Светлана приехала в Москву с одним чемоданом и твердым намерением начать жизнь с чистого листа. За плечами — развод, взрослая дочь, которая осталась жить с бабушкой в Саратове, и сорок прожитых лет, половина из которых прошла в ожидании перемен. В столице она устроилась продавцом в сетевой магазин на окраине — работа не мечта, но стабильная.
Коллектив был женский, сработавшийся и с укоренившейся иерархией. Светлану сначала приняли настороженно, но она быстро влилась: не скандалила, подменить могла, чайник кипятила по расписанию.
Однажды, протирая стеклянную витрину, Светлана услышала разговор Ольги и Ларисы у кассы.
— Видела, Серёжа опять приходил. Опять с перегаром, — фыркнула Ольга, пересчитывая сдачу.
— Да он уже полгода как в запое. Мамка его умерла, вот он и поехал кукухой, — ответила Лариса. — Квартира у него есть, дача в Подмосковье. Только кому это надо, если он как бомж?
— Ага, вонючий весь, в мятом пуховике. А раньше нормальный был, интеллигент вроде...
Светлана не подала вида, что подслушала. Но имя — Сергей — осталось в памяти. Через пару дней она увидела его. Среднего роста, с неопрятной щетиной и глазами, в которых плескалась пустота. Он купил бутылку дешёвого вина и пару пачек лапши быстрого приготовления.
— Сдачи не надо, — пробурчал он и пошёл к выходу, покачиваясь.
Светлана долго смотрела ему вслед.
Прошло две недели. Однажды вечером, в середине смены, когда покупателей почти не было, она увидела его снова.
— Здравствуйте, — сказала она ему, как старому знакомому.
Он посмотрел на неё с удивлением.
— Добрый... день.
— Вы ведь Сергей, верно?
— Да, — кивнул он подозрительно. — А вы меня откуда знаете?
— Слышала, как девочки говорили. Про вашу маму... Мне жаль.
Он промолчал.
— Хотите чаю? У нас тут в подсобке есть. Просто... поговорим?
Он не сразу, но кивнул. С того вечера начались их странные разговоры. Она выслушивала его, говорила мало, но с теплотой. В нём что-то было — что-то несчастное, но не безнадёжное.
Постепенно она стала заходить к нему в квартиру — сначала принесла еду, потом помогла помыть окна. Он не сопротивлялся. Однажды она сказала:
— Слушай, а может... Ну его, это всё? Брось пить. Дача у тебя, домик. Поехали туда, я помогу.
— На дачу?.. Один? — он моргнул.
— Я буду приезжать. Будем жить по-человечески.
— А зачем тебе это?
— А может, мне просто тоже не хочется быть одной.
Весна принесла перемены. Сергей уехал на дачу. Светлана навещала его, привозила продукты, убиралась. Она поставила условие: «Хочешь, чтобы я была рядом — завязывай с алкоголем». Он колебался, но согласился. Не ради нее, а, скорее, ради надежды на другое будущее.
Через два месяца Сергей был не узнать. Волосы подстрижены, лицо — свежее, взгляд — ясный. Он стал копать огород, чинить старый сарай, завёл кота.
— Ты просто чудо, Света, — говорил он ей, глядя в её глаза. — Я ведь и жить-то перестал. А теперь просыпаюсь и думаю: что бы ещё посадить?
Она улыбалась.
— Вот видишь. Слепила тебя из того, что было.
— Как Пигмалион?
— Нет, как хозяйственная баба с опытом.
Осенью, неожиданно для всех, Светлана пришла на работу не одна — с мужчиной. Чисто одетый, подтянутый, с пронзительно голубыми глазами.
— Девочки, знакомьтесь. Это мой муж, Сергей.
В магазине повисла тишина.
— Так это же... — начала было Лариса, но осеклась.
— Ага, — кивнула Светлана, не скрывая улыбки. — Тот самый... Но теперь — мой любимый муж.
Ольга захлопала ресницами.
— Так он же... пил раньше?
— Ну и что? Теперь не пьёт. Любит грядки и варит лучший борщ в Подмосковье. Я его слепила из того, что было. Завидуйте молча.
И они завидовали. Молча. Потому что, несмотря на всё, выглядела Светлана счастливой. Настоящей. А разве это не главное?