– Ты что там выясняешь, невестушка? – голос свекрови звучит неожиданно близко: я даже роняю отвёртку, когда слышу его за спиной. – Ходишь по дому, шаришь по чуланам, вынюхиваешь?
Я стою на шаткой лестнице, которая ведёт на чердак. Под ногами пыльные ступени, реют мелкие частички, в горле слегка першит. Вот-вот начну чихать. Мне не хочется отвечать грубо, но слова сами слетают с губ:
– Мы просто крышу чиним. Документы не трогала. Успокойтесь.
Она прищуривается, как будто пытается прочитать мои мысли. Губы сжаты в тонкую линию, в руках пучок травы – берёт откуда-то из огорода, видно, готовится там к чему-то. Говорит тихим, но на редкость холодным тоном:
– Я же всё вижу. Думаешь, не знаю, что ты, Лена, хочешь обхитрить, чтобы Гошу на свою сторону настроить? «Половина дома ваша», да? А как же я, старуха? Выжить меня хотите?
– Да никто не хочет вас выживать… – усталость накатывает огромной волной. – Зачем вы так?
Свекровь машет рукой перед лицом, будто отмахиваясь от назойливой мухи:
– Вы такие же, как твой отец, Гоша! – кричит она в сторону, где Гоша вроде бы забивает гвозди. – Сначала поможешь, а потом продашь всё к чёрту и сбежишь.
От её слов у меня внутри словно проворачивается нож. Гоша же из чердака выкрикивает:
– Ма, хватит! Что ты несёшь? Я отец-то никогда не продавал…
Она обрывает его:
– Молчи! Ничего вы оба не знаете. Думаете, если документы на дом у вас, то всё – можно меня выбросить на улицу!
И тут я замечаю, как у неё подрагивают губы. В глазах – злость, но какая-то… неистовая обида. Меня накрывает смятение: может, мать Гоши не сказала всей правды о прошлом?
Свекровь разворачивается и быстрым шагом уходит в огород, не давая нам шанса что-то возразить. Я спускаюсь вниз – голова кружится, словно меня кто-то ударил. В доме всё застывает на несколько томительных секунд: электрический чайник шипит, выплёскивая пар. В комнате, где мы ночевали, всё вверх дном – постель не застелена, наша одежда разбросана. По столу муравьи побежали: кто-то оставил кусок пряника.
Гоша заходит, вытирая пот со лба:
– Лен, я себя чувствую ужасно… Как будто между нами и мамой – пропасть. Она всё время будто проверяет, не хотим ли мы её обмануть. – Он смотрит на меня, и у него в глазах покатились слёзы. – Я не знаю, как всё это исправить.
Я обнимаю его, хотя руки у меня в царапинах от чердачных балок. Внутри растёт тяжесть: надо как-то разрулить, но как? Мать его упорно видит в нас врагов…
И тут за забором раздаётся чужой голос: «Э-ге-гей, Люба, ты дома?!»
Мы не ожидали, что в гости заявится человек, способный перевернуть наши планы с ног на голову. Читать далее...