"Кто боится темноты – тот боится собственных мыслей," – любил повторять мой отец. Но в ту ночь я понял: иногда тьма прячет не только наши страхи, но и то, чего мы не готовы понять.
Мы с женой Мариной переехали в старый особняк на окраине города. "Свежий воздух – это как глоток правды для души," – убеждала она меня, распаковывая коробки на кухне. Я же, глядя на пыльные шторы, только хмыкнул: "Правда хороша, пока соседи не начинают стучаться."
Первая неделя прошла спокойно, если не считать того странного чувства, будто за нами кто-то наблюдает. Знаете, как бывает: кажется, что взгляд можно почувствовать кожей, словно прикосновение невидимой руки. Особенно это чувство усиливалось по вечерам, когда мы сидели в гостиной. Огромное эркерное окно, некогда гордость дома, теперь казалось мне не украшением, а глазом, который не мигая смотрит внутрь. "Окна – это зеркала души дома," – подумал я тогда, и от этой мысли стало еще неуютнее.
"Может, задернем шторы?" – как-то вечером предложил я.
"Зачем? Здесь так красиво!" – ответила Марина, поправляя цветы на подоконнике.
Но однажды ночью всё изменилось. Проснувшись от жажды, я проходил мимо окна и замер. За стеклом, там, где должен был быть пустой сад, стояла фигура. Точнее, силуэт – его было едва видно в лунном свете.
"Марина, вставай," – тряс я жену. "Там кто-то есть!"
"Что? Где?" – сонно пробормотала она.
"За окном!"
Мы оба подошли к окну, но сад был пуст. Только качели медленно покачивались, хотя ветра не было.
"Тебе показалось," – зевнула Марина. "Иди спать."
"Я точно видел..." – начал было я, но она уже вернулась в постель.
На следующую ночь история повторилась. Снова этот силуэт, только теперь он стоял ближе к дому. Я включил наружное освещение – никого. Датчик движения тоже молчал.
"Это просто твои страхи," – сказал я себе. "Как говорится, страх – это тень разума."
Но третьей ночью произошло нечто, что изменило всё. Мы с Мариной смотрели фильм, когда услышали странный звук – будто кто-то осторожно царапал стекло.
"Ты слышала?" – спросил я.
"Да," – её голос дрожал. "Это ветка?"
"У нас нет деревьев так близко к дому."
Мы подошли к окну. За стеклом была тьма, но что-то явно двигалось в ней. Что-то большое.
"Включи свет," – шепнула Марина.
"Уже включен."
И тогда это произошло. Лицо появилось внезапно – буквально в нескольких сантиметрах от стекла. Бледное, с пустыми глазницами, оно прижалось к окну. Мы оба закричали.
"Что это было?!" – Марина вцепилась в мою руку.
"Не знаю. Но это не человек."
На следующее утро я решил исследовать территорию. Подойдя к тому месту, где вчера было лицо, я заметил странные отметины на земле – будто кто-то таскал что-то тяжелое.
"Странно," – подумал я вслух. "Почему же камеры наблюдения ничего не зафиксировали?"
"Какие камеры?" – раздался за спиной голос Марины.
"Те, что я установил первую неделю."
Она побледнела: "Ты же не говорил, что установил камеры!"
"Говорил. В первый же день."
Мы поспешили к компьютеру, но записи за все ночи были пусты – просто черный экран. Как будто кто-то или что-то могло стирать их.
"Знаешь что," – Марина обняла себя руками. "Может, нам стоит поговорить с соседями?"
"Хорошая идея," – согласился я. "Лучше знать, во что мы вляпались."
Старушка из соседнего дома встретила нас на пороге. Её лицо помрачнело, когда мы показали фотографию нашего дома.
"Вы живёте в доме с привидениями," – прошептала она. "Мой муж работал там сторожем много лет назад. Рассказывал, что видел, как кто-то выносит тела через это окно."
"Тела?" – переспросил я.
"Да. Говорили, что здесь был подпольный морг во время войны. И что некоторые... так и остались."
Вернувшись домой, мы долго сидели молча. За окном сгущались сумерки.
"Может, продадим дом?" – тихо спросила Марина.
"А смысл? Кто купит дом с такой историей?"
В этот момент свет погас. А когда включился генератор, за окном снова было лицо. Теперь их было два.
"Знаешь что," – сказал я, взяв телефон. "Пожалуй, позвоню экзорцисту."
"Ты серьезно?" – Марина смотрела на меня так, будто я предложил вызвать Деда Мороза.
"А у тебя есть идеи по лучше? Ты видела их лица?"
Пока я искал номер отца Георгия – местного священника, который, по слухам, занимался подобными делами, Марина нервно ходила по комнате.
"А что если это просто... не знаю, какие-нибудь атмосферные явления?" – её голос дрожал.
"Милая, атмосферные явления обычно не имеют глаз и рта," – ответил я, прижимая телефон к уху.
Отец Георгий согласился приехать только утром. "Нечисть предпочитает ночь," – пояснил он загадочно.
Тем временем за окном началось что-то невообразимое. Силуэтов стало больше – теперь их было пять или шесть. Они медленно перемещались вдоль стекла, словно изучая нас.
"Знаешь, что самое страшное?" – прошептала Марина, забираясь с ногами в кресло. "Они не отражаются."
"Что не отражается?"
"Их тени. Включи фонарик – они не отбрасывают тени на землю."
Я направил свет фонаря на окно. Она была права – ни одного силуэта на снегу. Только наши собственные тени четко вырисовывались на белом покрывале.
"Это невозможно," – пробормотал я, чувствуя, как холод расползается по спине. "Все что-то отбрасывает тень..."
Утро показалось вечностью. За окном медленно светлело, и фигуры начали растворяться в сером рассвете. Когда первые лучи солнца коснулись сада, всё стихло.
Отец Георгий приехал около десяти. Высокий седой мужчина с проницательным взглядом внимательно осмотрел дом.
"Здесь много боли," – произнес он, проведя рукой по оконной раме. "Этот дом был свидетелем многого."
"Вы можете помочь?" – спросила Марина.
"Давайте посмотрим," – он достал старую книгу молитв. "Но знайте: иногда то, что мы называем нечистью, – это просто души, ищущие покоя."
Весь день мы провели в подготовке. Отец Георгий объяснял нам каждое действие: почему нужно было именно три свечи, почему соль должна быть крупной, почему обряд лучше проводить на закате.
"Страх – это то, на чем паразитируют темные силы," – учил он нас. "Главное – сохранять спокойствие."
Когда стемнело, мы начали обряд. Первые полчаса ничего не происходило. Но когда отец Георгий дошел до главной молитвы, окно внезапно задрожало, хотя ветра не было.
"Они здесь," – прошептал священник.
За стеклом снова появились силуэты, но теперь они были размытыми, нечеткими. И вдруг одно из лиц прижалось к стеклу – оно было совсем близко, и впервые я увидел его глаза. Они были полны такой муки и отчаяния, что у меня перехватило дыхание.
"Не надо бояться," – спокойно произнес отец Георгий. "Мы можем помочь вам."
Фигуры замерли. Потом одна из них подняла руку, указывая на что-то за домом.
"Они хотят, чтобы мы пошли туда," – понял я.
"Да," – кивнул священник. "Похоже, это важно."
На следующее утро мы начали раскопки там, куда указывали силуэты. На глубине метра мы нашли старый деревянный ящик. Внутри оказались документы и фотографии – свидетельства того, что здесь действительно был подпольный морг во время войны.
"Теперь я понимаю," – сказал отец Георгий. "Они не могли уйти, потому что их истории остались нерассказанными."
Мы организовали официальное перезахоронение найденных останков. После этого видения прекратились, но иногда, в тихие вечера, я все еще чувствую чье-то присутствие за окном. Только теперь оно кажется скорее благодарным, чем угрожающим.
"Знаешь," – сказал я как-то вечером Марине. "Иногда страх – это просто непонимание. Когда узнаешь правду, даже самое страшное становится... простым."