытаясь взять её за руку.
– А письма почему не писал? – спросила Ольга, уклоняясь от его прикосновения. – Я же на почте сколько лет, сразу бы твоё письмо увидела…
– Ты сама сказала: раз уезжаю, значит, конец, – повторил Иван. – Оля, правда, хочу знать, чей ребёнок…
Ольга глубоко вздохнула и, глядя ему в глаза, сказала:
– Твой он, Ваня. Сашкой назвала…
На лице Ивана появилась неуверенная улыбка.
– Александр, значит… – прошептал он. – Что ж ты мне не сообщила?
– А ты мне писал? Ни строчки… – с укором произнесла Ольга. – Да и не сразу поняла, позже всё открылось.
– Пойдём, Оля, провожу тебя, – сказал Иван, беря её под руку. – Может, в дом пустишь?
– Проводи, – согласилась Ольга. – Но в гости пока рано. Родителей ошарашишь… Они не знают, что это твой сын, да и Сашка ещё мал, не поймёт.
– Будем вместе жить – поймёт, – уверенно заявил Иван.
– Ты что, останешься? – с надеждой в голосе спросила Ольга.
Иван задумался. В этот момент ему хотелось бросить всё: стройку, романтику, свободу – и остаться здесь, с Ольгой и сыном. Создать семью, построить дом, жить спокойной, размеренной жизнью.
– Останусь, – твердо сказал он. – Хватит мне по стройкам мотаться. Да и мать переживает.
– Если честно, рада я, что ты приехал, – призналась Ольга. – Часто о тебе думала, рядом с Сашкой тебя видела… Дождалась вот…
Проводив Ольгу, Иван вернулся домой окрылённый. Он рассказал матери о встрече и своем решении жениться на Ольге. Мария Петровна, сначала шокированная новостью, постепенно смягчилась и даже обрадовалась перспективе появления внука. Однако она выразила опасения по поводу реакции родителей Ольги и сплетен в деревне. Иван успокоил её, заверив, что всё будет хорошо.
Но судьба распорядилась иначе. На следующий день Ивана вызвали на переговоры в райцентр. Друзья по стройке звонили ему, рассказывая о новой гидроэлектростанции, о грандиозных планах, о тайге, красоте и, конечно же, о романтике. И Иван снова почувствовал знакомый зов дальних странствий.
Вернувшись домой, он долго не мог уснуть, разрываемый противоречивыми чувствами. А утром, собравшись с духом, отправился к Ольге на работу.
– Слушай, не могу я в деревне остаться, хоть и вырос тут… – начал он сбивчиво. – Уезжаю.
Ольга испуганно посмотрела на него, словно читая его мысли.
– Оля, я как устроюсь, напишу тебе, – продолжал Иван. – Заберу вас с Сашкой, будем вместе. Пусть в общежитии поживём сначала, зато семьёй…
– Куда ты меня заберёшь? – тихо спросила Ольга. – Обещал остаться… Я поверила…
– Я не обманываю, – горячо уверял её Иван. – Но пойми, привык я там, как рыба в воде себя чувствую.
– Ладно, Ваня, не держу, – с горечью сказала Ольга. – Но и ты меня пойми: я не могу просто так уехать. Сашка маленький, болеет часто. Отец инвалид, мать за ним ходит… Куда я? Да и привыкла я тут, всё родное. Не поеду.
– Хорошо, давай так: ещё год, и вернусь, – пообещал Иван. – Там сейчас платят хорошо, не хочу упускать возможность.
– Да что мне твои деньги, Ваня? – с отчаянием в голосе произнесла Ольга. – Ничего ты не понял…
Они расстались у почты, где и встретились впервые, оставив друг друга в растерянности и непонимании. История повторилась, словно злой рок насмехался над их судьбами. Иван уехал, уступив зову своей неуёмной натуры, а Ольга осталась ждать, лелея в сердце слабую надежду на его возвращение. Но время шло, и надежда эта медленно угасала, как тлеющие угольки в остывающем костре.
Три года промелькнули, как один день, наполненный шумом строек, скрежетом металла и гулом мощных машин. Иван полностью погрузился в работу, стараясь заглушить в себе голос совести, напоминавший о данном Ольге обещании. Он высылал матери деньги для нее и Сашки, утешая себя мыслью, что выполняет свой отеческий долг. Но в глубине души он понимал, что деньги не заменят отцовской ласки и заботы.
Весной, когда природа просыпалась от зимней спячки, Иван снова приехал в родную деревню. Черёмуха в палисаднике была усыпана душистыми белыми цветами, воздух наполнен ароматом прелой листвы и свежей зелени.
– Редко ты приезжаешь, сынок, – с укором сказала мать, встречая его у ворот.
– Некогда было, мам, – ответил Иван, обнимая её. – Бригада моя в передовиках, аврал за авралом…
– Сынок, седина у тебя первая, рано ведь, – заметила мать, вглядываясь в его лицо.
– Годы идут, – усмехнулся Иван. – Как Лена с Мишкой? Писала, что дети их выше меня вымахали.
– Всё хорошо у них, – ответила мать, вздохнув. – А ты что надумал? Есть кто на примете?
– Есть, да лишь бы не прогадать, – уклончиво ответил Иван. – Как там Ольга?
– А что Ольга? – грустно отозвалась мать и посмотрела в сторону переулка. – Вон она…
По улице проехал мотоцикл с люлькой. За рулём сидел крепкий мужчина, а в люльке – женщина, которая что-то весело кричала ему, смеясь. Они проехали мимо, не заметив Ивана.
– С кем это она? – спросил Иван, чувствуя, как сердце сжимается от нехорошего предчувствия.
– С мужем, – тихо ответила мать.
– Ольга замуж вышла? Почему не написала? – с недоумением спросил Иван.
– А зачем? Обещал через год вернуться, да так и не приехал. Даже в отпуск не наведался, – с укором сказала мать.
– Мам, так вышло… Я ж деньги высылал, чтоб Ольге передала, – оправдывался Иван.
– Она, как за Андрея вышла, от денег отказалась. Андрей Сашку усыновил. Второй год живут, хорошо живут, – рассказала мать.
Иван вскочил, не в силах больше сдерживать волнение.
– Как же так… Это ж мой сын… И Ольга моя, чувствую, что любит меня…
Мать подошла к нему и, положив руку на плечо, сказала:
– Не твоя она, сынок. Не твоя Ольга.
– Слушай, мам, но люди же знают, что это мой ребёнок… – с надеждой произнёс Иван.
– Не знают. Я знаю, да и её родители, – ответила мать.
– Неужели в деревне такое утаить можно? Тут же слухи на каждом углу, – удивился Иван.
– Ты деревню нашу забыл, Ваня. Про Ольгу сплетен нет. Многие догадываются, но молчат, понимают, – объяснила мать.
– А ты, мам? Ты знаешь… и молчишь? Это ж твой внук, – с укором сказал Иван.
– Я подарки Сашке через Ольгу передаю. И молчу. Не хочу ей жизнь ломать. У неё семья теперь. Вырастет Сашка, может, Ольга и расскажет ему про меня, если захочет, – тихо сказала мать. – Пойдём в дом, отдохни, покормлю тебя. Соскучилась я…
Неделю Иван прожил в родном доме, помогая матери и Михаилу по хозяйству. Он пытался принять новую реальность, но чувство упущенного счастья не покидало его. Он видел Ольгу издали, наблюдал за её счастливой семейной жизнью, и понимал, что сам виноват в своей одиночестве.
Перед отъездом он снова оставил матери деньги для Сашки и на обновки для дома. Сидя в автобусе, он смотрел в окно и видел, как Ольга провожает мужа и сына. Они шли, держась за руки, и выглядели абсолютно счастливыми. А Иван понимал, что упустил свой шанс на такое же простое, но глубокое счастье. И в этом одиночестве была только его вина. Водитель прибавил громкость радио, и в салоне зазвучала знакомая песня: «А я еду, а я еду за туманом, за туманом и за запахом тайги». И Иван, словно загипнотизированный этой песней, снова ехал навстречу своей иллюзорной романтике, оставляя позади реальную жизнь, которую он потерял по собственной глупости.