1979 год, аэропорт «Шереметьево» Борис Найфельд, плотный мужчина с пронзительным взглядом и уже тогда бритым налысо черепом, нервно постукивал пальцами по чемодану. В кармане — единственные документы, дающие шанс на новую жизнь: разрешение на выезд по «еврейской линии». Формально — беженец от религиозных преследований. По факту — человек, успевший за 32 года в Гомеле пройти путь от маляра до «цеховика», обложившего данью полгорода. «Биба, тебе повезло. В Союзе тебя бы ждал расстрел или „вышка“», — шепнул провожающий, оглядываясь на чекистов у паспортного контроля. Найфельд усмехнулся. Он знал: в Штатах его ждет не рай, но хотя бы свобода от КГБ. Приземлившись в Нью-Йорке, Найфельд быстро понял: «еврейская община» на Брайтон-Бич — это не только синагоги и благотворительность. Здесь царил хаос, где бывшие советские граждане, от ученых до уголовников, боролись за место под солнцем. «В Союзе я был „черным“ бизнесменом, здесь стал „русским бандитом“»,* — признавался он позже в