Изначально статья называлась "О скучном, о вечном". На такое название натолкнуло одно незначительное событие. Довелось в.п.с. на днях забрести на страницу одной из коллег по дзен-цеху. Коллега эта куда более продуктивна и, безусловно, куда более заинтересована в результатах своей дзен-деятельности. Судя по бурной переписке с респондентами в комментаторском "подвале", пришла она на сию платформу недавно, азарт еще не растеряла. Страница, казалось бы, по определению интеллигентная. Посвящена она обзору книжных новинок. Но комментарии... О, ужас! Лучше бы их вовсе не было... Лавина желчи, хамства и прямой ненависти завзятых "книгочеев" заставила меня пожалеть о том, что я умею разбирать буквы. Да и вообще, что у меня есть глаза. Конечно, не напрямую на меня все эти барочные каскады "народного гнева" пролились. Но до сих пор, знаете ли, хочется отмыться. Видимо, некоторых авторов красноречивее всего характеризуют его читатели...
Так и задумаешься в очередной раз о том, "что такое хорошо и что такое плохо". В том смысле, что плохо, наверное, когда на странице – сколько бы автор ни написал, сколь тщательно ни выбирал и ни вынашивал он темы публикаций и способы их раскрытия –стоит гнетущее пифийское молчание.
Просмотров мало.
Количество комментариев стремится к отрицательным числам.
И при этом, оказывается, больше 100 (sic!) подписчиков. Мы, конечно, за #тыщеймиллиондонеба не гонимся, но где вы, 141 подписчик?
Непонятно, в чём дело. Всё настолько плохо? Что уже и говорить не о чем? Или настолько хорошо? Что остается только благоговейно, сняв шляпу, молчать? Или вообще никак?
В общем, "Отзовитесь, горнисты!" (была такая радиопередача в моем детстве).
Видимо, совсем скучно...
А с другой стороны – это и хорошо! Пусть будет тихо и скучно. Зато без скандалов.
Я, знаете ли, очень не люблю этих скандалов.
Пусть всё это низание букв не претендует на полет мысли, на воплощение общественных запросов, на обширный охват аудитории. Пусть темы и их освещение кому-то кажутся заунывными, академичными и дидактичными. Зато в аудитории стоит благоговейная тишина.
Правда?
Как в библиотеке.
Или как в... вы поняли, где.
Ну да ладно. Переходим к основному повествованию.
И посвящено оно сегодня, пожалуй, самой "скучной" и хрестоматийной – из всех возможных в "Вечернем лектории"– теме:
Рафаэлло Санти ( 6 апреля 1483, Урбино, Умбрия, Италия – 6 апреля 1520, Рим, Италия) - итальянский живописец, график, архитектор, один из крупнейших представителей художественной культуры Высокого Возрождения.
6 апреля отмечается день его рождения. Этот же день в календаре - день его смерти. Какая классическая симметрия и классическая завершенность, какой порядок - даже в таких, казалось бы, непредсказуемых вещах!
- Художник - канон.
- Художник - эталон.
- Художник - вершина.
Четыре века эти постулаты не подвергались сомнению.
В биографии и в творчестве этого мастера нет ничего скандального, или надрывно-трагического – как бы ни искали любители сенсаций – за исключением того, что он умер так рано и сделал так мало.
Мало?!
Вся последующая история искусства, литературы и эстетической мысли - да и вообще мировой культуры - доказывают совершенно обратное. Четыре века, с 16 по 19, имя Рафаэлло Санти было синонимом совокупности всех мыслимых человеческих и творческих достоинств, собранных воедино. Синонимом "высокого искусства", гармонии разумного и чувственного, графического и живописного начал, рисунка и колорита, мощи и грации; очищенности от всего наносного, случайного, излишне развлекательного, или потрафляющего низменным инстинктам. Имя Рафаэля служило тем маяком, на свет которого стремились многие поколения творцов и ценителей прекрасного. Практически вся европейская – и, в том числе русская – живопись поверяла себя "по Рафаэлю".
Не хотелось бы брать на себя в стотысячный раз роль Рафаэлева биографа и аналитика его творческой манеры, ее эволюции; становиться открывателем давно всем известных фактов и сеятелем на вытоптанном поле. Жизнь и творчество этого художника давным-давно целиком и полностью изучены, канонизированы (во всех смыслах), описаны в многочисленных монографиях о нем самом и комплексных трудах, посвященных Эпохе Возрождения. И пересмотру не подлежат. А посему нам остается только тихо созерцать и пытаться раз от разу всё глубже, яснее и свежее осмыслять и прочувствовать сотворенное им.
Стоит, тем не менее, подчеркнуть, что никто из художников не удостаивался такой всеобщей любви, такого уважения, как Человек и Мастер (мнение Микеланджело о Рафаэле – не в счет); так не был обласкан всевозможными сильными мира сего и не почитался всеми, кто его знал, как посланец мира иного. Подобно конгениальным ему и вечно сравниваемым с ним Моцарту и Пушкину, он прожил так мало и сделал так много для всех (и ЗА всех) последующих поколений творцов. Именно по вехам его жизни и творчества сверяют становление, расцвет и окончание периода Высокого Возрождения. Некоторые исследователи договариваются до того, что считают дату смерти Рафаэля днем завершения Высокого Возрождения. И началом Возрождения Позднего и всех, связанных с ним сложных, во многом кризисных, явлений в культуре всей той эпохи.
С ним сравнивали и сравнивают до сих пор. У него бесконечно учились и продолжают учиться. Ему подражали и продолжают подражать. От него отталкиваются, с ним спорят, ему противоречат. Но уже не как юноше с ангельским характером и дьявольской кистью, а как с природным явлением. С горными вершинами, с цветом неба, с красотой и порядком Замысла Бъжья...
Многие поколения его хвалили и хулили – от бессилья сделать нечто рядом, или сверх сделанного им. Как водится, века неуёмного восхваления единомоментно сменились горьким и столь же неумеренным и несправедливым скепсисом. Преклоняться перед Рафаэлем (как, впрочем, перед любыми авторитетами) однажды стало совсем немодно. Все сразу бросили это занятие, объявили любые соревнования с корифеями прошлого бессмысленными и пошли – каждый своей дорогой. Именно этот момент, когда каждый художник объявил себя, независимо от объективных данных, равным Рафаэлю – в своей непохожести на него – можно считать отправной точкой заката классического мирового искусства.
Кто бы и что бы там ни говорил за, или против Рафаэля но и его самого, и его искусство канонизировали. Его канонизировала церковь, его канонизировал мир.
Его святые образы почитались эталонными, всецело соответствующими церковному канону священных изображений.
По смерти Рафаэлло Санти был причислен к лику блаженных (beati).
До него среди художников подобного удостаивался только фра Джованни да Фьезоле (фра Беато Анжелико).
А после него – Гвидо Рени.
Таким образом, эти три мастера 15, 16 и 17 веков сформировали триаду божественных художников.
***
Так совпало, что на день,следующий после рождения Рафаэля (он же, напомню, день его смерти), приходится православное Благовещение Пресвятой Богоматери по новому стилю.
Совпадение? Как знать...
Однако, как бы то ни было, Светлому Празднику хотелось бы, коли уж так совпало, посвятить никакие иные образы Богородицы, Девы Марии, Мадонны, как те, что написаны "божественным Рафаэлем"...
Написал в.п.с. статью, оснастил ее репродукциями и переделал первоначальное название. Нет! Всё-таки это ничуть не скучно - писать и думать о Вечном!
_______________________________________________________________
Читайте книги, господа! Всматривайтесь пристально в произведения искусства - в музеях, или на репродукциях - и думайте о них!
_______________________________________________________________
Автор благодарит читателей за внимание и терпение.
В статье использованы изображения из общедоступных источников.