Дом, в котором в настоящее время располагается музей Севастопольского подполья, построен в 1905 году и до 60-х годов прошлого века был жилым.
Во время немецко-румынской оккупации города в этом доме жил участник обороны Одессы и Севастополя, руководитель Севастопольского подполья, Герой Советского Союза, Василий Дмитриевич Ревякин, а также действовали штаб и типография Коммунистической подпольной организации в тылу немцев.
А 4 октября 1967 года по инициативе и при активном участии ветеранов подпольного и партизанского движения города, здесь был открыт Дом-музей.
Вход в музей выглядит как вход в обычный дом того времени, в сенях которого можно увидеть вещи той эпохи.
Корзину, в которой носили не только еду, но и листовки, и даже оружие, «беспроводной» утюг, примус и ведра для воды, которые делали на Севастопольском морском заводе.
Такие ведра было удобно носить на коромысле.
И вот мы вошли, представили, что умылись с дороги, посмотрелись в зеркало
и прошли в комнату.
Но сначала немного истории.
Летом 1942 года после восьмимесячной обороны Севастополь пал под натиском немецко-фашистских захватчиков. На стенде
представлены копии номеров профашистской газеты «Голос Крыма» за 2 и 3 июля 1942 года со статьями «Севастополь пал» и «Германскими войсками взята сильнейшая в мире крепость Севастополь».
А вот такие объявления на трех языках (немецком, русском и украинском) были развешаны по всему городу.
В них говорилось о новом порядке, и жирным шрифтом было выделено, что
Солдаты вооруженных сил Германии не являются завоевателями, а являются освободителями от преступного и кровожадного режима. И с их приходом наступает время безопасности и порядка.
И эту «безопасность и порядок» жители Севастополя ощутили сразу же. На стадион, который уже на моей памяти трансформировался в рынок «Чайка», 12 июля 1942 года согнали порядка 4 тысяч жителей Севастополя не славянской национальности, якобы для расселения по Крыму. Каждый человек должен был написать на листке бумаги свой адрес и приложить ключ от квартиры, после чего их всех расстреляли. Вот эти вещи были найдены на месте расстрела мирных жителей.
Женские гребни, женская и детская обувь…
Для того, чтобы люди не получили альтернативной информации об «освободителях», населению было приказано сдать все радиоаппараты и детали к ним. Да, информационная война – это далеко не современное изобретение.
По городу были развешаны объявления, которые зазывали женщин и девушек на работу в Германию, так сказать на строительство новой жизни, причем им обещали не только работу, но и жилье и даже культурную программу. И удивительно, но целых двести человек на это клюнуло. Конечного, в масштабах 112-тысячного города это немного, но тем не менее.
Хотя… моя прабабушка рассказывала, как ее отговаривали ехать в эвакуацию ее же соседки, уверяя, что немцы это «культурные европейцы и никакого вреда от них не будет» (цитата не точная, конечно, но смысл передает). Что-то мне это сильно напоминает… ну, например, стоны либералов о том, что «пили бы сейчас баварское». Кстати, чтобы закрыть тему с наивными (сформулирую так) соседками, не могу не упомянуть о том, что одна из них потеряла ноги, когда «культурные немцы» бежали из Севастополя в 1944 году, прикрываясь мирным населением.
Но таких наивных всё же было не очень много, поэтому добровольцы закончились очень быстро и в дальнейшем строителей «тысячелетнего рейха» набирали во время облав и угоняли в Германию силой.
Это рабочая куртка Георгия Васюкова.
Его угнали в Германию, когда ему было 14 лет, и он прошел два лагеря смерти: Маутхаузен и Дахау.
Рядом с курткой в верхней части стенда расположена фотография Тани и Лёни Кобус, которых вместе с их мамой угнали в Германию на торфоразработки. Эту фотография хранилась у их отца в кармане гимнастерки всю войну, причем, когда он освобождал города в Европе, он даже не догадывался, что его семья находится в нескольких километрах от него.
А ниже фотографии семьи Давыдовых, в которой было семеро детей. Их тоже угнали в Германию 5 мая 1944 года, за четыре дня до освобождения города. Как я уже упоминала, в самые последние дни перед освобождением Севастополя немцы стали массово угонять людей – их размещали на верхних палубах кораблей, а в трюмах и на нижних палубах размещались немцы и военная техника. Расчет был на то, что наши не будут стрелять по гражданским.
А вот еще несколько образцов принесенного на нашу землю «порядка».
Те, кто владел рабочими специальностями, были обязаны в течение трех дней зарегистрироваться на бирже труда. Не зарегистрировавшихся не допускали к работе, а за вынужденное «тунеядство» их ждало наказание, причем не лишение квартальной премии на 10 процентов.
На витрине представлены колодки – орудие пыток, применявшееся для военнопленных и «саботажников».
Платили за работу вот такими деньгами, которые выпускались специально для оккупированных территорий и не были обеспечены ничем.
Рабочий получал в месяц 250 – 300 таких бумажек и мог на них купить на рынке или 5−6 буханок хлеба, или 300 грамм сала, или два десятка яиц. Подчеркиваю, за эти деньги купить можно было лишь один из упомянутых продуктов.
Разумеется, в таких условиях выживать было нереально. Люди пытались менять ценные вещи на продукты, но ценности были далеко не у каждого. Так что выкручивались как могли.
Это ручная мельница и большая ступа,
которую сделал Михаил Шанько.
С помощью этой нехитрой техники можно было изготовить муку из различных корней, лебеды и даже картофельных очисток. Лепешки из этой муки были невкусными, но они помогали не умереть с голоду.
А под купюрами на стенде можно прочесть еще одно объявление:
Вода в этом источнике только для немецких солдат. Русские, берущие отсюда воду, будут расстреляны.
Кстати, у меня сразу же возник вопрос: а почему не отравили источник? Наши бы точно не пострадали от этого акта диверсии.
Но на этот вопрос я ответа не получила, мне просто сказали, что я опасный человек (а то я этого не знала 😉). Но о массовых отравлениях немцев в нашем городе я что-то не слышала, так что можно сделать вывод, что тогда эта мысль никому в голову не пришла.
Кроме всего прочего, в Севастополе несколько лагерей военнопленных. Один из них назывался Лазарет, потому что в нем содержались больные и раненые и находился в здании бывшей тюрьмы на площади Восставших.
Необходимо отметить, что тюрьма в свое время была рассчитана на 400 заключенных, а в нее поместили 5 тысяч человек и в первые дни им не давали ни еды, ни воды. Смертность в Лазарете была до 500 человек в день.
Об этом говорится в записке, которую один из заключенных выбросил в окно:
Дорогие друзья, папаша, мамаша, сестрица, к вам обращаюсь за помощью. Если вам представится возможность, принесите покушать, что-нибудь. Вашу помощь в такую тяжелую минуту не забуду в своей жизни. Сам из города Курска, 36 лет, по специальности инженер паровозного хозяйства, вызывайте Федотова Платона Федотовича.
Гитлеру докладывали, что сопротивление в Севастополе подавлено, но это совершенно не соответствовало действительности..
На этих фотографиях изображены Володя Мацук и Николай Лялин,
школьники, которые наотрез отказались работать на немцев. Их повесили во дворе школы и не разрешали снимать тела неделю. Сюжет картины кисти Михаила Кобыленко как раз навеян этим происшествием.
Разумеется, было и более активное сопротивление – люди постепенно организовывались.
Павел Белов работал сапожником немецких мастерских и помогал людям бежать из лагеря военнопленных, а потом беглецов укрывали жители Севастополя. Например, у Анны Ерёменко
был дом на улице Восставших, под которым проходили галереи подземной минной войны еще времен первой обороны Севастополя.
Этнический немец Кондрат Фок работал начальником паспортного стола полицейского участка на Корабельной стороне,
и помог очень многим людям, выдавая им фальшивые документы.
На 35-й батарее даже была надпись: «Живы будем, Фока не забудем». К сожалению, эту надпись или просто не показывают во время экскурсии по 35-й батарее, или она просто не пережила создание музея.
Но основную группу сопротивления организовали Сильников, Терещенко и Ревякин.
Это фотография Павла Сильникова, уроженца города Харькова, отличного инженера.
Кстати, эту лампу он сделал своими руками из снаряда.
Немцы очень нуждались в инженерах, поэтому Сильников был вынужден под угрозой расстрела работать на верфи и там он начал сплачивать вокруг себя людей.
Вот список членов его группы, первым в нем значится сам Сильников под псевдонимом Павел Павлов.
В числе прочих в эту группу входил Александр Мякота,
которого немцы допустили ремонтировать свои суда, причем ремонтировал он их весьма талантливо: при приемке работы всё выглядело идеально, а когда судно выходило за пределы бухты, гремел взрыв.
Но немцы долгое время не связывали эти взрывы с диверсией Мякоты – ведь он им делал перстни с гравировкой «Крым».
Еще одним членом группы Сильникова был Николай Матвеев.
Когда его арестовали, его супруга подкупила охранника, отдав ему свое обручальное кольцо. Но не думайте, что этот жест спас Матвееву жизнь – за золотое украшение она всего лишь смогла передать ему сигареты "Астра" и маленькую шоколадку. На пачке из-под этих сигарет он написал жене свою последнюю записку.
Здравствуй, милая мявка, целую крепко-крепко моя девочка. Большое спасибо, нещадно благодарю за все переданное, не волнуйся, целую, Коля.
Окончание следует...