Вера Серафимы. Глава 15
— Папа сразу ушел на фронт, Володя тоже, а я осталась совсем одна, — продолжила рассказ Серафима, не глядя на Владимира. — Тетя Люся, Володина мама, пошла работать в госпиталь, я тоже с ней. Там работы много было… для всех. Мой одноклассник Петька Воронин тоже там работал, истопником. Чуть позже я перешла жить к тете Люсе: вместе легче. Через неделю наш город заняли фашисты… появилось подполье. Мы с тетей Люсей… ну в общем… партизанили мы. Я связная была. Кое-какие сведения тете Люсе кто-то передавал, ну а мы дальше… Я не знала всей цепочки. Только потом, после войны уж все узнала… Что директор нашей школы тоже в подполье была, две санитарки из госпиталя, сосед наш дядя Коля, старик совсем. Убили его тоже… и еще многие…
У Владимира от удивления глаза чуть не поползли на лоб. Ну никак он не ожидал, что эта маленькая, хрупкая женщина, чуть выше его Аленки, внесла свой вклад в победу, да еще и в возрасте четырнадцати лет.
— В сорок четвертом тетю Люсю убили, — меж тем продолжила Сима, — а должны были меня… так получилось. Я заболела тогда сильно: температура высокая, сил нет совсем, подняться с кровати не могла, не то что идти, а надо было к связному на очень важную встречу. Тетя Люся на дежурстве была… В общем, она вместо меня… а там провокатор… ее пытали… глаза выжгли, волосы выдернули. Она никого не выдала. А потом на площади повесили, полуголую. Я видела…
Сима низко опустила голову, замолчала. Володя тоже молчал. Ему очень захотелось обнять эту почти еще совсем девчонку, которая так хлебнула в детстве! Как взрослая баба!
Да что там! Как настоящий солдат на фронте. Да она ли одна! Сколько их было, тайных героев! Володя тихо сказал:
— Светлая память всем, ковавшим победу. И тем, кто совершил подвиг, известный миру, и таким, как эта простая советская женщина… Людмила Нистратова.
Сима не сдержалась, и горячие слезы обожгли щеки.
Она отдышалась, чуть успокоилась и, когда смогла говорить, продолжила совсем тихо:
— Потом пришел с фронта Володя, а мой папа не пришел. Он погиб двенадцатого мая сорок пятого в Берлине. В июне мне исполнилось восемнадцать, и мы с Володей поженились. Через год у нас родилась Верочка. Два года назад моего мужа не стало: он умер от ран. Было четыре ранения. Последнее — тяжелое. Очень мучился…
— Вы любили его? — осторожно спросил Володя.
— Да, — тихо ответила Сима. — Я и сейчас люблю его. Я все время рассказываю Вере о нем, чтобы не забывала, храню фотографии. Да немного их совсем. Две довоенных, и одну с фронта прислал… а после войны только одна фотография… свадебная.
Надолго замолчали, и этим молчанием они поминали тех, кто уже никогда не увидит такую метель, которая бушевала вокруг них, и не дождется, когда придет долгожданная весна, и заблестит солнышко, и яркими шелковыми лоскутками выскочат первые листочки… зацветет сирень… созреют яблоки, заколосится пшеница.
— Метель вроде стихает, поедем потихоньку, — тихо сказал Володя. — Попробуем.
Мотор завелся почти сразу. Повезло, недолго простояли.
Сима обратила внимание, что снежное покрывало не было уже таким плотным — оно будто бы стало ветхим и полупрозрачным.
— Значит, вы тоже воевали, — задумчиво проговорил Владимир. — Страшно было?
Серафима пожала плечами:
— Я не думала об этом. Давали задание, я выполняла. Как в школе.
— А учителем как стали? — сменил Володя тему.
— В сентябре сорок пятого в педучилище поступила. После окончания в школе работала, директор у нас хороший был. Фронтовик. Сказал: дальше учиться надо. Ну я и послушалась его, Володя поддержал. На вечернем окончила мехмат. За Верочкой все соседки приглядывали, — улыбнулась Сима.
— Хорошая профессия! Очень нужная. Вы молодец, Серафима Андреевна. А я вот завяз в деревне. Даже Мишка выучился на зоотехника, а я… — Володя махнул рукой. — Она ведь хорошая, вы не думайте. Детей наших любит, а дети ее.
Сима поначалу даже не поняла, о чем он, — вдруг такой резкий переход на другую тему.
— И где она берет самогонку? Загадка! Не могу вычислить! Ведь наливает же ей кто-то! Кто? В сельпо Райка водку сроду ей не даст. Сестра она мне двоюродная. Знает нашу беду, жалеет меня, помогает маленько, когда Зинка… я сам плохо справляюсь. Особенно, если страда. В общем, остается только самогон. Дома не держу, сам ни капли не употребляю. Серафима Андреевна, спасибо вам, что прибежали тогда… замерзла бы она насмерть. Не первый раз уже. Прошлой зимой Васька Лавров приволок ее. Она ж ничего не помнит потом. Спрашиваю ее утром: «Ты зачем в школу поперлась?» Луп-луп глазами. Да еще и обругала. Только мне беспокойно, Серафима Андреевна. Шальная она, как напьется, и уследить я не могу. Вот и в тот день: пошла ж до матери своей, а завернула в школу от нее, да пьяная уже. Мать в жизни не нальет. Где, как, у кого? Серафима Андреевна, Зина сама никогда не сплетничает и сплетен не слушает. Спокоен я был до того дня, а теперь… нет больше покоя, не стало. Все время думаю! А ну как навредит вам? Ну не на цепь же мне ее сажать!
Серафима слушала Володю и понимала, как он жестоко страдает от жены-пьяницы, а теперь еще и от страха за нее и за Верочку.
— Володя, мы так привыкли к деревне. Ребятишки такие хорошие, да видно уезжать придется. Накрутят бабы ее! Уже накрутили. Она вечером под моими окнами ходила, Верочку напугала. Чего хотела?
— Я все время об этом думаю. Хотела бы стекла перебить — сделала бы это, поговорить с вами — тоже… Слава Богу! — воскликнул вдруг Володя. — На большак выехали.
— Правда? — обрадовалась Сима. — Ну и хорошо. Сейчас книги заберем — и домой. Все будет хорошо, Владимир, не волнуйтесь.
— Серафима Андреевна, а вы насчёт того, что уедете… Вы и вправду так решили?
Сима впервые за всю поездку посмотрела на Володю открыто, не пряча глаза, он же глядел только на дорогу.
— Воздух везде чистый, и школы везде есть, — ответила она уклончиво.
…В деревню вернулись ближе к вечеру. Книги разгружать Володя позвал Степку.
— Идите домой, Серафима Андреевна, сами справимся.
— Да, идите! — поддержал и Степан отца. — А то Вера уж два раза прибегала, про вас спрашивала: не вернулись ли.
— Вера? — удивилась Сима. — Да откуда ж она знает, что мы вместе?
— Не знаю! — пожал плечами Степа.
Сима многозначительно посмотрела на Володю, тот лишь опустил голову.
… — Веруська, зайка, а ты откуда ж узнала, что мы с дядей Володей в город поехали?
— Мы так волновались, тебя долго не было. Бабуля и сказала мне сбегать к Аленке, узнать, приехал ли ее папа. Мам, я даже два раза бегала.
— А бабуля откуда узнала?
— Не знаю, — пожала плечами девочка.
Сима вопросительно посмотрела на Семеновну. Та лишь руками развела:
— Степка до мене прибегал, говорит: мать послала узнать — приехала ты иль нет. Он в школу — там заперто у вас, — он до меня. Волновались оне так жа, как и мы с Верочкой. А ужо откудава Зинка узнала… — Семеновна снова развела руками.
Серафима тяжело вздохнула:
— Ну что ж, я уж практически привыкла к сплетням.
Ночевать снова остались у Семеновны, а ближе к вечеру следующего дня прибежал мальчишка:
— Серафима Андреевна, Николай Алексеевич просит вас подойти к нему.
…— Серафима Андревна, приветствую. Слыхал, слыхал о ваших мытарствах.
— А вы как, Николай Алексеевич?
— А я чегой? Брат до большака довез на телеге севодни, а там с попуткой подфартило. Послушай, Андревна. Мы тут чегой с Анной Федоровной подумали. Давай-ка переезжайте в дом Гордей Гордеича. Родственники вы ему. Дом протопим, вещички ваши перенесем. Кой-чегой там подделать надоть. Да ребята помогуть. Андрей Иванов… Демьяна попросим. Они мастеровые. Не откажуть. А в вашей комнате в школе — библиотеку устроим. Книг-то вона сколь таперича. Куды ж их? Тута негде, да и неудобно робятам сюды. А? Как думашь?
Сердце Серафимы гулко забилось, будто предчувствуя беду, а ее и звать не надо: ведь споро ходит.
Татьяна Алимова
Все части здесь⬇️⬇️⬇️