Кирилл медленно шёл по узкому коридору старой коммуналки, оглядывая выцветшие обои и потрескавшийся линолеум. У входной двери, перевесившись через перила, стояла хозяйка комнаты – Анна Сергеевна, невысокая полная женщина лет пятидесяти. Она с прищуром следила за ним, словно за потенциальным нарушителем.
— Платить вовремя не забудете? – проговорила она, стараясь, чтобы голос звучал строго. – Не то мне долгие жильцы без денег не нужны.
— Не забуду, – ответил Кирилл, пытаясь улыбнуться. – Я постараюсь не доставлять лишних хлопот.
Анна Сергеевна хмыкнула и пошла к себе. Кирилл остался в коридоре, прислонившись к стене. Он неловко сжал плечи, вздохнул. После развода прошло всего три месяца, а ему уже казалось, что прошла целая вечность. Свою долю в квартире он вынужден был оставить жене – точнее, бывшей жене. Пришла пора экономить и искать дешёвое жильё. И вот результат: комната в коммуналке на окраине, стены, пропахшие чужой жизнью и кухонными запахами, тёмный длинный коридор, где постоянно слышались звуки из десятка дверей, ведущих в разные судьбы.
Он вошёл в свою комнатку – узкую, тесную, с одним окном и скрипучей кроватью. Постарался сразу занять себя: расставил ноутбук на столе, проверил интернет. Но даже с головой уйдя в работу, не мог избавиться от чувства, что вокруг клубится напряжение. Всё-таки он был привык контролировать своё пространство, привык к чистоте и тишине. А здесь тонкие стены, шаг влево-вправо – и уже натыкаешься на чьи-то взгляды, чьи-то разговоры, чью-то еду на плите.
Кирилл подумал о бывшей жене. Ему до сих пор казалось, что он её подвёл, не смог спасти отношения. Он вспоминал, как Лера говорила, что у него «всё подчинено логике и контролю» и что «жить с ним невозможно из-за его желания регулировать каждую мелочь». Слишком много она на него свалила, но теперь эти упрёки крутились в его голове – пронизывали неуверенностью и чувством вины.
Чужой среди своих
Прошла неделя. Кирилл работал удалённо по ночам: из-за разницы во времени с зарубежными заказчиками приходилось сидеть за ноутбуком почти до утра. Днём он старался отсыпаться, но постоянно просыпался от шума и суеты в коридоре. Иногда слышал крики какого-то соседа, кажется, он постоянно был подшофе. Иногда на кухне ругалась соседка-бабуля, которая возмущалась, что кто-то не убрал за собой плиту.
Но чаще всего он прислушивался к звукам из комнаты за стеной. Там жила Ольга – женщина лет тридцати, с чётко очерченными скулами и глубоко посаженными глазами. Кирилл пару раз видел её случайно в коридоре: она была неразговорчива, выглядела как-то уставшей или отрешённой, и от неё странно пахло – легкий шлейф табака и какой-то резкой парфюмерной ноты. О других жильцах он знал по слухам: кто-то старенький, почти не выходит, кто-то работает в ночную смену. В общем, каждый варился в своём микромире.
Однажды вечером, когда Кирилл вернулся из магазина, он столкнулся с Ольгой на кухне. Она молча варила кофе в турке, будто избегая зрительного контакта.
— Добрый вечер, – попытался поздороваться Кирилл.
— Вечер… – негромко ответила она, рассеянно глядя в сторону.
Она забрала кружку и ушла. Промелькнули татуировки на руках и изящные косточки запястий. Кирилл ощутил странную тревогу: в её лице была напряжённость, словно она ждала чего-то опасного.
Первый крик
В ту же ночь он дорабатывал срочный проект. За полночь за стеной вдруг раздался женский крик. Кирилл подскочил, словно его ударило током.
— Перестань! – прозвучало приглушённо. – Хватит, ты не имеешь права!
Потом раздался мужской голос, низкий, угрожающий:
— Сядь, я сказал. Сядь и помолчи!
Стук, похожий на пощёчину, а затем – плач. Кирилла будто парализовало. Он всё стоял с рукой на мышке, не в силах пошевелиться, вслушиваясь в эти жуткие звуки. Сердце колотилось так, что закладывало уши.
"Нужно ли бежать на помощь? – металось у него в голове. – А если там действительно муж избивает жену? Или это просто семейная ссора, куда мне лезть? А если я позову полицию, а потом окажется, что это ложный вызов?"
Он отгонял от себя воспоминания о собственном разводе, о том, как бездействовал тогда, когда надо было говорить, общаться, спасать брак. Но тогда не было насилия – были недомолвки. А сейчас он слышит, что женщина плачет. Неужели всё всерьёз?
Он прождал полчаса, надеясь, что шум прекратится. И вправду через какое-то время всё стихло. Но в голове поселилось ощущение вины за то, что он не вмешался. Вдруг там творилось настоящее зло?
Подозрения крепнут
Наутро Кирилл вышел на кухню, раздумывая, не спросить ли напрямую у Ольги, что случилось. Он застал её стоящей у раковины: она мыла кружку, а при виде Кирилла отшатнулась – словно испугалась.
— Слушайте… – осторожно начал он. – Вчера у вас всё нормально было?
— Да, – коротко ответила она, опустив глаза.
— Я… услышал… что вы кричали… – Кирилл сглотнул, пытаясь совладать с дрожью в голосе.
Ольга вздохнула:
— Извините, если мешала. Просто… репетировала сцену. Я готовлюсь к роли. В театре на заменах работаю. Бывает, нужно отработать эмоции.
— Театр… – переспросил он. – Вот как.
— Да. Меня иногда заносит. Прошу прощения, что разбудила. – Она посмотрела на него чуть виновато. – Обещаю, больше не повторится.
Она повернулась и ушла, оставив Кирилла в полной растерянности. Ещё ночью он отчётливо слышал мужской голос – неужели это была игра на два голоса? Или ему почудилось? Мысли вихрем крутились в его голове.
Расширяющаяся трещина реальности
На следующий день Кирилл попытался поговорить с соседями, чтобы понять, не слышали ли они чего-то странного. Анна Сергеевна отмахнулась:
— Я уже сплю в такое время, никакие крики не слышу. Да и мало ли что они там придумывают, эти творческие личности.
Пьяный сосед в майке-алкоголичке отозвался, хрипло смеясь:
— Девка-то хороша, но больно чудная. А если и лупят её, то им виднее, да? Не моё дело.
Старушка со второго этажа, сгорбленная, сутулая, только пробормотала:
— Никто ничего не кричал… Я же уже глухая почти. – И скрылась за дверью.
Кирилл внезапно ощутил себя в ловушке. Все вокруг словно закрывались в своих комнатах, уходили в глухое безразличие. А сам он слишком хорошо слышал всё, что происходит за стеной.
Ночью опять раздались звуки. По иронии, сценарий криков казался повтором предыдущего: мужской голос приказывал ей замолчать, она плакала, что-то просила, были удары и хлопки, будто разбивалась посуда. Кирилл уже не мог просто оставаться пассивным наблюдателем. Он включил диктофон на телефоне, осторожно придвинулся к стене, чтобы записать.
— Сядь и слушай! – орал неизвестный мужчина.
— Прошу тебя, хватит… – всхлипывала Ольга.
На утро он, при встрече с ней в коридоре, снова хотел что-то спросить, но она мгновенно отвернулась и поспешила скрыться в своей комнате. Кирилл решил: хватит. Либо нужно выяснить, что происходит, либо уходить – иначе он сойдёт с ума от бессонницы и чувства вины.
Вмешательство и неожиданная версия
В ту ночь крики стали особенно громкими. Кирилл уже не выдержал и вызвал полицию. Он стоял в коридоре, дожидаясь их приезда, дрожа от смеси страха и решимости. В голову лезла мысль: "А вдруг меня потом обвинят в ложном вызове?" Но голоса за стеной звучали отчётливо, да ещё как!
Два полицейских в форме поднялись на этаж, стукнули в дверь Ольги. Кирилл всматривался в скважину. Внутри всё стихло. Дверь приоткрылась, на пороге появилась Ольга – на этот раз без халата, в тёмных джинсах и свитере, волосы собраны в косу, на лице растерянная улыбка.
— В чём дело? – проговорила она нейтральным тоном.
— Нам сообщили о громких криках, – пояснил один из полицейских. – Ваш сосед считает, что здесь может происходить насилие.
— Какое насилие? – удивилась она. – Я же говорила соседу, что репетирую роли. У меня сложная сцена, монологи и диалоги на два-три голоса, чтобы запомнить текст. Возможно, я немного… громко это делаю.
— Вы точно одна живёте? – полицейский заглянул за её спину, туда, где можно было увидеть только приглушённый свет и стопки бумаг на полу.
— Конечно. Я давно одна, – Ольга слегка улыбнулась. – Можете войти, если хотите. Мне скрывать нечего.
Они вошли, а Кирилл остался в коридоре. Спустя пару минут полицейские вышли и развели руками:
— Она показала текст пьесы, фрагменты на телефоне, видео с репетицией. Всё выглядит вполне убедительно. И в квартире ничего подозрительного: нет следов драки, вещей чужих не видно.
— Но… – начал Кирилл, и слова застыли в горле. – Я слышал мужской голос!
— Девушка говорит, что сама озвучивает. Вы наверняка знаете, что актёры часто тренируются дома, – бросил на прощание полицейский. – Извините, но официальных оснований для дальнейших действий у нас нет.
Они ушли, а Кирилл остался, ощущая себя одновременно виноватым и обманутым. Он вспомнил записи диктофона. Решил их переслушать, но, пока копался в телефоне, от усталости уснул. Из воспоминаний о полиции у него осталось только острое чувство неразрешённого вопроса.
Глубже в тайну
Несколько следующих вечеров крики вновь повторялись – теперь уже Кирилл мог угадать некоторые фразы. Всё будто шло по кругу. Он стал жертвой этого постоянного наслушивания: ему казалось, что он погружается в чужой болезненный сценарий. И с каждой ночью слова звучали всё отчётливее, а интонации – всё страшнее.
— Сядь, не смей мне перечить!
— Я не могу больше!
— Ты приведёшь нас к беде, если позовёшь кого-то!
В те моменты он чувствовал, как холод пробирается внутрь груди. А утром Ольга продолжала вести себя так, будто ничего не случалось. Зато Кирилл начал замечать, что у неё нервная дрожь в руках, а под глазами – тёмные круги.
Однажды в коридоре он разглядел остатки белой пудры на её шее, будто она торопливо замазывала синяк. Но при встрече с ним Ольга тут же спрятала лицо под волосами. Что за двойная игра? Кирилл хотел задать вопрос, однако язык не слушался. Ему казалось, что как только он наберётся смелости спросить в лоб, она исчезнет.
Тем временем он несколько раз пытался поговорить с другими соседями. Но никто – никто! – будто не слышал этих звуков. Или делали вид, что не слышат. Старушка морщилась:
— Вам бы, молодой человек, поспать лучше. Фантазёр, никак не успокоитесь.
Сосед-пьяница однажды тихо сказал:
— Тут кто-то раньше жил, тоже кричал, потом исчез. Гляди, и ты спятишь, будешь слушать голоса…
Сказал и стал противно хихикать, как будто шутил, но в глазах читалась тревога.
В голове у Кирилла всё смешалось. Он вспоминал бывшую жену, вспоминал, как она когда-то говорила: «Ты меня никогда не слышишь, даже когда я кричу». А сейчас он действительно слышит чьи-то крики, но при этом не может помочь.
Постепенное погружение в мистику
Постепенно он начал замечать странности. Порой засыпал под монотонное повторение криков, а проснувшись среди ночи, слышал, как будто эти фразы звучат чуть иначе, словно старую плёнку перемотали и пустили снова, но с новой интонацией. Раз, проходя мимо комнаты Ольги утром, он уловил знакомый голос:
— Ты… всё ещё хочешь уйти?
Но голос был не женским и не мужским, а каким-то искажённым, механическим. Кирилл остановился. Дверь была приоткрыта – внутри царил полумрак. Он хотел зайти, спросить, всё ли в порядке, но испугался и поспешил к себе.
Чтобы хоть как-то систематизировать происходящее, он завёл себе «дневник наблюдений»: записывал часы, когда звучат крики, старался разобрать фразы, фиксировал своё самочувствие. Иногда перечитывал сделанные заметки и ощущал леденящий ужас: одни и те же слова повторялись по расписанию, менялись лишь кое-какие фразы, как разные версии одной постановки.
Вспышка решимости и визит с полицией – дубль два
Однажды поздно ночью Кирилл снова услышал жуткий диалог. Раздавались звуки ударов, кто-то рыдал, умолял. И внезапно мужчина срывающимся голосом выкрикнул:
— Если кто-нибудь посмеет подойти к двери, я убью и его, и тебя!
У Кирилла подкосились ноги. Он почувствовал нарастающий страх, но и понимал: молчать нельзя. В этот раз, перед тем как вызвать полицию, он внимательно прослушал свои аудиозаписи – там действительно чётко слышен грубый мужской голос, а не просто женская репетиция.
Он позвонил в дежурную часть:
— У меня есть запись. Приезжайте скорее, я точно слышал угрозы!
Полицейские появились через полчаса. Кирилл встретил их в коридоре и, почти не помня себя, включил запись на телефоне. По крайней мере, один из них нахмурился:
— Да, это уже серьёзно.
Они подошли к двери Ольги. Но когда постучали, за дверью стояла тишина. Никаких криков, ни света.
— Она здесь, я точно слышал, – зашептал Кирилл.
Вызвали слесаря из ЖЭКа, чтобы открыть дверь по подозрению в угрозе убийства. Кирилл стоял рядом, ему было страшно и одновременно хотелось добиться правды. Но когда дверь распахнулась, внутри царил полумрак и прохлада, будто там никто не жил много дней. Никаких свечей, никаких книг. Голые стены с ободранными обоями, кое-где следы подтёков. Небольшой сквозняк колыхал пыль.
Полицейские прошли внутрь, осмотрели все углы. Никаких следов борьбы, мебели, вещей. Только голый пол и окна без штор. Кирилл отчаянно пытался найти подтверждение, что Ольга здесь жила: вчера он видел у неё стол, бумаги, стопки текстов. Куда всё делось?
— Вы уверены, что это та самая квартира? – один из полицейских посмотрел на Кирилла скептически.
— Абсолютно, – выдохнул он. – Она приходила на кухню, готовила кофе, я видел…
— Возможно, вы перепутали номер. Но, если честно, здесь давно никто не прописан, – полицейский пожал плечами. – Надо поднять архивы. Но сейчас у нас нет ничего, кроме ваших слов и этой записи с телефона. Может, звук шёл из другой квартиры?
Кирилл хотел возразить, но вдруг ощутил слабость. Он прошёл вглубь комнаты, в самый дальний угол и увидел там собственный диктофон – небольшой чёрный прибор, который он перестал использовать пару дней назад (записи делал уже на мобильный). Он поднял диктофон с пола: на нём была пыль, словно он пролежал здесь очень долго.
— Что это? – спросил полицейский, заметив его находку.
— Это… моё, – пролепетал Кирилл.
Он нажал кнопку воспроизведения, и из динамика послышался странный гул, а потом резкие фразы:
— Ты слышишь нас – значит, стал частью.
— Не думай, что можешь уйти.
— Текст теперь твой, герой…
Полицейские переглянулись. Кириллу стало холодно – слова, произнесённые женским и мужским голосами одновременно, звучали неестественно и жутко.
— Дружище, ты сам это записывал? – спросил второй полицейский, чуть отстранившись.
Кирилл не ответил, потому что сам не знал, как это могло попасть на диктофон. Руки у него дрожали, сердце билось неравномерно. Ему показалось, что на мгновение он увидел движение в глубине комнаты – тень, скользнувшую по стене. И будто бы там мелькнули знакомые глаза Ольги…
Исчезновение
Полицейские ушли, унеся с собой явное недоверие к словам Кирилла. Вероятно, они решили, что у него проблемы с психикой. Да и Анна Сергеевна, узнав о том, что он устроил «второй бесполезный вызов», лишь покачала головой:
— Или ты врёшь, или у тебя бред. Нет тут никого – я хозяйка, знаю всех жильцов.
— Но она ходила здесь, я видел её… – попытался возразить Кирилл.
— Хватит. Завтра же освобождай комнату, – отрезала та. – Мне твои «голоса» ни к чему.
Кирилл заглянул в свой дневник наблюдений, прослушал записи: всё было по-прежнему. Ночью он уже не мог спать. В голове билось одно: «Я упустил шанс спасти её. Или я придумал её?» Но телефонные записи явно указывали на реальность этих голосов.
Под утро его сморил сон, и во сне он увидел, будто идёт по этому коридору, а из каждой двери слышатся одни и те же слова, только в разных вариациях. Он открыл дверь в комнату Ольги и увидел там фигуру, сидящую на полу. Она сказала:
— Теперь твоя очередь… У тебя есть реплики.
Он проснулся в холодном поту, выбежал в коридор. Стояла тишина. Пьяный сосед спал на полу в конце коридора, похрапывая, а у дверей Анны Сергеевны горел тусклый свет. Казалось, всё как обычно.
Но Кирилл не чувствовал, что это «как обычно». Он знал, что скрыто за стенами. И понимал, что сам увяз.
На следующее утро никто не видел Кирилла. Анна Сергеевна подошла к его двери, постучала – тишина. Наконец, открыла своими ключами (у неё был запасной комплект): комната стояла пустая. Из одежды только пара старых футболок на стуле, ноутбука нет, чемодана нет. Вещи исчезли.
Соседи развели руками: может, съехал ночью. Некоторые говорили, что слышали странные звуки, стуки в три часа ночи, но не обратили внимания. Пьяный сосед пробормотал: «И его забрала… Вот и всё».
В тот же день появился новый жилец. Симпатичный парень лет тридцати, приехал с чемоданом. Анна Сергеевна повела его в комнату Кирилла, сказала:
— Теперь эта твоя будет. Предыдущий… пропал. Наверное, сбежал. Странный он был.
Парень вошёл, огляделся, поинтересовался:
— Ничего подозрительного не осталось?
— Да ничего. Соседи все спокойные, – хозяйка отмахнулась. – Живи да радуйся.
Парень уже раскладывал вещи, как вдруг услышал за стеной чей-то громкий голос – мужской или женский, не разобрать:
— Ты не сбежишь, пока слушаешь нас.
Он поднял голову, отложил рубашку и прислушался. На миг ему показалось, что кто-то за стеной шёпотом зовёт на помощь. Когда он вышел в коридор, там было пусто.
— Что-то не так? – спросила его старушка, вынырнув из темноты.
— Мне показалось, будто за стеной кто-то кричит, – пробормотал он.
Старушка лишь печально покачала головой:
— Эх, милок. Тебе показалось. Тут крики многие слышат. Только никто не остаётся надолго.
Она вошла к себе, тихо захлопнув дверь. Новенький остался стоять в коридоре, чувствуя, как леденеет спина. В свете тусклой лампочки на потолке вдруг заметил что-то чёрное под стеной. Подошёл ближе – маленький диктофон. Он наклонился, взял его в руки…
И кто знает, в какой момент засядет в его голове навязчивый голос, который повторяет одни и те же зловещие реплики – день за днём, ночь за ночью.
НАШ - ТЕЛЕГРАМ-КАНАЛ.